9. Алтарь

В словах Эприна о жгучем огне не было угрозы. Аркус не услышал ее, да и без напоминаний ясно, что лучше вести себя осторожней.

Аркус лишь ощущал себя человеком, который вот-вот очутится между двух огней. Первый огонь стережет в будущем, огонь, что должен сжечь как колдуна. Но он далек. И мнилось, что обойдется, что можно проскочить. Второй огонь сжигал Аркуса сейчас – огонь исследователя. И чем сильнее разгоралось любопытство, тем стремительней он приближался к костру возмездия, но умерить пламя исследователя не мог.

Аркус, идя домой, не хотел думать о беседе со старшим посредником, но невольно возвращался к разговору. В памяти настойчиво всплывало упоминание о подвале, о тайном месте, или – так тоже можно назвать – об алтаре науки, который темный человек не отличит от алтаря колдуна. Но ведь сам назвал, сам вывел беседу на неудобную тему, хоть и ясно, что в подвале ничего нет волшебного, все просто, в нем лишь раскрываются все смыслы и загадки природы. Так считал Аркус. А еще он считал, что находится вблизи от нечто важного, что он топчется в темноте рядом с научным открытием.

Когда Аркус спустился в подвал и закрыл дверь, удивился словам Эприна: зачем тот предупредил о костре, хотя сам буквально толкает в лабораторию? Мог бы и не давать окровавленную перевязь, а так он ненароком подставил его. А может, специально подставил? Да нет, нелогично. Не таков брат Эприн, чтобы обрывать эту нить. Аркус – тот, кто может исследовать кровь солдата и не расскажет об этом лишним ушам.

Но все же мелькнул страх, когда Аркус, поставив светильник на стол, вынул скомканную ткань. На мгновение захотелось сжечь ее, а золу развеять, чтобы следов не осталось, но он остановил себя. Положив ткань на стол, Аркус зажег плошки по периметру комнаты. Помещение наполнилось желтым неверным светом. Свет густой. Он медленно обтекал стол, табуреты, иные предметы, смягчая конуры и делая их призрачными.

Аркус сел и глянул на перевязь, испачканную кровью, затем развернул ее и на этот раз сосредоточенно осмотрел. Ничего особенного. Кровь, она всегда остается кровью. Взяв ножницы, Аркус вырезал кусок ткани так, чтобы чистый участок и участок с засохшей кровью занимал примерно одинаковую площадь. Он вновь вспомнил о мимолетном желании замести следы. Огонь. Конечно, нужно попробовать, хотя мысль показалось настолько глупой, что впору отказаться от затеи, но Аркус решил, что ничего не теряет. Он бросил кусок на глиняную тарелку и поджег. Ткань вспыхнула и, быстро прогорев, стала тлеть там, где огонь коснулся кровавого пятна. Аркус потушил ткань. Кровь? Неужели она не дает гореть в полную силу? Он поднес лучину, и тот же результат: ткань с трудом горела. Приходилось держать пламя рядом. Аркус воодушевленно взялся за дело. Сейчас он ничего не боялся, ни костров будущего, ни огня любопытства. Явился тихий азарт, веселая самоуверенность. Аркус припомнил, что людей из круга Двуликого сжигают, и тогда душа их отправляется на поиски нового тела. И если его, Аркуса, поймают за руку, то тоже сожгут на костре. Ведь он тоже из круга, хотя, известно много историй, когда отступников, не принадлежащих к посредникам, также сжигали. Именно эта традиция показалась ему загадочной и до дрожи в поджилках… забавной? Странно, обычно, говоря «поджилки трясутся», имеют в виду страх, то есть негативную эмоцию. Но нельзя сказать так о забаве.

Отступников, колдунов и прочих людей, причастных к темным делам, всегда сжигали, как будто они из круга Двуликого, людей невольно причисляли к сану посредников. Странная традиция. Говорят, правда, огонь очищает, но тогда почему остальных придают земле?

Так за игрой мыслей Аркус вырезал куски ткани, испачканные кровью. Он решил выделить кровь, смешать с жидкостью и изучить свойства.

Стол заставил нехитрыми приборами: спиртовка, пузырек с прозрачной жидкостью, что искрилась голубоватым светом, металлический стакан, стеклянная воронка и глубокое блюдо с водой. Ткань, что не испачкана кровью, была брошена в погашенный очаг. Окровавленную перевязь он аккуратно разложил в две одинаковые стопки. Все же, решил Аркус, это расточительство, да и не рационально пускать весь материал ради одной цели. Одну из стопок он отодвинул в сторону, а другую, нарезав мелкими кусками, засыпал в стакан. Добавил прозрачную жидкость из пузырька, поставил стакан на спиртовку, и чуть прогрев, убрал стакан. В шкафу, что располагался за спиной, Аркус нашел пустой флакон с широким горлом и через воронку вылил получившееся зелье во флакон.

— Ну, вот и все, — сказал сам себе Аркус. Голос в тишине прозвучал неестественно громко. – Хотя…

Он посмотрел на оставшуюся стопку, взял кусок и вырезал его в виде круга. Воронку промыл в воде, просушив стекло над огнем спиртовки. Затем из того же шкафа достал прозрачный стакан и еще склянку. Чтобы убедиться, он вынул пробку и понюхал горлышко. Да, он не ошибся – то самое с резким ореховым запахом, тот самый яд. Воронку вставил в стакан, а тканевый кружок аккуратно выложил в воронке в виде фильтра. Откуда явилась к нему эта идея, он не знал, казалось, его посетило озарение, но Аркус понимал, что случилось: мысли одна за другой как всполохи молний пронеслись в сознании, подготовив решение. Если кровь Барра обладает особыми свойствами, слова «волшебные свойства» Аркусу претили, то эксперимент должен иметь только один результат. Если, не смотря на ужасные раны, которые Барр получил в бою, тело не подцепило заразы, не было, говоря правильней, заражения, то, возможно, в этом виновата кровь.

Аркус сначала вылил яд чрез воронку. Резко запахло лесным орехом, появились приторные ноты карамели. Кажется, произошла реакция. Аркус схватил увеличительное стекло, что лежало в ящике стола, и через него посмотрел внимательно на фильтр – ничего. Или, по крайней мере, он ничего не заметил. Отфильтрованная жидкость, скопившаяся на дне стакана, осталась такой же бесцветной. Убрав воронку, Аркус покачал стакан, затем поднес его к носу. Запаха не было. Он недоверчиво и с опаской вернул стакан на место, стал смотреть на жидкость как на хищника, который готов броситься и перегрызть ему горло.

Изначально яд не имел ни запаха, ни цвета. Чтобы не стать жертвой забывчивости, Аркус нашел когда-то для него метку – так он назвал то вещество. Оно, смешавшись с ядом, подарило ему приятный аромат лесного ореха. Теперь же аромат исчез. Аркус поднес стакан к губам, зажмурился и… Но выпить не решился. Может, яд остался? Он достал из шкафа определитель яда и капнул несколько капель в стакан – ничего, ореховый запах не проявился: яда нет. И Аркус выпил жидкость. Прошла минута. Немного кружилась голова, и стучало в висках, но это от волнения, не от яда. Яд должен действовать моментально.

Время – секунда за секундой – отсчитывало новый период в жизни Аркуса. Он остался жив и главное: то самое открытие. Возможно, то самое. И в голове мысли о том, что материю можно использовать против воспаления, прикладывая к ранам, а жидкость – раствор крови – это лекарство. Его можно пить человеку, и он меньше будет болеть. Конечно, это не универсальное средство, ведь у любого исцеляющего зелья есть предел. Жаль, запас лекарства ограничен, а разбавлять его, значит, снижать силу. Аркус с досадой вспомнил слова Эприна о солдатских ранах, точнее о порезах. Барру пускали кровь, и теперь лиргийцы имеют большее количество лекарства.

Когда Аркус поднялся на этаж выше в свою спальню, миром владела ночь. «Неужели, — удивился он, — я проторчал несколько часов?» Небольшое круглое окно напоминало кусок полуночного неба без звезд. Неведомое божество магическим ножом вырезало тот самый кусок и заткнуло им круглое отверстие. Аркус, пару минут посмотрев в окно в оцепенелой задумчивости, наконец, погасил огонь и лег на кровать.

Но мысли роились. Они долго не давали уснуть. Перед его взором упорно стоял и не хотел исчезать флакон с раствором барровой крови. Аркус вспомнил, что поставил его в шкаф, или не поставил? Нет, поставил. А закрыл ли он подвал? Закрыл. Стали кусать глупые мысли, что вор проникнет в тайное пристанище и выкрадет раствор крови. Ни золото, серебро или медь, их там было немного, а именно тот самый флакон. Фантазия Аркуса нарисовала вора. Был он высок и худ. Нижнюю часть лица закрывал платок. В руке странный предмет, напоминающий кинжал. Незнакомец скользит вдоль стен, вот он обнаруживает проход в подвал, стекает как тень по ступеням и с легкостью взламывает тяжелый замок. Дверь отперта.

Аркус очнулся и посмотрел в окно. Ночь. Он сел на кровати, снял верхнюю одежду и лег на бок. И тут его словно насекомое ужалило. «Тьма меня побери! Перевязь!» — запаниковал Аркус. Ткань, испачканную кровью, он не убрал, так и оставил на столе. Затем успокоился: «Ничего за ночь с ней не случится». И вновь лег. «Если я буду так волноваться после каждого удачного опыта, меня надолго не хватит», — заключил он, засыпая.

Сон пришел вялый и невнятный. Он опять видел вора. Вор вошел в подвал, прошел к столу и, не замечая хозяина, настойчиво зашарил взглядом по содержимому шкафа.

— Что вам надо? – спросил Аркус и тут же обозлился на себя: нужно было выгнать его взашей без лишних вопросов.

— Где кровь Барра?

— Не ваше дело! Проваливайте!

Вор достал из-за пояса странный предмет, похожий на узкую трубку в локоть длиной и замахал ей перед лицом Аркуса:

— Не надо указывать на дверь! Эта кровь принадлежит мне!

— Что? Кто вы такой?

— Я не собираюсь снимать повязку. Да, я не Барр, но эта кровь принадлежит мне.

Вор замолк, вжал голову в плечи и обернулся. Такое впечатление, что его кто-то окликнул, и он не ожидал этого. Его взгляд остановился на столе. На нем стоял флакон с раствором крови. Аркус удивился. Ведь он точно помнил, что убрал флакон в шкаф.

— Замечательно. – И вор расслабился, опустив плечи.

— Не сметь!

— Лепет младенца! – рассмеялся вор. – Я забираю кровь и перевязь тоже. Люди еще не готовы быть счастливыми.

Аркус понял, что незнакомец говорит чушь, да и какого он имеет права судить, пусть даже и знает о свойствах крови. А в следующее мгновение Аркус понял, что это сон и тихо рассмеялся. Он почувствовал, как волны блаженства захлестнули и больше никто не посмеет отобрать его открытие. От счастья навернулись слезы и Аркус проснулся.

Окно было озарено. Утро. Пора было идти в школу, но в первую очередь, подумал Аркус, тяжело вставая с постели и потирая глаза, надо убрать окровавленную ткань. Ничего, конечно, не случится и за день, ведь ключ от подвала только у него, но как сказал Эприн: люди темны, да огонь жгуч.

***

Новоиспеченный старший посредник проснулся в это утро рано и вспомнил разговор с Барром. После того, как он рассказал крестьянину о Вертране, ехали они молча, и, проезжая мимо круга Двуликого, Эприн на последок произнес:

— Могу отправить с тобой одного человека из своего сопровождения. Он не обременит.

— Благодарю, господин посредник. Не стоит. Ничего со мной не случится.

И Эприн понимал: ведь точно, ничего не случится, но собственное самолюбие, смешанное с беспокойством за чужую жизнь не отпустило. Посредник хотел верить, что жизнь Барра в его руках, и он за нее в ответе, как в ответе всякий посредник за душу отходящего в мир Двуликого. Правда, Барр жив, но Эприну очень хотелось верить, что его беспокойство за судьбу солдата неподдельно.

Они простились перед воротами круга Двуликого. Посредник долго смотрел в спину уходящего солдата.

Эприн вспомнил это молчаливое прощание, спустя много дней, лишь потому, что сразу за воротами ждала новость о смерти старшего посредника: «его старейшинство преставился», тут же один из братьев передал ключ от библиотеки.

Ключ Эприн прикрепил на пояс и забыл о нем, но после встречи с Аркусом вдруг вспомнил, что еще не переступал порога библиотеки, не потому что одолели дела, нет, просто считал это не таким важным. Формальность стоило соблюсти, и вот, Эприн стоял на пороге и рассматривал небольшое помещение.

Длинный стеллаж с книгами оказался слева. Темные корешки аккуратно, как солдаты в строевой, располагались друг за другом, и гармонию нарушало пустое место – одной книги не было. Взгляд скользнул вправо к окну. Здесь находился подкнижник – высокий стол с наклонной столешницей. За ним можно читать стоя или со стула с длинными ножками. На столешнице подкнижника и лежала нарушительница гармонии. Книга была закрыта. Эприн с интересом подошел к столу и прочитал название. Видимо, решил он, это последнее, чем интересовался Эрх, хотя странно: «Общие сведения о королевстве Вертран»? Эприн читал эту книгу давно и не один раз, ничего тайного она не содержала и, кстати, по ней Аркус преподавал землеописание.

Посредник с интересом открыл книгу на первой странице. Может, там осталось еще одно послание от Эрха? Нет, мысль оказалась глупой. Никакой записки внутри.

Эприн начал, не торопясь, перелистывать книгу, скользя взглядом по знакомым строчкам.

Вот первые сухие сведения о Вертранском королевстве.

«Королевство Вертран состоит из пяти наместничеств. В каждом наместничестве есть наместник. Он назначается королевской волей пожизненно и может быть освобожден от обязанностей своих лишь по велению его величества».

Дальше…

«В каждом наместничестве существует круг Двуликого. Кругом называют храм Двуликого и земли, принадлежащие храму. Итого: пять кругов. В каждом круге имеется старший посредник. Назначение каждый раз нового старшего посредника происходит путем составления завещания, написанного от руки ныне действующим посредником. Завещание вступает в силу после смерти старшего посредника. Король в процедуру назначения не вмешивается».

Написано тяжело, заметил Эприн, не мешало бы разбить на короткие предложения.

Взгляд скользнул ниже.

«При решении важных государственных задач, касающихся всего миропорядка, может созываться Совет Пяти – пять старших посредников. Особливо Совет Пяти должен собираться, когда решаются вопросы веры».

И рядом с этим предложением на полях книги пометка карандашом: «По-моему, никогда не созывался». Чернильный карандаш свежий – краска не выцвела. Возможно, Эрх и сделал это замечание.

Далее шли сведения о горах, лесах, реках и прочих богатствах Вертранского королевства. Эти листы Эприн пропустил. Потом история королевства. Ее старший посредник также бы пролистнул, но глаз зацепился за галочку на полях, в самом же тексте были подчеркнуты слова: «Вертран» и «огню». Эприн знал этот факт. Но то ли из-за того, что кто-то более внимательный эти слова выделил, то ли тишина библиотеки настроила на иной лад, старший посредник остановил сосредоточенный взгляд на странице и полностью прочел последнюю главку из жизнеописания Вертрана Легендарного. Главка называлась: «Завещание», и в ней, кроме общих слов о сбережении и преумножении богатств королевства, был наказ Вертрана не предавать земле его тело, а предать тело огню. Наказ короля вельможи исполнили беспрекословно. Хотя точно никто не знает, что было придумано в нарушении традиций. Обычно тела хоронили в землю. Книга об этом умолчала, да и прошло более десяти веков.

Эприну ненадолго представилось, что в поступке Вертрана явно присутствовал жест отчаяния, рассчитанный на публику. Вертран не оставил после себя детей, и словно бесповоротно стирая собственную кровь, приказал сжечь свое тело. Если смотреть на это желание именно так, то в нем мальчишество и только, но седовласому королю это не к лицу. Так что, какие мотивы двигали Вертраном, не ясно. И хоть в королевской усыпальнице нет места упокоения Вертрана Легендарного, но память о себе он не смог выжечь.

Эприн закрыл книгу и задумался: сжигают после смерти посредников, а королевскую кровь, да и всех прочих придают земле. Вертран не был посредником, даже послушником. Конечно, никому не запрещалось уйти от мира и вступить в круг, и случалось, что из королевского дома кто-нибудь, кто решил не ждать милости светской, не грезил о троне, становился посредником. Но придать короля огню? Такое было лишь с Вертраном Легендарным.

Может он был тайным посредником? Правда, эту мысль Эприн отбросил сразу, ибо не верил в заговор, и выглядело это смехотворно: посредник на троне.

Эприн, заметив движение в окне, обратил внимание на внутренний двор. Показалось, что прошлое вернулось: опять тот же послушник работал во дворе. Вчера выпал первый редкий снег и припорошил подмерзшую землю. Послушник подметал у ворот.

Эприн вышел во двор и заговорил с ним:

— Послушай, как тебя звать?

— Залам, ваше старейшинство.

Эприн еще не привык к новому статусу и машинально огляделся, ища Эрха.

— Да, Залам, подойди сюда. – Тот, оставив метлу у ворот, подошел к старшему посреднику. – Давно ли ты в круге?

— Пожалуй, месяца два, ваше старейшинство.

— Господин Эрх, да благословит его путь Двуликий, говорил, я помню, что ты хочешь постичь какую-то тайну? Говори же, в этом нет ничего такого. У каждого ведь своя цель в жизни.

— Я, ваше старейшинство, как прочитал историю нашего королевства, думал, отчего Вертран I Легендарный приказал сжечь себя после смерти?

— Хм… — Эприн улыбнулся. – Не поверишь, Залам, но я только что спрашивал себя об этом же, но ответа не нашел.

— И еще… — осмелел послушник. – Откуда взялись посредники?

— Ну, это не тайна, а седая древность. Никто точно не знает, но сказания говорят, что первый посредник истово возносил молитвы то к небу, то к земле, он желал знать, как мир устроен. И жажда, сжигающая его, была настолько сильной, что Двуликий смилостивился и явился ему в образе воина. Это была первая встреча Двуликого и людей. Бог открыл ему глаза на то, что души людей смертны. Они тоже умирают, как и тело. Таков миропорядок. Но Двуликий отчего-то решил спасти род людской и сказал молитвеннику: «Отныне ты мой посредник. Через тебя душа человека станет приходить ко мне, а я дарую ей новое тело. Больше не будет она уходить в Никуда, исчезая в небытии». Вот откуда возникло посредничество. А затем у молитвенника появились последователи.