23. Волчье сердце

Голова как не своя. Тяжела и легка одновременно. Того гляди вот-вот отревется от тонкой шеи и улетит. И мысли в голове чужие, будто кто-то нашептывает их. Они ядовиты, похожи на клочки едкого дыма.

Аркус не осознавал себя. Он понимал, что идет сквозь лес, упорно тащит непослушное и уставшее тело к южным границам Лиргийского королевства, но рассудка оставались считанные капли. Капли грозили исчезнуть без следа. Аркус остановился и уперся рукой в ствол сосны. Еды в мешке хватало, ничто не отвлекало от дороги и, казалось бы, идти да идти, делая привалы, но состояние было отвратительным, точно не ел много дней.

Аркус сел, прислонившись спиной к дереву. Закрыл глаза. Мысли — те же едкие клочки дыма. Вначале бегства ему всё виделось другим, каким-то забавным и веселым, азарт проснулся, а сейчас выдохся. Интересно, сколько до южной реки? За рекой теплее. В южном лесу не лежал еще снег, но изо рта шел пар. Прохладно — так бы он сказал, но сейчас Аркус ответил бы на вопрос о погоде, что воздух скован жутким морозом. Дело не в силе мороза, а в его продолжительности. Дело в бесконечном холоде. Это мука, а если еще и думать о ней, никогда не кончится, это вечное страдание: понимать, что холод никогда не ослабит хватки, как хищник будет держать тебя в своих зубах, и ты погибнешь не от мороза или от голода, а от отчаяния.

Аркус провалился в забытье. Ему приснился кошмар. Он увидел багровый мир: земля черная с красным отливом, воздух пропитан алым цветом, таким сытым и насыщенным, что даже багровое солнце терялось в вышине. Небо красное, а светило огромное и неуклюжее, словно крови напилось. С чего вдруг Аркус решил, что солнце неуклюже, не знал. Во сне мысли еще причудливее и витиеватей, как морозные узоры на стекле. Опять мороз. Мысль о нем даже во сне преследовала его. Аркус, открыв глаза, решил: «Всё. Отдых. Развести костер. Поесть. И забыться. Уснуть. И неважно, что придет во сне. Может, вновь явится красный мир. Но лучше бы поспать без сновидений».

Сколько он просидел у сосны, не понял. Время для него прекратило существование, а всё пространство превратилось в лес. Видимо, решил Аркус, долго сидел. Мышцы затекли и ныли. Вещевой мешок лежал на коленях. Так и сидел у дерева с ним, зажав в пальцах матерчатые ремни. Пальцы от этого занемели сильнее всего. Аркус с минуту не мог их разжать, затем стал водить кистями по шершавой коре, чтобы почувствовать в пальцах боль. Почувствовал. Пальцы зашевелились. Ступни ломило. Холодно. Хорошо. Значит, не отморозил, а то бы ничего не чувствовал.

Аркус походил вокруг дерева, разминаясь и осматриваясь, примечая сухие ветки. Пока светло стоит их набрать несколько охапок. Не в темноте же бродить. Он подвесил мешок высоко, чтобы было видно и, не отходя далеко, набрал сухарника для огня. Получилось три небольших охапки. Достал трут — отсырел. Аркус с трудом развел костер. Когда пламя робко заплясало в аккуратно сложенных веточках, протянул ладони и согрелся. Странно, сильного мороза на самом деле нет, а весь продрог. Может, из-за сырого воздуха? Костер принес Аркусу уют и успокоение. До этого момента он жил на половину, как в чаду, проваливаясь в небытие и порой возвращаясь к действительности. Теперь — реальность окончательно утвердилась в нем. Поток мыслей очистился от едкого дыма. Мысли просты и доходчивы: «Вот так и перестают быть человеком, превращаются в скотину. Не физические муки меняют людей, а душевные. Тело имеет известный предел, оно смертно, душа же бессмертна, а значит мучить ее можно бесконечно. Вот так и расчеловечивают».

Пламя заиграло сильнее. От него потянуло не робким теплом, а нестерпимым жаром.

Аркус не стал греть еду на огне, потому как металлическая кружка была объемом в одну двенадцатую часть ведра, и подвешивать ее над пламенем он опасался. Да и ушко у посуды одно и сбоку — тут надо еще что-то умудриться изобрести. Аркус готовил еду на углях. Налил в кружку заранее собранную воду, накидал куски сухарей, вяленого мяса, немного от смеси высушенных овощей и трав. Такой обед он вряд ли захотел бы есть в обычной жизни, даже не смотря на наличие мяса.

Аркус, следя за тем, как нагревается вода, подумал, где еще найти ее. Снега нет. Возможно, в низинах, где холоднее? Или в низинах окажется что-то вроде болотца? Мелькнула мысль о Лесной Купели, но до нее добираться долго, тем более придется повернуть обратно, а он не хотел задерживаться в лесу. Вода закипела. Помешал в кружке деревянной ложкой. Похлебка приготовилась быстро. Он поел и кинул веток на угли, снял верхнюю одежду и кое-как прогрел ее пламенем. Оделся. Поправил горящие дрова и задремал, наблюдая за плясом огня.

Аркус очнулся. Сердце бешено колотилось. Он вспотел. Решил, что простудился отсюда и жар. От этой мысли еще больше бросило в пот, и тут он понял причину страха: волк. Он стоял напротив. Большой и черный, как показалось Аркусу. Их разделял догорающий огонь. Видимо, огонь и сдерживал хищника. Волк стоял и смотрел. Глаза животного сверкали ледяным агатом.

Страх внезапно покинул Аркуса. Им завладело негодование и злоба, от которой можно задохнуться.

— Ты чего уставился, сволочь?! Я тебя не звал! — огрызнулся человек.

Зверь стоял замерев.

— Боишься меня?! — Аркус схватил горящую палку. — Вали отсюда, скотина!

Волк не дернулся, будто и не боялся огня.

— Ты меня слышишь?!

Наконец, хищник шевельнулся. Судя по движению корпуса, он собрался обойти костер, но Аркус преградил ему путь, выставив вперед горящую палку.

И в следующее мгновение что-то щелкнуло в голове. Вначале показалось, что где-то громко хрустнула сухая ветка, но источник звука был внутри Аркуса. Еще щелчок, и человек увидел странную картину: волк медленно-медленно приседал на задние лапы для прыжка. Аркус завороженно наблюдал за грациозным движением хищника. И вот, он медленно поднялся в воздух. Аркус сообразил, что он видит прыжок животного в замедленном действии. Он успел выбросить палку в костер, схватить другую ветку, сломать ее о колено так, что она расщепилась вдоль, и получилось острие. Аркус нагнулся, нырнув под волка, который к этому времени оказался на высоте человеческого роста. «Где у него сердце? Да нет, деревом не пробить». Аркус глянул под брюхо и со всей силы нанес три удара расщепленной веткой. Волк стал переворачиваться в воздухе и скулить, но звук звериного отчаяния не был визгливым и пронзительным. Он походил на густой и низкий скрип старой двери. Аркус, выкинув ветку, бросился к походному мешку, достал нож и решил на излете насадить на лезвие волка. Аркус заметил рубиновое пульсирующее свечение на шкуре — это сердце. Туда и вошло лезвие. Человек резко отпрыгнул в сторону. Замедление времени кончилось. Будто невидимые руки схватили животное и со всей силой ударили о землю. Хищник не произвел ни звука. Он шумно рухнул и затих.

Аркус стоял и с удивлением смотрел на труп волка. Сердце Аркуса бешено колотилось. Человек сжимал нож испачканный кровью. Он поверил бы, что нападение животного ему приснилось, но вот оно бездыханное валялось на земле. Значит, все реально. Все случилось на самом деле.

Слабость нахлынула волной, и Аркус осел на землю. Ноги, как мешковина, набитая соломой, не слушались. Он попытался приподняться — не смог. Слабость владела всем телом, руки дрожали. Аркус глубоко дышал, пытаясь сосредоточиться на дыхании. Он решил, что следует убрать труп.

Наконец приподнялся. Шатаясь, направился в чашу и наломал еловых веток, сложил из них волокуши и с трудом перетащил мертвого волка на них. Вначале Аркус думал: «Показалось. Откуда здесь черные волки. Да и в природе таких животных нет». Но поднеся горевшую палку к трупу хищника, он ясно рассмотрел черную шкуру, отливающую синим. Шерсть лоснилась. Была густой и приятной наощупь. Аркус, достав нож, срезал кончик волчьего хвоста и спрятал под одежду. Сейчас он не смог объяснить себе, зачем это сделал.

Взявшись за шершавую ветку, еле-еле сдвинул волокуши с места. Действительно, необычно крупное животное. Откуда? Но вопросы и удивления вскоре утонули. Аркус затащил труп в чашу, сделал перерыв, опять взялся за волокуши, дотянул до ближайших зарослей кустарника. Вновь отдышался. Осмотрелся. Достаточно далеко от места ночевки. Забросал мертвого волка палыми шишками, иголками, мокрой землей и сверху положил несколько разлапистых веток.

Дойдя до кострища, Аркус бросил несколько веток на угли. Огонь нехотя заплясал, потрескивая. Он дал белесый дым, смешанный с серыми клубами. Вскоре костер перестал чадить. Аркус забылся тревожным сном. Он то просыпался, то нырял в неясное сновидение, в котором ему мерещились разные и непонятные звери. Тот же черный волк воскресал и желал напасть на него. Аркус резко пробуждался с тревогой в сердце и сонно осматривался. Он не боялся медведей. Хозяин леса уже отправился в спячку, а вот волк, или дикая свинья могли забрести.

Он нырнул в сон.

Во сне Аркус также сидел перед костром, но напротив расположился незнакомец. Лица незнакомца не видно.

— Вот ты и добрался до сердца сна, — сказал тот.

— Что означает сердце сна?

— Когда ты засыпаешь, — начал собеседник, — то видишь что-то. Какие-то картинки, что сменяют друг друга. Но чем дольше спишь, тем глубже погружаешься в сон. И картинки появляются другие. Эта как спускаться в подземелье. Уровень за уровнем. Глубже и глубже. Пока не достигнешь сердца сна, где можешь найти ответ на любой вопрос.

— На любой? А черные волки бывают в природе?

— Нет. Они появляются в результате искажения природы.

— Искажение? Это как?

— Отклонение от нормы. Понял?

Аркус не успел ответить собеседнику. Он проснулся.

Лес был окутан пепельно-серой дымкой. Пришло утро. Угли давно остыли.

Аркус собрал вещи в мешок и отправился в сторону реки. Перейдя ее, он оказался в южных землях. На них власть Вертранского и Лиргийского королевств не распространялась.

Его душа была опустошена и легка одновременно. Нет тяжких мыслей и сожалений. Возможно, так подействовал переход через естественную границу. Прошлое осталось позади. Только один вопрос иногда возникал: «Что дальше?» В далеком-далеком грядущем всё туманно и непредсказуемо, как всё то, что скрывает горизонт. Ближайшие события Аркус осознал ясно, без всяких малодушных «но» и «если».

Он увидел впереди походный шатер. К нарушителю границы двигались ханорцы, вооруженные изогнутыми мечами. Ну, конечно, на благоволение Двуликого не стоило рассчитывать. До сих мест его покров не распространялся. Ханорцы не дураки и охраняют границы. Язык южных народов Аркус понимал.

— Что ты тут делаешь? — Молчание в ответ. — Мой господин желает посмотреть.

«Господин? — удивился Аркус, — Отчего не командир?»

Недоразумение разъяснилось сразу. Это была не пограничная стража. Господином оказался торговец, который разбил походный шатер, а солдаты — эти головорезы, стремящиеся внушить страх, — его охрана.

«Не понимаю, — удивился Аркус, — что делает торговец, пусть и с охраной у пограничья? Странствующий купец не вызвал бы вопросов, но зачем путешествовать у пределов собственного государства? Или он торгует с Лиргийцами и недавно пересек границу? Скорее всего».

Охрана успела ощупать одежду Аркуса и отобрала вещевой мешок. Телохранитель порылся в мешке и, обнаружив нож, неодобрительно покачал головой. Нож он забрал себе.

— Твое имя? — спросил торговец.

— Аркус.

— Что обнаружили при нем, — обратился хозяин шатра к охране.

— Еда. Кружка. Нож. Правда, маленький. Таким только перья очинять.

— Дай. — Торговец протянул руку и забрал нож. — Верно. Перочинный. Но на нем следы крови. Ты кого-то убил?

— Нож спас мне жизнь…

— Отвечай прямо.

— Волка.

— Волка? — удивился торговец. — Волки не водятся в лесу за рекой? Ты уверен?

— Это был большой черный волк.

Торговец кивнул с сомнением. Он бросил нож, и охранник ловко поймал его на лету.

— Кто бы ты ни был, но ты врешь.

— У меня есть доказательство.

Аркус запустил руку под одежду. Стража насторожилась. Аркус показал кончик волчьего хвоста. Торговец небрежно глянул на доказательство и спросил:

— И что?

«Неужели всё?», — испугался Аркус.

Вот и закончилась жизнь. Сейчас охрана перережет горло, а мертвое тело сбросит в реку.

— Таких волков все равно в природе не бывает.

— Но кровь, — испуганно вымолвил Аркус.

— Кровь ничего не доказывает. Она могла привидеться.

Аркус стоял перед хозяином ошеломленный: «Как привидеться? Ведь торговец сам ее только что видел, разве нет? Сам держал нож в руке, сам видел следы свежей крови, сам сделал замечание».

Но следующий вопрос выбил его из колеи:

— Ты говоришь на нашем языке, значит, обучен грамоте? — спросил торговец.

— Да.

— Выходит, мой стражник не ошибся насчет перочинного ножа. Ты очиняешь перья, чтобы писать. Но где твоя бумага? — Аркус не ответил. — Твои вещи останутся у охраны, а ты сейчас пройдешь и все расскажешь.

Аркус понял, что только тень смерти коснулась его, но сама смерть прошла мимо.

Они вошли в шатер.

Торговец перешел на доверительный тон:

— Меня зовут Азарат.

— Аркус.

— Черные волки так просто не приходят к людям. Тем более длинноволосые и седые.

Азарат предложил располагаться.

По обычаям ханорцев гости и хозяин во время трапезы и бесед обычно сидят на полу или возлежат. Аркус сел. Он ждал, что еще скажет Азарат. Причем здесь седые длинноволосые волки? На кого торговец намекнул? Не на него же? Аркус не был сед.

— Ты что-нибудь слышал о нашем пророке? О Елеазаре? — спросил Азарат.

— Да. Устные легенды.

— Я расскажу их подробнее. Потом. Есть история, когда великий пророк Елеазар в мгновение озарения увидел седого длинноволосого волка. Именно длинноволосого. С волосами то бишь, не в шкуре. Я к тому тебе это всё поясняю, что забираю твою свободу. Теперь ты принадлежишь мне. Ты получишь свободу, если напишешь историю великого пророка на своем родном языке. Кстати, откуда ты родом. Издалека пришел?

— Королевство Вертран.

Азарат, удовлетворенно кивнув, закончил:

— Сейчас тебе стоит поесть и отдохнуть. Поговорим позже.