Пролог

Огненные ящерки, разбрасывая вокруг себя искорки брызг, плескались в пламени камина, как воробьи в луже. А перед камином сидел Лев Евграфович в образе почтенного старца, этакого доброго сказочного волшебника. Маска, созданная когда-то для сторонних наблюдателей, прижилась, приросла так, что даже наедине с собой не выходил он из образа. И здесь, в сердце своего сна, у камина с огневушками, сидел он старик стариком и, глядя на саламандр, гоняющихся друг за дружкой, с сожалением и лёгкой завистью думал о мальчишках, тратящих драгоценное время в Аите на эротические игры с фантомами.

Размышления были прерваны незваным гостем. И это само по себе уже было странным — защиту на свои сны Лев Евграфович ставил тщательно и тешил себя мыслью, что вскрыть её практически никому не под силу. Но казавшаяся надежной защита не сработала, пропустив гостя нежданного, филином усевшегося на подлокотнике кресла. Филин повертел головой, посмотрев на хозяина, потом на камин, потом снова на хозяина и заговорил. Голос у него был не мужской и не женский — птичий, но не по-птичьи ехидный.

— Доброго здоровьица, Серый Граф, — сказал он, перебирая ногами на неудобном насесте.

Лев Евграфович насторожился, пытаясь сообразить, кто мог позволить себе обратиться к нему столь фамильярно… Нагл был гость, непомерно нагл. Но, вместе с тем, намерения его были вполне мирными — опасностью от него не веяло.

— Приветствую тебя, незнакомец, — ответил старик. Он картинно махнул рукой, изображая радушного хозяина, и перед креслом появилась и повисла в воздухе жёрдочка. — Присаживайся поудобней.

Пока Лев Евграфович с долей ехидцы раздумывал, не предложить ли гостю мышь, филин перелетел на жёрдочку, снова покрутил головой и уставился золотисто-жёлтыми глазами на камин.

— Почему ты назвал меня "серым?" — полюбопытствовал Лев Ефграфович. — То, что меня за глаза зовут Графом, я и без тебя знаю.

Вместо ответа филин взмахнул крылом, демонстративно скопировав недавний жест Графа, и перед креслом появился журнальный столик с шахматной доской. Одна ее половина была, словно вырезанной из обсидиана, другая половина отливала перламутром. Лев Евграфович поразился, с какой лёгкостью гость манипулирует его сном.

— Не в шахматишки ли ты мне предлагаешь сыграть? — спросил он, с удивлением наблюдая эти манипуляции.

— А почему бы и нет? — ухнул филин. — Здесь — Аит, — он указал крылом на половину доски, обрамленную обсидиановой, темной каймой. — Здесь, — крыло махнуло в сторону перламутровой окантовки, радужно переливающейся в свете свечей, — то, что мы называем Иным светом. А вот и фигуры. Белые тебе должны быть знакомы. Это, — на темной половине сама собой возникла изящная фигура белого ферзя, — леди Исабелла. А это ее доблестный офицер сэр Энди (условно, условно "офицер", — предварил филин готовую вырваться у Льва Евграфовича ехидную реплику, — ну не слоном же нам его назвать!), всадник Рубен, вечно мчащийся в обход, и ладья Диана, двигающаяся только по прямой.

— Рубен в игре? — чуть растеряно переспросил Лев Евграфович.

— Хочешь играть без фигуры?

Лев Евграфович замолчал. Тем временем филин выставил на перламутровой половине чёрные фигуры — ферзя, "офицера" и всадника.

— А это кто? — встрепенулся Лев Евграфович.

— Я думаю, со временем и они приобретут лица. Пока же определим их собирательным образом "темная лошадка".

В центре доски на последнем обсидиановом поле, граничащем с перламутром, появилась фигурка короля, но короля странного, не чёрного и не совсем белого, скорее светло-серого.

Граф смотрел на доску, машинально пытаясь оценить расклад на доске. Клетки вокруг короля "простреливались" и белыми, и чёрными фигурами. Королю оставался открытым только один ход — на сторону черных.

— Кто это? — спросил он, уже почти не сомневаясь, что услышит в ответ.

— Ты, — подтвердил его догадку гость.

Тем временем на половине Аита появилась ещё одна серая фигура, непохожая ни на одну из известных Графу шахматных фигур. Она напоминала скомороха, сошедшего с иллюстрации из книги сказок. Филин поставил ее на клетке, защищаемой Дианой.

— Кто это? — полюбопытствовал гельти.

— Джокер, — ответил филин. — Ученик Рубена, Вик.

— Джокер? — удивился Граф. — Разве это не шахматы?

— Уф-уф-уф, — насмешливо заухал филин. — Разве вы не знаете, что Аит всегда играет по своим правилам?

Граф кивнул, соглашаясь.

— Так вот, — продолжал пернатый гость менторским тоном, — важно, чтобы это новое правило игры, преподнесенное Аитом, ты узнал и использовал раньше всех. И даже раньше самого Вика. Только от тебя зависит, как ты разыграешь эту "карту".

Филин ухнул, захохотал, лупанул крыльями, и, огорошив Льва Евграфовича, исчез, не попрощавшись и не потревожив защиту сна. Шахматы медленно растаяли.

В комнату вбежал Митрич.

— Дим, ты ничего необычного не почувствовал?

— Как можно не почувствовать? — беспокойство в голосе Митрича выплёскивалось через край. — Ты на пять минут выпал из осознанного сна.

— Я… Что? — переспросил Лев Евграфович, не веря своим ушам. Последний раз он терял контроль над осознанным сном, кажется, лет сорок тому назад, если не больше.

— Выпал из осознанного сна, — повторил Митрич, и добавил:

— Ты в порядке, Лёва?

— В порядке, — задумчиво отозвался Лев Евграфович, напряжённо размышляя. Визит филина, не потревожившего защиту, можно было бы и в самом деле списать на игры подсознания, на утрату контроля за сном. Но было в нём нечто такое…

— Вот что, Дима, — решительно сказал он помощнику, — надо Рубена в Аит возвращать. Давай сделаем вот что…