Часть 1 Глава 5

Диана проснулась, досадуя на соседа, так не вовремя стукнувшего дверью. Что ему стоило выйти из купе чуть позже, когда она досмотрела бы сон с участием незнакомца, похожего на ожившую античную статую?! Интересно, так ли этот «Аполлон» хорош наяву? Увы, теперь ничего о нём узнать не удастся: в чужой сон не вернуться. Вот в свой собственный — другое дело.

Управлять своими снами Диана научилась давно, ещё, наверное, в детстве. Во всяком случае, уже в детстве она ложилась спать с той же охотой, как её подружки усаживались перед телевизором. Когда же Диана подросла, сверстницы удивлялись, почему она так безропотно подчинялась запрету родителей на поздние прогулки. И посмеивались над ней. Кто-то из подруг даже переделал в дразнилку стих Гумилёва:

Покорившись теплоте дивана,

Томная, как лебедь тёмных вод,

Тщетно ждёт прекрасная Диана,

Что прекрасный принц во сне придёт.

Как они ошибались! Прекрасные принцы и благородные рыцари валом валили в сны Дианы. И никто из реальных мальчишек не мог сравниться с теми, кто ночи напролёт сражался за один её благосклонный взгляд. Никто… До тех пор, пока она не встретила Ромку.

Это были счастливые и беззаботные годы, когда мир сна утратил для Дианы часть своей привлекательности. Ромка был рядом с нею и наяву, и во сне. Они поженились и были счастливы. А потом всё изменилось. Не сразу, не в один день, а постепенно, незаметно, неуловимо они стали отдаляться друг от друга… И вновь она вернулась в мир грез, который был ярче и насыщенней реальной жизни. Она не смотрела сны, как другие, она жила в них.

Но сны были не только удовольствием и развлечением. Она рано открыла в себе удивительный дар — дар целительницы. Все началось с того, что однажды во время болезни ей то ли приснилось, то ли привиделось зеркало. Большое зеркало в туманной раме. В нём девочка увидела себя. Диана удивилась, потому что прежде никогда не видела себя во сне со стороны. В зеркале отражалась тонкая детская фигурка, окутанная ровным голубоватым сиянием. Но в одном месте сияние было слабее, а цвет был не голубоватый, а светло-коричневый. Это коричневое «пятно» ей тогда очень не понравилось. Она протянула руку и стерла его. А на другой день выздоровела — сразу и без нудного "послеболезнья". Так и повелось. Стоило удариться или приболеть, как она засыпала и перед волшебным зеркалом избавлялась от болячки.

А однажды тяжело заболела бабушка. Врачи, разговаривая с родителями, сочувственно вздыхали: "Что вы хотите — возраст! Организм изношен". Диана была уже достаточно большой девочкой, чтобы понимать: речь шла о смерти! Вот только не могла и не хотела смириться с обречённостью, слышащейся во взрослых разговорах. И в один из тягостных, пропахших лекарствами вечеров девочка в тревоге долго ворочалась с боку на бок, прежде чем уснуть, и спала беспокойно, то и дело просыпаясь. И каждый раз во сне искала нечто важное, необычайно важное. И только под утро ей приснилось, что она вышла на лесную полянку к старому, полуразрушенному домику. В нем на колченогой табуретке сидела бабушка. У неё было измождённое, измученное болезнью лицо — такое же, как наяву. Она посмотрела на внучку грустным взглядом. Улыбнулась через силу. И не столько услышала Диана, сколько почувствовала ласковый голос, и нежное: "Внученька, солнышко моё". Бабушкина аура — она уже знала, что так называется свечение — была тусклой, и по ней плесенью расползались тёмно-коричневые сполохи болезни. И девочка поняла, зачем пришла сюда. Отбросив страхи и сомнения — справится ли? — она, торопясь успеть до пробуждения, взялась за самое большое «пятно». Пятно, не в пример тем, что сводила со своей ауры, поддавалось плохо, но не отступала и Диана. Снова и снова концентрировалась на нём, шепча: "Бабуленька моя! Я тебя никому не отдам!".

Потихоньку пятно стало уступать, и, хотя совсем избавиться от него не удалось, Диана заставила его сжаться и побледнеть. Утром Диана проснулась совершенно опустошённой, зато из кухни доносился знакомый перезвон тарелок — так посуда пела только в руках у бабушки. Диана выползла из постели и медленно побрела на предвещающие радость звуки. Бабушка, сидя мыла посуду.

— А вот и моя спасительница, — сказала она, обнимая Диану. — Ты, стрекоза, мне сегодня снилась. Пришла ко мне во сне и заявила, что никому не отдашь… Ну, разве я тебя брошу, мою радость?

Диана ничего не ответила… Только обняла бабушку крепко-крепко, как во сне. И целый день тихо радовалась своему успеху. Радовалась, что вылечила бабушку. Она нисколько не сомневалась, что между её сном и выздоровлением есть прямая связь. Вечером Диана легла пораньше, чтобы закрепить успех, но словно провалилась в темную яму: ни проблеска до самого пробуждения. Словно все сны на эту ночь спрятали в чёрный мешок. И девочка поняла, что это — плата за лечение.

Только это понимание не смогло отбить прорезавшийся вкус к целительству, лишь сделало ее осторожней и расчетливей. Теперь она сама стала искать нуждающихся в помощи, постепенно набираясь опыта. Девочка не знала, как добирается до них, просто шла на зов, наугад открывала во сне одну дверь за другой. Иногда двери обнаруживались в самых неожиданных местах, например, в дереве или в каменной глыбе, стоящей у дороги...

Не всегда она могла помочь. Иногда с горечью отступала, понимая, что бессильна что-то изменить, но чаще добивалась успеха — пусть и маленького. И потихоньку осваивалась в чудесном мире снов.