Часть 3 Глава 7

Попытка шантажировать Графа с треском провалилась. И реакция на нее, да и в целом на своеволие Рубена, была довольно жесткой — отчуждение от Сеттории и арест ментального тела.

Уехать из Москвы в Энск Рубен решил сам, руководствуясь двумя соображениями. Во-первых, ему хотелось убраться подальше от всевидящего ока Льва Евграфыча. А во-вторых, хотя на самом деле, во-первых, в Энске жил молодой человек, на которого опальный "археолог" возлагал большие надежды и за развитием, которого в снопространстве следил уже несколько лет.

Возлагал, поскольку останавливать свои исследования Рубен не собирался. Первым делом он нашел возможность передвигаться в межсонье. Вторым шагом стало обращение в Совет с прошением наделить его полномочиями по выявлению одаренных сноходцев для Сеттории. Это была, конечно же, проформа, поскольку к этому времени он уже почти год на законном основании вел курсы по обучению здоровому и правильному сну, чего ему никто запретить не мог. Граф понял, что это вызов и, чтобы хоть как-то контролировать деятельность аргенти, прошение поддержал. Рубен, как и в любом деле, за которое брался, преуспел и в этом. Но те, кого Рубен рекомендовал Сеттории, были куда менее талантливы, чем трое его учеников, которых он оставил для себя. И вот сегодня они должны показать себя в деле.

Рубен насторожился: тревожная тональность наполнила сгустившуюся тишину ожидания. Оба ритера, томившиеся у закрытого лаза и явно плохо понимавшие, кого и зачем они стерегут, приободрились и стали оглядываться. Рубен проследил их взгляды — к ним неслась яркая точка, напоминавшая мотоциклетную фару в ночи. Только двигалась она высоко, много выше линии горизонта, где бы вы ее себе не вообразили. Рубен с интересом поглядывал в сторону странного светильника, пытаясь представить, что он мог означать. Действительность оказалась много смелей всех его фантазий, впрочем, это естественно — он ведь не был ритером. Сделав широкий круг, огромное трехголовое существо, трепеща кожистыми перепонками крыльев, спланировало неподалеку. На центральной голове, поднимавшейся выше других, ярко пылал, словно прожектор, огромный глаз. Но вот свет померк, а наездник одним длинным плавным движением переместился к ожидавшим. Те вытянулись и с готовностью откозыряли. Здесь, здесь, — загудело межсонье. До чего же это удобно, не слышать, а знать о сказанном.

Чудище, меж тем, потянулось и улеглось, оставаясь даже в расслабленной позе внешне ужасающим, пугающим неподготовленного наблюдателя на уровне генетической памяти. Однако для Рубена, не раз сталкивавшегося с энергетическими сущностями, внешний облик не играл роли. Для него много важней была внутренняя напряженность энергетического сгустка, его активность. Змей не был с этой точки зрения слишком уж опасен. Энергия, сконцентрированная в нем, лениво распирала оболочку, отвлекая силы и внимание от окружающего к внутренним процессам, сходным с процессом пищеварения. Огромный глаз змея то закрывался, то лениво приоткрывался вновь. И ритеры, стоявшие рядом, то исчезали, растворившись во мраке, то вырисовывались чёткими силуэтами на фоне неожиданного всполоха света. Неверное пространство межсонья, еще более неверное, чем реальность сна, пульсировало в такт змееву глазу: есть-нет, есть-нет, есть-нет… Но вдруг чудовище подняло голову и встрепенулось. Глаз-фара вспыхнул ослепительно ярко, и в этом свете мелькнуло лицо — Рубен узнал Вика — провело глазами из стороны в сторону и исчезло. Ритеры, подчиняясь неслышной Рубену команде, пришли в движение. Дурак-дракон, или скорее дурак-начальник, обожающий дешевые эффекты, в буквальном смысле "засветил" засаду. Ну что с того, если другого пути с выморочного участка нет? А оставаться там бесконечно невозможно… Оставалось только ждать.

И ждать пришлось не так уж и долго. Из открывшегося лаза вывалилась человеческая фигура. Это был Лахов. Он замер, то ли ослепленный сиянием, то ли парализованный каким-то ритерским воздействием. Младшие ритеры, спустив сущностей, окруживших с агрессивно-выжидательным нетерпением Лахова, скользнули в стороны, выбирая удобные позиции, чтобы перехватить других нарушителей, если вдруг они появятся в лазе. Старший переместился к пленнику.

— Ну же! — мысленно подогнал Лахова Рубен. Хотя ему уже было понятно, что просыпаться Лахов не собирается. Это самым убедительным образом подтверждало догадку о его двурушничестве. Однако этот недотепа, по всей видимости, перепутал ритеров с людьми Графа, и, сдавшись, мог очень навредить новому шефу. Однако не судьба Графа волновала Рубена: следовало что-то предпринять, чтобы обезопасить себя и начинание в целом. Опередив ритера, он воплотился перед Лаховым в том виде, в котором воплощаются в снах персонажи кошмаров, заставляющие просыпаться в холодном поту и с учащенным сердцебиением. Конечно, Леонид мог и не проснуться, но он проснулся.

Сущности рванулись было к Рубену, но, почуяв инакость его оболочки, отступили, забыв об исчезнувшем объекте и вообще обо всем, на что их натаскивали. В глазах их отразились злоба и ужас. Своей нерешительностью они напоминали псов, которые, гонясь за лисой, неожиданно повстречались с волком. Ритеры выхватили оружие. Словно кошка, метнулся Рубен к медленно затягивающемуся лазу и юркнул в выморочный сон.