Часть 2 Глава 10

Когда постучали в окошко его дома, Виктор уже был готов — стер пятно. Он выглянул наружу: Лахов подсаживал Верочку с той стороны. Подсаживал довольно долго и с удовольствием. Обоюдным, кстати. И Виктору показалось, что сегодня они уже никуда не пойдут.

— Ты бы дверь наладил, что ли, — с деланным недовольством сказала Верочка.

— А чего, нормально, — возразил Лахов. — Мне понравилось.

— Командуй, Вер, — сказал Вик. Пора было приступать к делу.

Верочка вдруг преобразилась. Куда подевались ее похохатывание и манеры в стиле "ой, ну ты скажешь тоже..." В одно мгновенье она словно окомиссарилась — посерьезнела, наполнилась значимостью, и даже формы ее как бы сгладились, отвердели и перестали притягивать взгляд. Уверенно подошла к шкафу, не шаря, будто сама туда его клала, взяла сверху ключ и легко открыла ни разу не поддавшуюся Вику дверь.

Они вышли в непроглядную темноту. Это была даже не кромешная темнота подземелья. Это была тьма, в которой не было не только света — в ней не было ничего, поскольку не было пространства. Три покрытые серебристой едва светящейся пылью фигурки стояли на краю этой тьмы.

— Пошли! — Верочка решительно двинулась вперед. Она не сказала Виктору ничего. Впрочем, ей и не надо было от него ничего — она обходилась без осязаемых и видимых ориентиров. Она шла к цели, как волчица, руководствуясь верхним чутьем, интуицией, и еще черт знает чем, чего он не видел, не чувствовал, не понимал. Но им-то с Лаховым этого было мало, и Вик мысленно бросил под ноги себе тропинку. Недлинную. На пару десятков шагов. Взглянул мельком на небо — и оно просветлело. Чуть-чуть. А в одном месте образовался блик, словно луна пыталась пробиться лучом из-за тучи. И тотчас же вокруг слегка организовалось пространство. Нешироко, но все-таки. Сколько смог, он отодвинул от дороги темноту, и она сконцентрировалась в некотором отдалении, принимая вид глухого, едва угадывающегося во мраке кустарника.

— Ну, это другое дело, — сказал с облегчением Лахов. — Верка, не гони ты!

Они брели сквозь тягучее, вяжущее пространство так, как будто вернулись в те времена, когда еще не освоили, не утрамбовали под себя до реальности ощущения индивидуальные площадки, на которых, оказывается, только и могли чувствовать твердую почву. И теперь вот двигались, прости, Морфей, за каламбур, словно во сне… То ли шли, то ли топтались на месте. Здесь, в межсонье, Виктор не был так силен, как у себя. Потому сонностная ирреальность, оттесненная им от дороги, улучив момент, когда он ослаблял бдительность, наваливалась на них обвалами кромешной темноты. Швыряла в лицо, словно снежные заряды, искрящиеся мороки, из которых скалились клыкастые морды, тянулись костистые пальцы, сверкали устремленные на них глаза. И Верочка, когда налетал такой морок, казалась ему волчицей, ведущей стаю. Наконец она остановилась и обернулась к ним быстро. По-волчьи. Однако лицо было вполне человеческим. Милой веркиной мордашкой.

— Пришли, кажется.

Виктор вгляделся и различил покосившийся забор, темные купы деревьев над ним и даже очертания какого-то строения причудливой формы. Но, вспомнив наставление Рубена, тут же вновь запрятал все это в темноту. Стер и дорожку под ногами, затем, словно фокусник, покрутил в воздухе пальцами, вылавливая в пустоте фонарик. Этим фонариком он и подсвечивал путь, пока не подошли к забору.

— Здесь, — сказала Верочка.

Возле забора что-то неясно мерцало. Сверток, "оставленный" Рубеном! Виктор присмотрелся, прорисовывая форму. Затем нагнулся, поднял пакет и вынул из него маленький изогнутый ломик, который и был для них маячком, а теперь станет орудием взлома.

— Не мог ключ придумать! И что я с этим буду делать? — Недовольно откликнулась Верочка. Она хотела еще что-то сказать, но не успела.

В воздухе вдруг возникла напряженность: откуда-то из темноты незримо и неслышно приближалась опасность. Ощущение было реальным и в то же время неопределенным. Вик погасил фонарик.

— Тихо!

Словно негромкие шаги раздались неподалеку. Вик взглянул на небо, и луна, прятавшаяся до этого в непроглядной небесной тьме, пробилась лучом сквозь облачность. В его отблеске он различили человеческий силуэт. Некто походкой дачного сторожа шел по дорожке между заборами. Они быстро присели в канавку у обочины. Человек остановился. Прислушался. У ног его шевельнулся неразличимый отсюда клубок. Раздалось сдержанное рычание. Собака! Этого еще не хватало...

— Закури, — подумал с нажимом Виктор.

Он хотел увидеть его лицо. Но закуривать тот, кто был на дороге, не стал. Значит, он не был созданием воображения Виктора, олицетворенной энергетической сущностью. Он был реальным сноходцем. Это снижало степень опасности по сравнению с той, что таила с собой встреча с тварью. Хотя бы потому, что на него можно воздействовать. Виктор осторожно огородил место, где они притаились, кустами. Но собака. Она явно что-то почувствовала: тянула поводок, скалясь в их сторону.

— А ведь это здорово, — подумал он, — приручить энергетическую сущность, выдрессировать, как собаку. Молодцы сетторы. — Но долго восхищаться было некогда: собака тащила своего поводыря к ним. Учуяла зверина! И это значит, что в любом случае нарушение будет зафиксировано. А вот поймать их пусть попробуют!

Он указал Верочке на доску в заборе.

— Сдвинь быстро.

Верочка подцепила доску фомкой и без труда отодвинула ее. А ведь сам бы не смог! Они как левая и правая рука одного организма! Знать бы только каждый момент, что делает другая длань.

Верочка и Лахов полезли в щель, он же, прикрывая их, приготовился к встрече с сущностью. Опыт у него уже был. На одном из семинарских занятий отрабатывал отражение тварей. Но собака до Виктора не добежала: что-то — не кошка ли? — шмыгнуло из-под ног у нее. Сущность, поменяв направление, рванула следом, потянув за собой сторожа. Поводок натянулся, пес свирепо оскалился — не такой уж он ручной! Сторож уступил, и они скрылись в темноте. Виктор еще раз огляделся и прислушался. Было пустынно и тихо. Тогда и он, спрятав приготовленный к отражению атаки энергетический сгусток, сунулся в щель между раздвинутыми досками.