Часть 3 Глава 4

Когда Виктор пришел в себя, вокруг все переменилось. Безликий призрак исчез, а перед ним стоял высокий мужчина лет тридцати пяти в мундире времен наполеоновских войн, в белых лосинах, с саблей на боку и лицом на положенном ему от природы месте. И весьма, надо сказать, примечательным было это лицо. Большой сизоватый нос с прожилками и развесистые усы, свидетельствовали о несомненном гусарстве их обладателя, а длинный тонкий шрам от правого уха до губы подтверждал предположение о его службе в кавалерии. Хотя вряд ли тот скользящий удар был причиной его смерти.

Они стояли на ухоженной аллее. Вокруг шумели липы, меж них на равном удалении друг от друга белели скамейки, а кое-где сквозь ажур листвы маячили статуи, не разобрать кого изображавшие. Это был уже не условный, бутафорский ландшафт, а вполне реальный. Все ожило, обрело смысл. Впрочем, смысл настолько специфический, что Виктор постичь его пока не мог.

— Честь имею представиться, — загрохотал офицер одновременно голосом, шашкой и шпорами, — портупей-прапорщик Лубенского полка Фаддей Гарбуз-Бордзиловский. Участник трех войн и 12 дуэлей. И во всех, надо отметить, был победителем.

Фраза вышла довольно туманной. Впрочем, в любом случае должна была свидетельствовать о доблести бравого прапорщика, обладавшего к тому же и неизвестно что обозначающей приставкой "портупей". А соотношение коллективных и индивидуальных боевых действий как-то объясняло его невысокий чин при столь богатом военном прошлом. Виктор задумался, что сказать в ответ. Но поручик, кажется, и не ожидал ответа.

— Прошу в дом, милостивый государь. Специально послан обществом, дабы пригласить столь достойную уважения особу для приятной беседы. Прошу заметить, — тут он доверительно снизил тон, — сама Княгиня проявила интерес! Очень просят почтить визитом!

— Вот тебе и избегайте встречи с хозяином сна, — подумал Виктор. — Вот тебе и не входите ни в коем случае в дом! Откажусь — под конвоем же приведет!

— Милостивый государь, — стараясь попадать в предложенную стилистику речи, отвечал Виктор, — я польщен и глубоко тронут Вашим любезным приглашением. И, поверьте, для меня нет более высокой чести, чем предстать пред изысканным обществом, которое, если судить по тем отменным качествам, которые являете собой Вы, как его полноправный и без сомнения полномочный представитель, состоит из особ в высшей степени достойных и высоко порядочных, однако… — Здесь он сделал небольшую паузу, чтобы передохнуть. — Однако, сударь, вы должны принять во внимание, что, будучи в ваших местах проездом, я в данный момент просто не готов к подобному визиту. Судите сами, не могу же я предстать перед Княгиней в таком виде! — Он провел рукой по своему костюму, который тут же приял отчетливо небрежный вид — словно покрылся пылью и оброс собачками репейника. — Мне надобно некоторое время для того, чтобы привести себя в порядок. Не соблаговолите ли вы, сударь, передать Княгине слова, выражающие мою самую искреннюю благодарность, присовокупив к ним обещание явиться пред ее взором, как только я приведу себя в порядок.

— Браво, — отвечал поручик, — покручивая ус. — Браво! — Это "браво", если проследить его восхищенный взгляд, несомненно, относилось к метаморфозам, происшедшим с костюмом. — Однако отложить визит никак невозможно, — продолжал он, кладя руку на эфес сабли. — Княгиня послала меня за вами. Ей любопытно было узнать, кто изволит совершать моционы по ее владениям, как по своим собственным. Она будет считать себя глубоко уязвленной, если не воспользуется дарованной ей возможностью достойно встретить такого заслуживающего всяческого восхищения гостя. Так что, сударь, милости прошу. Ибо мне велено привести вас живым или мертвым. Да, впрочем, и какая разница… — с этими словами поручик чуть вытянул из ножен саблю.

Ситуация становилась интересной. А почему бы и нет? — подумал Виктор. — Не все же с фантомами сражаться. Посмотрим, чему научили меня деятели исторического фехтования.

Было ещё нечто, подтолкнувшее Виктора к действию. Очень уж пристально всматривался портупей-прапорщик в нечто за его спиной. Во время разговора Виктор, смущенный догадкой, оглянулся, чтобы проследить направление взгляда своего собеседника. Неясная тень маячила в том месте, где оставил он Верочку. Так она выглядела для перешагнувшего черту миров. Не хватало только, чтобы этот господин попытался затащить в дом и ее!

— Сударь, — поинтересовался он, вложив в свой вопрос всю сыскавшуюся в нем светскость, — зная о вашем беспримерном мужестве, пребываю в недоумении по поводу того, почему столь храбрый кавалер дослужился до столь невысокого чина? Козни врагов, помешавшие проявить вам присущие от природы мужество и бесстрашие?

Поручик рявкнул в ответ и разом выхватил из ножен саблю.

— Княгиня сказала живого или мертвого! Защищайтесь, сударь!

— О! А говорят, что игроки и бретеры суеверны! Тринадцатая дуэль, все-таки.

Виктор встал в боевую позицию, выставив вперед вызванный из пустоты палаш — свое излюбленное оружие. Оружие пригодное и к рубке, и к колющему удару. Кстати, куда более удобное для пешего поединка, нежели сабля… Противники сошлись и вновь разошлись, и звон металла сопровождал их движения. Не то, чтобы Виктор был более искусным фехтовальщиком. Кто знает, как сложился бы поединок, доведись им встретиться наяву. Но как сноходец он был много талантливей. Ведь что происходит обычно во сне? Ноги и руки плохо подчиняются воле спящего. Когда следует бежать, они прилипают к месту, когда надо что-то поднять, желанный предмет ускользает из непослушных пальцев. Сноходцы, в отличие от простых спящих, умеют управлять собой во сне. Но если одни лишь владеют собой во сне, то другие владеют самим сновидением. Чем владеют мертвецы, Вик уточнять не стал. Но без труда после двух выпадов выбил из рук портупей-прапорщика оружие, а самого его прижал к дереву, утвердив острие палаша у него на горле.

— Сударь, — прохрипел тот, корчась и не в силах совладать с лицом, на котором отразились боль и страдания, — признаю себя побежденным. Извольте убрать оружие. Невыносимо прикосновение сути иного мира.

Виктор опустил клинок. Поручик, утратив былую браваду, привел себя в порядок и обратился к Виктору уже без былого позерства.

— Мне велено привести вас в дом. И я не могу не исполнить этого повеления. И вам следует покориться обстоятельствам, поскольку отсюда вам уже нет ходу никуда более. Идемте же! Это не моя воля, это закон Мироздания и потому, подчиняясь мне, вы не теряете достоинства.

— Извольте… — Отвечал Виктор. — Что же вы сразу-то не сказали?! Я только приведу себя в порядок. Неразумно противиться непреодолимым обстоятельствам. Не будете ли вы так любезны отвернуться на минуту, дабы я мог сменить мое платье?

Прапощик отвернулся и принялся раскуривать трубку. Тут же у него за спиной из воздуха образовался человек в нарядном камзоле, пожалуй, времен Людовика XIV, со шпагой в парадных ножнах, в густо напудренном парике. Он дружески улыбнулся Виктору, а тот, помахав ему рукой, отпрянул через полянку и слился с зарослями. Поручик повернулся и с видимым любопытством принялся разглядывать подсунутый ему фантом, который выглядел очень естественно и даже, пожалуй, излишне правдоподобно. Поговорив немного они, уступая друг другу дорогу и всяческими иными способами соревнуясь в любезности, двинулись к дому.

Виктор же, вздохнув с облегчением, направился к беседке. Он выбрал самое крупное яблоко и откусил от него с румяного боку. Откусил и будто очнулся. Он был на том же месте, где остановился, пойдя навстречу призраку. Но призрака перед ним уже не было.