Глава 14. Легенда о Камне

Вернутся тёмные дни, как бывало и прежде, как будет всегда — ибо рождён мир Сумраком, что хоть отторгнут был Тьмою Предвечной, но и создан ею; и неизменно таятся в нём тёмные тени, подобно пылинкам, танцующим в лучах солнца. И когда тучи скрывают солнце, является тех пылинок без счёта, и когда гаснут в душах искры Мерцания, Тьма обретает силу, и Сумрак становится чёрным. И слёзы будут вместо дождей, и кровь потечёт рекой, чтоб напитать Тьму; и идущим к закату выпадет хоронить юных; и не солнце осветит небо, а пламя великих пожаров; и придут на землю Тефриана ужас, гибель и страдания. И неисчислимы будут силы врагов, и коварны их замыслы, и жестоки сердца.

И сразятся с Тьмою мудрые чар-вэй, коим ведомы сокровенные знания о Мерцании Изначальном, что вдохнуло свет в Сумрак и озарило души людские, пронизав их Кружевом Чар.

Но черна и бездонна будет та Тьма, и её ненасытность поглотит свет кружев, и разорвётся Поле над Тефрианом, как паутину рвёт ураган. Храбро пойдут они в бой, взяв силу сердец вместе с силою Чар и щиты соткав не из кружев, а из терпенья и мудрости Сумрака. Но не хватит силы сердцам, и не укроют щиты, ибо тонка их связь с миром Сумрака, и погаснет Звезда, как огонь оплывшей свечи.

И выйдут из замков сыновья Ордена Света, коим в давние дни открылась Великая Тайна из самого сердца Мерцания, чтобы спасти Тефриан от могущества Тьмы.

Но черна и бездонна будет та Тьма, и скроет от взоров их сердце Мерцания и окутает мраком память — и сломанным мечом для них станет Великая Тайна, сухим колодцем в летней степи. Не откроются они страху и выйдут в бой с мечами из стали Сумрака. Но когда смерть родится от их мечей, великое горе они испытают, и дрогнут их руки, и разобьются сердца, и пеплом и льдом оденутся души. И одолеет их Тьма, и рассыплются в пыль стены замков, и не будет более Ордена Света.

И горе станет беспредельно, и травы увянут от пролитых слёз, и ослепнут зоркие, и слух откажет умеющим слышать, и надежда умрёт в сердцах. И будет один, в чьём сердце таится малая искра огня — столь бледная и ничтожная, что не заметит и не убьёт её Тьма. Но среди боли и страданий закалится то сердце, в дни страха и отчаяния исполнится отваги, и из земли, политой кровью, взрастёт его мудрость, и терпение и веру найдёт он, ища проблески солнца меж чёрных туч и глотки свежего ветра в воздухе, напитанном Тьмой. И отважится выпустить искру на волю, и хрупкий свет её вспыхнет в ночи. И так черна и непроглядна будет та Тьма, что всякий увидит тот свет и скажет: «Вот ослепительное пламя!», и вернётся в сердца надежда. И так ненасытна будет Тьма, что в жадности ринется на тени, отброшенные на неё огоньком, и поглотит их, и поранит и обессилит сама себя. И много рук потянется к огоньку за теплом, и бедны будут руки, и подарят ему лишь тонкие былинки. И в том будет удача, иных даров не вынес бы огонёк, а былинки примет он, и придадут они ему силы. И бледен будет его свет, но дрогнет в испуге раненая Тьма, ибо кто уверовал в непобедимость свою — уязвим и слаб, и чья власть питается страхом, тот для страха открыт и победить его не может. И не приблизится Тьма, и не погубит его.

И пойдёт он по мёртвым землям, и в следах прорастёт трава; и наклонится к чёрным водам, и заиграют на них блики огня; и его дыханье горячим ветром разгонит чёрные тучи; и за его спиной растает лёд и рассеется туман. И один прозорливый из людей, согретый его теплом, отправится вслед, и коснётся его, и скажет: «Глаза мои видели на земле незримые знаки — следы, что горят огнём; и я доверился знакам, и шёл по следам, и вот иду рядом с тобой. Я видел того, кто Пламенеет во Тьме, и вот говорю с ним». И Единственный обернётся и увидит в следах своих те, что пылают огнём. И потянется к нему сердцем, и даст ему руку, и молвит: «Идём же со мной, и укажешь мне знаки, и направишь мой путь». И за то, что сотворил Единственному новое зрение и сокрытое открывал, будет он прозван — Творитель.

И пойдут рука об руку, и причудлив будет их путь, и сны смешаются с явью, и оживут легенды, и мёртвые посмотрят на Единственного живыми глазами, и безмолвные с ним заговорят. И встретится им некто с сердцем, как буря, и глазами, как звёзды, и судьбой странной и тёмной, где путь был разорван и создался вновь, и силой великой, но тайной и злой для владеющих ею. И дальше пойдёт вместе с ними, с тенью в душе, и сияющим взором, и именем в сердце Единственного — Звезда Восходящая.

И скажет Творитель Единственному: «Вижу я Знаки Огня, обернувшись, но вижу и впереди, и то следы твои, и ведут к Огненной башне в Кричащих скалах». И поймёт Единственный, что он тот, кто Предсказан для великого могущества и великой боли, и страх охватит его. И закроет глаза руками, и гневными словами ответит Творителю, чтобы не слышать его речей. Но не устрашится Творитель и скажет: «смотри». И увидит Единственный горе, и боль, и отчаяние; и сострадание укрепит его душу. И уверует, что прогонит он Тьму, и вернёт мир и нежность в сердца, и новым Светом одарит Сумрак.

И пойдёт один в Огненную башню, и увидит Камень-не-Чар, и позовёт, и Камня коснётся рукой. И воссияет чудесный свет, и озарит землю и небеса, и то будет вздох Камня-не-Чар. И проснётся в Камне сила великая, что спала много лет, ожидая Предсказанного, и войдёт в его тело, и с кровью потечёт по жилам, и овладеет душой, и пламенем охватит сердце. И кто видит Свет, тем предстанет он в сиянии несказанно прекрасном, и те возрадуются и пойдут за ним, говоря: «Вот сын Сумрака, Пламенеющий во Тьме, и владеет он силой непобедимой и светлой, и рассеет он Тьму навеки».

И придут Дни Пламени, и сровняются горы с землёй, и горами встанут равнины, и леса будут, где были пашни, и степи, где были города, и высохнут полноводные реки, и реками разольются ручьи. И неузнаваемо переменится лицо Тефриана, и многие судьбы спалит огонь Пламенеющего. И отступит в ужасе Тьма, ибо безмерно могущество Огня, и нет предела власти его, и нет в Сумраке силы, что с ним сравнится. И вернётся свобода в Тефриан, и воссияет Созвездие ослепительным светом, что прольётся, подобно дождю на жаждущие земли, из сердца Пламенеющего-в-Сумраке.

Легенда о Пламенеющем. Джалайн, трактир «Два Оленя», меж Лойренским лесом и селеньем Ров, под знаком Тигра, в год 2359 от Озарения. Записана Каэрином Р. Трентом, магистром и Лучом Звезды Тефриана.

* * *

Явление, известное как Камень-не-Чар, в Сумраке мы видим в образе пурпурного с лиловыми и чёрными разводами камня причудливой формы с неровно сколотыми гранями. Камень по фактуре и ощущению бархатистой гладкости похож на высокогорный гранит каневарский, а по цвету напоминает алаиты (образования застывшей смолы из сока пурпурной берёзы, произрастающей в лесах Дафрейла в верховьях реки Калайд). На мой взгляд, цвет Камня объясняется именно богатыми залежами алаитов в окрестностях Огненной башни: в роще вокруг Кричащих Скал алаит можно заметить, просто глядя под ноги. Таким образом, создатель Камня вполне мог окрасить его попросту тем цветом, что последним попался на глаза в дни работы с Камнем. Многие в Звезде, однако, считают, будто окраска Камня имеет глубокий смысл и отображает определённые важные аспекты устройства и предназначения оного.

Восприятие, дарованное нам Мерцанием Изначальным, определяет Камень-не-Чар как средоточие воплощённой кружевами силы, неведомым способом очищенной почти от всего сумрачного, влитой в зримую форму описанного камня и сжатой столь плотно, что сие образование весьма затруднительно именовать кружевом — скорее, к нему подходит слово клубок.

Камень расположен в точке пересечения пяти плоскостей, одна из коих — пол зала Созвездия, где он кажется вделанным в гранитную плиту в центре зала. Другие же — стены четырёх комнат под залом: в любой из них вы видите Камень в одном из углов, где потолок смыкается со стенами. Комнаты — тайна, по сей день не раскрытая. Они лишены окон и дверей — попасть в них можно только путём нырка (движения тела сквозь кружева, доступного лишь чар-вэй). Нет в них и источников воздуха: будто из куска гранита удалили внутреннюю часть, не разрушив внешнего слоя. Несомненно, комнаты созданы необычайно могущественным вэй (сейчас никто в Единстве Звезды не обладает знанием и силами, позволяющими свершить подобное) и имеют крайне важное назначение. Догадок на сей счёт есть великое множество; две главы этого труда посвящены их перечислению и анализу. У всех комнат — четыре стены, образующие некую геометрическую фигуру, причём фигуры совершенно разные. Они весьма малы: человек моего роста легко достанет до потолка, а самая длинная из стен — не более семи шагов. Их пол, стены и потолок — белого цвета с лёгким багровым оттенком, как если бы в густом молоке размешать несколько капель крови. Лишь цвет и отличает камень комнат от каневарского гранита, из коего выстроена башня, — на ощупь и по чувству это именно такой гранит.

Особого упоминания, на мой взгляд, заслуживают росписи. Слово не вполне верно: узоры на стенах комнат не «написаны». Они чувствуются естественной окраской камня — но, однако, ею не являются. Это на редкость сложные и удивительно красивые узоры из тончайших линий, все цвета коих очень нежны (похоже на оттенки перламутра, когда поворачиваешь влажную раковину под лучами солнца), а сочетания линий и цветов действуют подобно чудеснейшим и сладостным мелодиям. В иных случаях они вызывали желание петь или рыдать от восторга; или пробуждали сильнейшее любовное влечение к некоему образу — во время созерцания росписей он был совершенно реален, и казалось, запечатлён в памяти навеки, но таял бесследно, когда ощущение достигало предела, за которым, по уверению всех, кто его испытал, немедля наступила бы смерть в Сумраке, если бы влечение не было удовлетворено. В этот миг предела (он есть у всех ощущений) наблюдатели — неведомо как — перемещаются в зал Созвездия.

Сам я к сему моменту провёл восемнадцать исследований, шесть последних — в полном одиночестве, прочие с учителем и другими вэй. Обычно, глядя на росписи, я будто бы вновь обращаюсь в дитя трёх лет от роду, взирающее на мир зрением Чар, — самое яркое из моих детских воспоминаний, и одно из самых счастливых. Ощущения весьма интересны, но слишком причудливы и хаотичны, чтобы описать их с помощью образов Сумрака. В миг предела, возвращаясь в зал Созвездия, я всякий раз находил на лице следы слёз — но слёз не боли или душевной тяжести, а напротив, глубочайшего счастья и радости, отголоски коих сохранялись ещё несколько часов после эксперимента. (Когда я был в комнатах один, всё ощущалось сильнее, и чувство лёгкости и беспричинного счастья не покидало меня в течение суток с лишним). Упомяну особое восприятие росписей, о коем довелось мне услышать: достопочтенный Двирт Далиас Эдрин, Луч Звезды, погружался в глубокий сон, стоило ему коснуться их рукой. Всякий раз, по его словам, лорд Эдрин знал совершенно точно, что его посещали в высшей степени необычные и красочные сновидения, но даже намёка на их содержание в его памяти не оставалось.

Чарные свойства Камня — тема весьма обширная, и ей посвящена отдельная глава сего труда. Говоря же о сумрачных свойствах Камня, добавлю принятое в Звезде толкование так называемой легенды о Пламенеющем (скорее, факты, послужившие основой для указанной легенды). Из всего, известного о Камне, следует: сила Чар, в нём заключённая, может полностью слиться с кружевом человека. Тот же во время слияния или погибнет (чему есть примеры), или — при неких особых условиях — останется жив, и кружево его претерпит изменения (в легенде сей процесс именуется Воссиянием), от которых его чарные способности возрастут многократно и, предположительно, превзойдут объединённые способности Единства Звезды, как Луч превосходит ученика первой ступени. Условия же таковы. Первое: человек должен обладать даром и к моменту слияния пробудить его. Второе: к решению соединиться с камнем он должен прийти не раньше, чем столкнётся на жизненном пути с некими событиями или явлениями, что в легендах зовутся Знаками Огня. Смысл, по разумению моему, здесь таков: Знаки Огня указывают на сродство с Камнем, дающее человеку возможность стать Пламенеющим, а ещё — каким-то образом подготавливают его кружево для слияния. Легенда о Знаках Огня насчитывает веков не менее, чем сам Камень; разумно предположить, что она исходит от того, кто принимал в создании Камня самое живое участие. (На сей счёт в Звезде нет единогласия. Чаще всего высказывается такое мнение: история эта является предсказанием некоего великого магистра древности, наделённого талантом видеть будущее).

Интересно следующее: судя по песням и сказаниям, Пламенеющий не сам видит Знаки Огня — ему показывает их некто, именуемый Творителем. Имя на редкость многозначительное. Из легенд со всей очевидностью следует: Творитель возле Пламенеющего должен быть непременно — и это ещё одно (или главное) условие успешного слияния с Камнем и Воссияния. Но все легенды до единой умалчивают о том, каков человек Творитель и чем, собственно, отличается от всех прочих детей Сумрака.

Год 2359 от Озарения. Из записей Каэрина Рэйла Трента, Луча Звезды Тефриана.

* * *

… легенде много столетий, и рассказывается она, судя по записям Рыцарей, узнавших её на Пути, одними и теми же словами, начиная едва ль не с Озарения.

К сожалению, достоверно известно нам немного. Огненной башни нет на картах, и никто из детей Ордена ни разу не находил к ней дороги — но она, бесспорно, существует. Тому слишком много косвенных свидетельств, чтобы объявить башню пустым слухом. Не менее бесспорным кажется существование Камня-не-Чар. И это таинственное явление или предмет — сложно судить, чем в действительности он является, — и в самом деле содержится в башне, как подсказывает простая логика: во всём королевстве есть лишь одно место, столь надёжно укрытое от любопытных взоров, что за двадцать три века никто не сумел туда добраться. А если в башне не хранят нечто неизмеримо важное (а Камень, по-видимому, именно таков) — к чему окружать дорогу к ней непроницаемой секретностью?

Если верить легенде о Пламенеющем, Камню отведена главная роль в мрачных событиях, которые, по легенде, ожидают в будущем Тефриан. Легенда туманна, и добраться до правды (если есть там хоть зёрнышко правды) не легче, чем пройти обнажённым сквозь паутину болотного паука, избежав её яда. Нырнув в «паутину», мы (объединённые внутренним чувством огромной важности Камня) открыли так мало, что в недоумении вынуждены признать: то ли разумов наших недостаёт для решения этой задачи, то ли для её решения существует определённое время, и оно ещё не пришло.

Тщательно изучив множество пересказов легенды и присовокупив к тому беседы с чар-вэй, о коих я упоминал, мы делаем вывод: Камень есть средоточие некой силы, подобной Чар, и столь мощной, что завладевший ею обретёт власть, делающую его поистине всемогущим и почти непобедимым. Природа этой силы, само собою, не раскрыта в легенде, которая рассказывается менестрелями для развлечения всех, желающих слушать. Но если верить упомянутым вэй, то и Единству Звезды сия тайна неведома (впрочем, вероятно, что лишь самым сведущим из Звезды известна столь важная тайна).

Сложим воедино могучую силу, скрытую в Камне, и особенности, присущие чар-вэй: властолюбие, неразборчивость в средствах для достижения цели, пренебрежение к людским жизням (исключая свою только жизнь), их жестокость с учениками, их всепоглощающую, неистовую, неподвластную доводам разума гордость (и, как следствие, полнейшую неспособность признавать поражение и отступать). Всё это соединить — и выходит, что Камень просто обязан быть предметом заветных чаяний любого чар-вэй, хотя бы десятой частью души и рассудка пребывающего в мире Сумрака.

А коли так — многие, думается нам, за двадцать три столетия пытались Камнем завладеть, и многие же вынашивают такие планы сейчас, и так оно останется впредь — пока не сыщется тот, чьё упорство и искусность в играх с Кружевами приведут-таки его к желанной цели. К власти над Камнем.

К единоличной, неоспоримой и полной власти над Тефрианом.

Не надо обладать ярким воображением, чтобы представить набор чудовищных событий, неминуемо последующих за Воссиянием. Первое, что наверняка проделает любой Пламенеющий, — припомнив «радостные» годы своего обучения, отыщет нежно любимого учителя и заставит его испытать на себе все семь Ступеней боли, а то и не раз. Далее, так как надменная Звезда вряд ли охотно склонится даже перед его могуществом, он утопит в крови Огненную башню — а затем, опьянев от вкуса всевластия и обретя милую привычку терзать и убивать, обратит свой взор на людей, не владеющих даром касаться Кружев Чар. И ограничится ли он Тефрианом, или его аппетиты распространятся на соседние страны, а там и на весь Сумрак, — но годам, следующим за Воссиянием, неизбежно предстоит войти в историю (если будет кому её писать) под именем новых Багровых Лет. Если не Багровых столетий! Что вполне соответствует красочному описанию Тьмы, с которого и начинается легенда о Пламенеющем.

Отчего же в легенде Тьма предшествует Воссиянию, а не является его следствием (как следует из соображений логики, описанных выше)? Желал ли некто ввести нас в заблуждение — или, напротив, открыть глаза умеющим видеть? Нам, естественно, остаётся только гадать. Но — как люди, знающие о видении будущего немало и не понаслышке, мы со всей серьёзностью утверждаем: легенда, бесспорно, может быть пророчеством. А ясное пророчество — явление столь же редкостное, как ручной бир или смиренный чар-вэй, и свидетели пророчества вполне могли исказить его, поменяв его части местами. Сам же человек, имевший некое пророческое видение, не то чтобы верно истолковать — помнит-то его далеко не всегда, а порою даже пребывает во время прорицания словно бы без сознания. А посему в пересказах — и, тем паче, толкованиях — пророчеств ошибки куда более часты, чем их отсутствие.

В мысли, что легенда — пророчество, а не творенье Звезды, укрепляет нас такое рассуждение: Звезде столь широко разносить правду о Камне как раз невыгодно. Будучи чар-вэй, любой разумный человек, догадавшись о природе Камня, догадку свою утаит — желая либо завладеть Камнем, либо предотвратить опасность, коей неизбежно подвергнется после Воссияния. Именно чар-вэй будут первыми жертвами Пламенеющего — и им меньше, чем кому-либо, нужна подобная легенда. И ещё: завершают легенду весьма многозначительные слова, что за Воссиянием «придут Дни Пламени, и многие судьбы спалит огонь Пламенеющего». И хоть далее говорится: «отступит в ужасе Тьма», звучит как-то неубедительно. В ужасе — да, легко поверить. Но Тьма ли пред ним отступит?

Из архивов Ордена Света. Замок Эврил, «Исследование легенды о Пламенеющем», отрывок. Создавали сей труд посвящённые лорды Кайл Энрил Сатсел, Мирис Ахрэйниен и Джерин Рэйл Крис-Тален, чьей рукою записан он в году 2301 от Озарения.