Глава 31. Лучше поздно, чем никогда

Дик не хотел домой. Ему казалось, что появление на людях погубит его прежде, чем эта клетка. Он поймал себя на мысли, что это ужасно приятно увидеть, наконец, свет. От реалистичности своих помыслов он замер на пару минут, представив, как солнце обжигает кожу, ветер гладит волосы, как ноги свободны от плена… Он забыл, что такое свобода — волшебный дух ветра, способный унести на край света. Один умный человек сказал, что по-настоящему свободным можно быть только в сумасшедшем доме. Свободный человек свободен даже в рабстве. Но после стольких испытаний Дик не ощущал себя таковым. Его дух сломан, тело искалечено. Теперь он раб, который останется рабом, даже если ему дать свободу.

Но что-то в этом рассказе о будущем его влекло… Влекла встреча с родными… Но показаться в таком виде он себе не позволит, нормальный человек, не привыкший к таким экстремальным реалиям жизни, не сможет принять увиденное. Дик навсегда останется для всех чудовищем с поломанной судьбой.

— Я даю тебе время подумать, поскольку понимаю, как тебе нелегко, — попытался уйти в сторону Джеймс, чтобы не заставлять Дика отвечать преждевременно и опрометчиво, — но ты не житель этого сумасшедшего дома. Ты должен быть свободен.

— Свободен лишь тот, кто утратил всё, ради чего стоит жить, — прозвучало в ответ.

— К свободе ведёт лишь одна дорога: презрение к тому, что не зависит от нас.

Дик поднял голову, хотя внутри не было сил, чтобы одарить собеседника взглядом.

— Не смотри на меня так. Я понял, что меня водят за нос, но даже если я окажусь Кейлом Хайлером, то у меня перед тобой должок, — Джеймс сказал это так, словно сам с себя смеялся.

— Будем надеяться, что ты им не окажешься.

— У меня тут созрел план…

…

Гредсон прохаживался по саду и властным взглядом начальника осматривал газоны и деревья, а точнее, результаты работы своих «пленников». Лёгкой улыбкой доктор дал знать, что доволен увиденным.

— Эти недоумки, пожалуй, хороши в тяжком труде, — вальяжным тоном промолвил Филипп.

— Могу я задать вопрос? — тема, принесшая доктору столько позитивных мыслей, дала трещину.

Филипп резко посмотрел на Вилсона и почти понял, о чём тот хочет просить.

— Могу я увидеть Шерил?

Лицо Гредсона ничуть не изменилось, словно мысли собеседника были заранее прочтены. И даже намёка на согласие Вилсон в этом взгляде не отыскал.

— Ты же знаешь мой ответ, зачем снова спрашиваешь?

— Надеялся на вашу человечность. На то, что ей удастся победить жестокость.

— Она проиграла навсегда в тот момент, когда я потерял дорогого мне человека. Кейл забрал её с собой…

— Просто скажите, где она, чтобы я перестал… волноваться. Обещаю, что не подойду к ней ни на шаг.

Такой откровенности Гредсон не ожидал. Вилсон для него всегда был замкнутым и трусливым человеком. Но что-то из этих слов всё-таки задело струны его души.

— Хорошо, раз ты так просишь. С ней всё в порядке. Она снова работает на меня, — заметив резко появившееся пятно печали на лице собеседника, Гредсон с неприкрытым удовольствием продолжил, — женщины! За хорошие деньги продадут душу дьяволу. Поскольку они легко привязываются к объекту своего интереса, а также умеют жертвовать собой ради всеобщего блага, то… мне было не сложно найти подход к её душе.

— Врёте. Она не могла…

Впервые за всё время работы здесь Вилсон осмелился обвинить доктора в чём-либо. Но сегодня был особый случай. И особый день.

— Ты плохо знаешь женщин, друг мой… Если помимо сугубо женских функций в этом создании заложены ещё таланты и способности, то оно представляет собой проблему для мужчины, которому нужен тихий семейный уголок, своевременный обед и куча детишек рядом. Но именно такие женщины ценятся среди большинства мужчин, потому что настоящий мужчина — это не домашний кот, это воплощение постоянного ритма. И рядом должна быть та, которая будет двигателем для этого механизма. Ведь тебе интересна Шерил, не так ли?

Генри не собирался отвечать. Что бы он ни сказал, Гредсон уже и так знает правду.

— Но я вынужден сказать тебе — она не та, кто тебе нужна. Вы слишком разные, Шерил нужен человек, который будет поддерживать её на её пути, а тебе… тебе нужна та, которая не ищет героя и не ждёт чудес.

— Не вам судить, кто кому нужен, — почти огрызнулся Вилсон, чувствуя, как внутри всё закипает.

— Виднее тому, кто знает вас обоих настолько, чтобы смело делать выводы.

Генри почувствовал, как на него свалилась груда льда — после этих слов стало и больно, и холодно. Будто замок из надежды, и так наполовину разрушенный борьбой внутри своего «я», окончательно рухнул и придавил осколками последние из позитивных мыслей.

…

Дик и Джеймс уже двигались в сторону лаборатории в сопровождении двоих белых халатов, которые то и дело посматривали на стратегически важный «объект». Дик иногда позволял себе слегка улыбаться, ощущая напряжение, выступившее на лица докторов — они всегда чувствовали некий страх перед громилой Диком, приписывая ему различные дикие инстинкты. Были те, которые своими глазами видели неприятные вещи, о которых пациент предпочёл бы забыть. Но сейчас был повод для беспокойств — Дик снова грозился выпустить на волю «голодного льва», если его просьба не будет выполнена. Он требовал всего лишь нормального медицинского обслуживания, которое отличалось бы от собачьего сервиса, который ему предоставляли, как некий безальтернативный максимум.

Требование должно было быть удовлетворено. Сам Гредсон распорядился всеми усилиями сдержать в корпусе любые предпосылки новых беспорядков. Они угрожали его привычному спокойствию и распорядку рабочего ритма, налаженного в клинике, словно механизм швейцарских часов. Но необычное требование одного из самых важных, но в то же время униженных пациентов, всколыхнуло ровную гладь его непоколебимых эмоций.

По пути в кабинет Джеймс колебался. Необычное чувство тревоги и сомнения охватило его. Словно ночные хулиганы, они преследовали его на пути к светлым мыслям — месту, где всегда тепло и уютно, где хочется пребывать, надеясь на лучшее. Но препятствия поджидали на каждом шагу. Неужели Гредсон не отпустил его и Кэтрин? Только наивный школьник поверит в эту чепуху. За всеми любезностями Филиппа стоит некий коварный план, способный разрушить ещё миллион ни в чём не повинных жизней. Но с другой стороны Гредсону нет смысла держать в плену человека, который ничего не смыслит в медицине и не сможет возродить дорогое его сердцу дело. А Кэтрин… она может служить лишь сдерживающим фактором.

Несколько человек вошло в светлое просторное помещение, в котором летали едва уловимые ароматы лекарств, насыщенных и неприятных. Джеймсу казалось, что этот запах стал ему почти родным. Наверное, когда он вернётся домой, то первым делом будет «отдирать» от себя эти навязчивые молекулы. Через пару секунд в помещении появилось ещё несколько белых халатов, от которых повеяло какой-то ядовитой свежестью.

— Садитесь, мне нужно осмотреть вас, — грозным басом прогремел голос высокого мужчины лет сорока.

— Я здесь камня на камне не оставлю, если меня лично не осмотрит доктор Фрединг! — взревел Дик, и все, окружающие его, встрепенулись.

Казалось, они сейчас накинутся на него с уколами успокоительного, но всё произошло иначе — самый молодой из «отряда медиков» куда-то исчез ненадолго, и в дверях появился мужчина лет шестидесяти с ярко-выраженной сединой, маленькими глазами и округлым лицом. Если бы не седина, то было бы затруднительно определить возраст этого человека — он выглядел довольно хорошо, хоть время и оставило на лице глубокие отпечатки.

Саймон Фрединг был едва заметной личностью в коллективе, он много работал и считал своим долгом посвятить всего себя непростой деятельности, которая заменила ему всё. Его любили за открытость и ум, но в то же время дивились его рабочей выдержке, которая сотворила из него машину для новых открытий. Он не терпел лжи и предательства, все знали, что Кейл ценил его за это, хотя и тысячу раз умело проводил.

— Оставьте нас, — молвил доктор, и все вокруг испарились.

Фрединг был специалистом в генетике, ему спокойно доверяли самые сложные эксперименты. Но когда учёный узнал, что происходит в клинике на самом деле, то собирался уйти с угрозами рассказать об этом всем, что у него, конечно, не получилось. Все благие намерения затрещали по швам, когда угрозы со стороны Кейла, человека, которому он всецело доверял, вышли за пределы терпимости. Доктор здорово натерпелся, и этот урок он прошёл на «отлично», решив для себя, что если он останется, то сможет вернуть Кейлу разум.

И даже после долгих попыток отыскать средства к спасению, учёный не оставил безумную идею, возложив на себя непомерную ответственность за поведение человека, который не поддавался исправлению.

Первым делом Фрединг остановил взгляд на Джеймсе, который скоро станет ещё одним музейным экспонатом, поскольку каждый раз его рассматривают, как антикварную ценность.

— Что случилось? Вся клиника на ушах! — спросил Фрединг, опустив своё уставшее тело на стул.

— Как радует тот факт, что тебя все боятся, — проговорил Дик.

— Это не страх, Дик. Они могут усмирить тебя за минуту, если постараются. Тут дело в другом. Филипп следит за тобой, ему нужно понять, почему ты так себя ведёшь.

— Очень логично с его стороны. Но ответ очевиден — он сделал из меня чудовище, а монстр должен рычать и всех пугать, не так ли?

Доктор тихо усмехнулся, будто услышал нечто бредовое.

— Но если считать себя животным, то ты никогда не эволюционируешь.

Теперь смех перешёл на Дика. Казалось, они с доктором понимали друг друга с полуслова, и эта связь была настолько прозрачной, что любой мог заметить это недоразумение невооружённым взглядом. Почему недоразумение? Потому что именно такая форма общения с пациентами в клинике практически недопустима.

— Вы знаете, где Шерил? — задал вопрос Джеймс, пытаясь настроиться на то, что разговора на тему Кейла Хайлера не будет.

Доктор одарил парня изучающим взглядом.

— Вы — его точная копия, — прокомментировал Фрединг, дав понять, что он тот единственный, который не верит в возвращение Кейла, — только я сомневаюсь в ваших способностях, мистер…

— Баттлер. Джеймс Баттлер.

Услышав это имя доктор сделал такое лицо, словно это имя было ему знакомым.

— Самое интересное, что в этой клинике каждый день для меня оборачивается сюрпризом. Похоже, меня по-прежнему водят за нос. И я не понимаю, кто именно.

Джеймс отказывался слушать бессвязную речь Фрединга. Как и все в этой клинике, он говорил загадками, на которые парень уже научился не обращать внимания. Но последующие слова доктора не могли не разрушить ледяное спокойствие.

— Мне не хочется вас расстраивать, но в нашей клинике уже есть пациент с именем Джеймс Баттлер.

Вот теперь он точно был готов выйти из себя, обвинив Фрединга в сговоре с несносным Гредсоном! Но Дик остановил его взглядом, он уважал этого старичка, ценя его открытость и стремление помочь.

— Я и есть тот Джеймс Баттлер.

— Нет. Этого не может быть. Вы абсолютно не похожи на него, уж больно плохо там всё. Тогда вы либо клон Кейла, либо… сам Кейл!

— Доктор Фрединг, нам очень нужно найти Шерил Хасли, — приостановил разговорчивого учёного Дик, — пожалуйста, скажите нам, где она.

Доктор не торопился с ответом, видимо, вообще не желая отвечать.

— Это невозможно.

— Почему? — спросил Джеймс.

— Мне нельзя об этом говорить, иначе я могу навредить самой Шерил.

— Она не должна больше жить в этом плену, — проговорил Дик, опечалившись, так как слово плен стало для него самым родным в этих стенах, — как я и мои друзья.

— Она не покинет эти стены, потому что не бросит свою сестру. А Лора не способна выжить за пределами этого корпуса.

— Но она же бросила её тогда! — возразил Джеймс.

— Тогда всё было иначе… — ответил старик, дав понять, что ситуация осложнилась.

— Тогда и сейчас всё станет иначе, — бросил в ответ Дик и запустил в зеркало напротив окна стулом.

Осколки звонко опустились на пол, предвещая продолжение погрома. Всё это происходило в кабинете Фрединга, куда собеседники пришли поговорить, и вскоре закончилось, как только в двери показалась женская фигура. Все умолкли.

— Что здесь происходит, Саймон? — прозвучал женский голос, но затих при виде двух парней, которых она не ожидала здесь увидеть.

— Ну здравствуйте, Шерил, — поприветствовал девушку Джеймс, понимая, что работа завершена, и пора двигаться к финалу, и шепнул ей, — вам нужно срочно уходить, Вилсон ждёт вас у чёрного выхода.

— Что? — воскликнула она, — я никуда не пойду! Я должна быть здесь!

— Вам нельзя здесь оставаться!

— Я сказала, нет! — наотрез отказалась от сомнительного предложения Шерил и отодвинулась на шаг назад, почти став за спину Фредингу.

Доктор решил вставить свои пару слов.

— Этот молодой человек заявляет, что он Джеймс Баттлер! Но мы же оба знаем, что это не так.

Странный доктор: сначала говорит, что Джеймс это не Кейл, а теперь что он и не Джеймс вовсе! Шерил молчала… Казалось, это молчание и есть согласие с прозвучавшим.

— Мне жаль, — почти шёпотом произнесла Шерил, отвечая на непрозвучавший вопрос.

— И вы туда же?

— Я хотела вам помочь, мистер Баттлер. Но правда пересилила меня. Я должна помочь обоим.

— Ч…что?

— Наверное, вам лучше навсегда уехать. Но я не уверена, что вам удастся.

— Подождите! — остановил её Джеймс, — что означают те цифры в музее? Смириться, умереть и родиться заново?

Девушка вонзила в парня такой взгляд, будто её удовлетворил ответ.

— Вы всё сами знаете.

— Но зачем все эти игры? Что я должен был понять?

— Три этапа становления личности Кейла Хайлера. Наверняка, один из них вы уже прошли.

— Каким образом? — удивился Джеймс.

— Ваши видения…

— Откуда вы о них знаете?

— Стивен Корл, это мальчик, который был замучен в эксперименте Кейла. Я слышала, как вы разговаривали с ним.

— О, Боже, — выдохнул собеседник, едва не взявшись за голову, и даже почувствовал стыд.

— Думайте, мистер Баттлер.

Джеймс вспомнил свой сон, где он пережил прелести удобства нахождения в усмирительном кресле. Не об этом ли речь?

— Причём здесь видения?

— Они могут предсказывать вам события. Это всего лишь мои предположения, — добавила девушка, заметив растерянность Джеймса, — но я думаю, вы справитесь.

…

Джеймс вдохнул нужную ему порцию свежести, когда оказался под потоком солнечных лучей, едва согревающих сквозь тонкую дымку облаков. Медленные шаги Гредсона заставили парня подтянуть зрачки к небу — сейчас как никогда он хотел побыть один. слишком много мыслей просились на рассмотрение, они, словно ингредиенты, смешались в разноцветный, со вкусом острого перца, салат.

— Не подумай, что я тебя преследую, Джеймс. Я всегда совершаю прогулку перед штормом. Воздух насыщен ароматными парами сада, и хочется впитать в себя его энергию.

В голове у Джеймса промчались мысли о том, что доктор всё знает. Гредсон всегда осведомлён во всех тайных делах, которые происходят в его клинике. Джеймс не смог помочь Шерил, обнадёжил Вилсона, едва не обманулся… Все здесь находятся в сговоре. Как он сразу не подумал об этом?

— Думаете, я куплюсь на ваш обман? Если я Кейл Хайлер, то кто такой Джеймс Баттлер? — Джеймсу не терпелось услышать новую басню с участием его самого.

Но Гредсон не торопился. Он был настроен на долгий разговор, который должен был поставить точку в истории становления личности Кейла Хайлера. Вопрос зажёг огонь в глазах доктора. Видимо для него не существовало занятия забавнее, чем просвещать своего дорогого гостя в том, кто он на самом деле.

— Джеймс Баттлер — это ты! — уверенно прозвучало со стороны.

Джеймс бросил взгляд на источник звука. При всём своём желании понять, что подтолкнуло этого человека на такой шаг, озарение не находило. Видимо, «яблоко от яблони» далеко упало, раз сын так смело выступает против идеологии отца. Между ними не было ни капли ничего общего, их можно было охарактеризовать как двух противостоящих друг другу человека. Но в данном случае от Кевина можно было ожидать больше правды, чем от Филиппа. Эта сцена из спектакля обернулась целым сражением — холодным ледяным противостоянием, и Кевин был готов наступать первым.

— Не слушай никого, ты и есть Джеймс Баттлер, известный ирландский футболист, который круто играет и будет играть дальше, — торжественно прозвучало снова, но последние слова потухли, словно в них вселилась неуверенность.

Лицо Филиппа походило на лицо «Старого рыбака» из картины Тивадара Костки Чонтвари, который заложил в своё творение скрытый подтекст — правая половина картины является отражением левой и наоборот. Это говорит о том, что в человеке может находиться как Бог, так и дьявол. Ощущение разделённости как раз посетило Гредсона — две личности теснились в нём. Одна хотела объявить войну, а вторая — спасти всех из плена губительного заблуждения.

— Кевин, что ты такое говоришь?

— Я убил Кейла! Убил его… И ничуть не жалею. Туда этому чудовищу и дорога!

Глаза Филиппа вспыхнули, и он проскрипел:

— Что ты сказал?

— Хватит лжи, отец. Отпусти Джеймса и его жену.