Глава 16

— Я не буду извиняться, Котаро.

— А, вот как.

На мгновение воцарилось молчание — братья Цубаки просто буравили друг друга взглядами, очевидно, пытаясь переупрямить один другого. Остальные растерянно переглядывались, с каждым моментом чувствуя себя все более и более лишними. Происходящее понимали только Нат с Максом, но и для них встреча стала полной неожиданностью.

Первыми сориентировались близнецы — уж им подобные разборки точно привычны:

— Что же, не будем вам мешать! — на весь коридор провозгласил Орм, хватая в охапку «лишних», до которых дотянулся, и настойчиво уводя их за ближайшую открытую дверь. Остальных туда же под слабые возмущения затолкал Рауд. Рин только и успела пискнуть: «Это же мужской!..» прежде, чем дверь захлопнулась.

Помимо Рю и Котаро здесь теперь были лишь Макс, который по-прежнему сжимал ручки кресла, и Натаниэль, раздраженно не позволивший себя коснуться.

Снова стало тихо. Котаро криво усмехнулся:

— Не хочешь поучиться у них вежливости?

— Я могу повторить еще раз, если ты не расслышал.

— Думаю, нам тоже лучше уйти, — негромко кашлянул Натаниэль.

— О, а по-моему, вам лучше остаться! Мы уже знакомы. А присутствие капитана явно заставит сто раз задуматься прежде, чем солгать. Да, Рю?

— Я не солгал тебе ни слова.

— Зато как ловко недоговаривал! И долго ты… — Котаро запнулся, отводя глаза. Было видно, что серьезно задевать брата парень не хотел, хотя и явно злился. Потому вопрос он так и не закончил, но ответ получил:

— Через неделю после того, как ты уехал. Помнишь, я писал, что меня взяли в футбольную школу? Вот тогда.

— Десять лет, — ошарашенно выдохнул Котаро, непроизвольно отходя на шаг назад и застывая, — нет… больше! Ты с ума сошел? И говоришь, не лгал?! Про клуб и прочее!

— Но я действительно в клубе!

— Да уж мне интересно, какой идиот согласился взять тебя тренером! Почему не сказал сразу?!

— Никакой. Это мой клуб. Я его создал. А не сказал… потому что ты бы бросил футбол, Котаро.

— Да черта с два! Забыл, кто тебе его показал? Забыл, кто учил тебя играть?!

Но на это Рю лишь мягко улыбнулся и развел руками:

— Ты все бросаешь, если у тебя нет соперника. Твоя мама в детстве даже просила меня делать домашнюю работу с тобой «наперегонки», хотя ты на два года старше. И заметь, я всегда выигрывал. Но теперь об этом волноваться уже не стоит — ты же в профессиональном клубе, да? Я, правда, рад за тебя.

Котаро вспыхнул и густо залился краской под тихий смешок Рэда. Впрочем, тут даже голкипер не сдержался, чуть вскинув брови. Но, как ни странно, атмосферу это чуть разрядило. Злость ушла. Вместо нее осталась горечь.

— Толку-то теперь от этого… Скажи хоть, кто у тебя седьмой номер?

И вдруг как-то замялся и неожиданно опустил взгляд уже сам Рю, тоже неуловимо краснея. Сжал руки, как всегда делал, когда собирался сказать или предложить что-то важное, и резко поднял взгляд — теперь точно в глаза брату:

— В «Крыльях» нет седьмого номера. Я оставил его себе, если ты не против. Кто знает, может, будет однажды «битва седьмых» под одной фамилией на одном поле, а?

И снова улыбнулся. Как всегда делал. Просто и искренне.

***

Цубаки Рю и Цубаки Котаро были очень похожи в детстве, их часто принимали за близнецов, хотя на деле — двоюродные по отцам. Впервые они встретились, когда младшему было шесть, а старшему — почти девять. Тогда семья Рю оказалась на мели и вынуждена была жить с родственниками. Братья поладили сразу. Котаро на тот момент уже занимался футболом и легко смог заразить младшего любовью к игре. Для этого оказалось достаточным всего раз уговорить Рю выйти на дворовое поле. И пусть мальчишка вернулся домой, шмыгая разбитым носом, охладить эту страсть не смогло уже ничто — даже жесткий запрет мамы.

Братья жили в одном доме почти два года. Ходили в одну школу, потом втихаря сбегали играть. Однажды Котаро познакомил Рю со своим тренером, и тот разрешил «немного поиграть с командой» — тогда же и стал заметен невероятный талант младшего из братьев. Талант, позволивший встать на уровень достаточно долго занимающихся футболом сверстников меньше, чем за месяц непостоянных тренировок.

Но детский клуб со звучным именем «Цунами», имевший за спиной множество наград и интересную историю, переживал тогда не самые лучшие времена. Финансирование прекратилось, новеньких не было, а тренер и родители не могли вытащить его из упадка на своих плечах. Все сводилось к тому, что шедший в то время турнир станет для клуба последним. И потому ребята выкладывались на всю, играли действительно красиво. Упрямо шли к победе — пусть последней, но не менее важной. Котаро только об этом и говорил. Вытаскивал играть брата в выходные, тренировался сам, используя в качестве ворот турник на площадке у дома. Для него тот турнир должен был стать первым настоящим.

И последним в составе ставшей родной команды.

Но в середине второго тайма Котаро нарвался на грубую игру и серьезно повредил ногу. Рю тогда сильно испугался. Со всех ног бросился с трибун вниз — где медкабинет он знал — прошмыгнул мимо персонала и каким-то чудом оказался первым у койки, на которой лежал брат. Взрослых тогда почему-то не было вокруг.

Вообще никого не было. Только Рю и неспособный сдержать слез Котаро. Для старшего из братьев появление младшего стало маячком, надеждой. Он знал, что замены у «Цунами» нет — все, кроме основного состава, уже ушли из клуба, не видя причин оставаться в месте, которое вскоре перестанет существовать.

И потому пошел на авантюру.

Братья чудом успели поменяться одеждой. Один лег на койку, второй, стиснув зубы и изо всех сил сдерживая боль, стоял рядом. Тогда выражение его лица приняли за волнение, а занявшего место Котаро Рю долго ругали за то, что «испугался и перенервничал».

Седьмому номеру «Цунами» позволили вернуться в игру.

И тренер, и игроки прекрасно видели, что на поле вышел вовсе не Котаро. Но остальные слишком плохо знали братьев, чтобы различать их. В итоге никто не сказал ни слова. И Рю смог добыть то, что каждый из «Цунами» жаждал всей душой, — победу.

Только Котаро от этого стало лишь хуже. Он сам отдал последние минуты на поле брату. Сам попросил об этом. Сам сделал все, что было в его силах, чтобы родной клуб выиграл. Но все равно было больно. Слишком больно. Это были его минуты. Его семья. Его футбол.

Это было его время, которое больше никогда не вернется. Моменты, которые Цубаки Котаро всей душой желал прожить как можно дольше.

И это решение старший из братьев себе не простил. Как бы ни хотел верить в то, что все сложилось к лучшему.

А Рю, видя слезы брата, слыша его слова, винил себя в том, что согласился. И тогда родилась клятва: братья Цубаки однажды выйдут на одно поле под одним номером, но друг против друга. И покажут такой футбол, который войдет в историю.

Клятва, которая для одного слилась с виной прошлого и обратилась сильнейшей мотивацией. А для второго стала почти проклятием, горьким осознанием, которое давило каждый день сильнее травмы и фальшивого сочувствия окружающих.

Рю не сказал брату ни слова. Чтобы тот шел вперед, не остановился ни на миг. Шел для них двоих — и только. Но не смирился и не забыл. Горечь утраты, становившаяся с каждым днем стократ сильнее, со временем обратилась упрямством. Мечтой. Недостижимым небом — для которого нужны свои, особенные крылья.

И все эти десять лет шла переписка, никогда не замолкавшая надолго.

Котаро, движимый вперед тем калейдоскопом чувств, за это время выбился в основу профессионального клуба. Хвастался каждой победой, даже самой маленькой и незначительной. Часто в красках расписывал, как смог выделиться на поле, сделать удачный пас, забить гол или просто отнять мяч.

Рю же научился улыбаться.

Тепло и солнечно.

Как бы больно ни было. Что бы ни случилось.

Все, что он мог, — просто улыбаться и смотреть, изучать футбол. До тех пор, пока однажды не встретил Рэда.

***

— И что дальше? — Рэд стянул осточертевшую резинку и с удовольствием растянулся на кровати. Наконец, этот день закончился. Вроде и были уже игры, где капитан «Крыльев» выкладывался на всю, но после сегодняшней тело отзывалось слишком уж недовольно.

Болело все.

Особенно ноги.

— Ты хромаешь?

— Я устал.

— Уверен? Травма…

— Я устал, как черт, Рю, отвали! — вяло огрызнулся Макс, некстати вспомнив про успешно скрытое от тренера растяжение. Или что там было. — И ты не ответил. Что дальше с твоим братом-то? Это нормально, что он просто взял и ушел?

— Будет время до нашего отъезда — встретимся, пообщаемся. Теперь это не проблема. Хочешь с нами? Думаю, было бы полезно с ним сыграть. Хотя бы один на один. Он хорош. Но в условиях турнира дополнительная нагрузка не к месту.

— Нет. Не хочу.

Все, что Макс сейчас хотел, — расслабиться в ванной, а потом отрубиться до утра. Но, увы, кажется, звезды сегодня сошлись в пользу лишней нервотрепки. Потому что раздавшийся стук в дверь заставил подняться и доползти до нее, чтобы открыть. А неожиданный гость — заныть мышцы еще сильнее. Драки сейчас Макс не хотел как никогда.

— Че надо? — хмуро приветствовал он застывшего на пороге Сильвера. — Я с удовольствием пообщаюсь с тобой, но не тут.

— А я не к тебе, — ответ оказался неожиданно спокойным, что напрягло Макса еще больше. Который раз приходилось признать, что просчитать действия того, кого искренне считал врагом, он не в состоянии. Браво тем временем повысил голос:

— Эй, тренер! У меня тут парочка вопросов. К тебе. Лично.

После этих слов отходить с прохода Максу расхотелось окончательно, но Рю уже пригласил войти. Черт бы побрал эту «природную вежливость».

— Чем могу…

— Мне не нравится твой клуб, и ты это прекрасно знаешь. Рэд и вовсе оказался мразью, каких поискать.

— Если ты пришел оскорблять мою команду, я слушать не намерен.

— Нет, я пришел спросить, зачем ты пустил меня на поле. Еще и в стартовом.

— Потому что счел это необходимым для победы.

— Ты знаешь мое отношение и знал до этого. Я мог бы сильно подпортить вам игру. Сыграть на руку и без того сильному противнику, чтобы вы вылетели, а Луи Суон развлекся в свое удовольствие. Так почему я был в стартовом?

При этих словах Рэд окончательно напрягся, готовый к драке, даже если она будет прямо тут. В номере. Это он-то мразь? Вот уж точно — кто бы говорил. Но Рю остался в своем репертуаре, а влезть в этот диалог пока не представлялось возможным.

— В жизни не слышал большей глупости, — искренне изумился тренер. — Да, я знаю, тебе по какой-то причине неприятна моя команда. Но при чем тут это? На поле выходили не «Крылья». Не те «Крылья», что тебе не по душе. На поле выходила команда колледжа. Твоя команда. Такая, которой ты желаешь победы. Прости, Михаил, но в этом турнире я доверяю тебе так же, как и любому из, как ты говоришь, «своих». И этот твой вопрос такая же детская глупость, как если бы, скажем, Макс полез с тобой в драку, за то что ты не принял меня как тренера. Полнейший абсурд. Такое просто невозможно.

Рэд отстраненно почувствовал, как коротко стриженные ногти впились в ладони. Сильвер смеялся. Рю был удивлен.

Ему, Максу Челленджеру, хотелось испариться. Исчезнуть. Сдохнуть к черту. Странная горечь заполнила каждую клетку, и всего остального он уже не замечал.

Хлопнула дверь. Кажется, они с Рю снова остались одни. Сознание что-то восприняло про чай и чайник — но это тут же забылось. Только с каждым ударом сердце все сильнее ухало где-то у горла.

— …кс? Макс!

Рэд вздрогнул и с катастрофической задержкой, почти со страхом, поднял взгляд на тренера. Рю понял? Прочитал по его лицу? И что теперь?

— Ты точно в порядке? — искренне обеспокоенный теплый голос. Все как обычно?

— Прости, Рю. Я в ванну.

Даже собственные слова прозвучали как-то не так. Отдаленно и чуждо. Щелкнула задвижка, незримой чертой отделяя от оставшегося в комнате друга. Но та фраза все равно звучала в голове, жгла в груди и в глазах. Макс выкрутил воду на всю, позволив шуму заполнить непривычно просторное помещение. Черт, а ведь и полотенце, и все остальное осталось там, в комнате. Кроме того, неплохо было бы побриться… Все что угодно, лишь бы переключиться на что-то бытовое.

Просто другое.

Рэд даже толком не мог понять, обижен он или злится. Детская глупость, да? Абсурд, значит. Он, черт возьми, действительно хотел как лучше. Хотел помочь. И это — благодарность?

Вода окутала теплом, но в этот раз оно не уносило прочь ненужные мысли — только усталость и боль. Телу становилось легче. Душе — наоборот. И каждая ниточка рассуждений заводила в тупик.

Сначала Макс действительно злился. На Рю, за то что тот так отозвался о его помощи, пусть и не знал о ней. На Сильвера, за то что в первый же день открыто угрожал, а теперь тянет волынку и творит черт-те что.

На себя за то, что опять не подумал.

Добро пожаловать во взрослый мир или что-то типа? Если тут что-то и решает сила, то точно не физическая. Так? Может, Цубаки и прав, его действия — чисто школьные разборки. Но так ли далеко они с Сильвером ушли от школы?

Сколько бы Макс не думал, не пытался представить и понять свои действия под другим углом, со стороны слов тренера, он не видел ошибки. Возможно, что-то не так в мелочах, но в целом, как капитан команды и как друг, Рэд поступил правильно. Вне зависимости, импульсивно было то решение или тщательно взвешено.

Только Рю с этим явно не согласится. И дело вовсе не в том, что он такой человек, который против любого применения силы. Вот только прозвучавшие слова сделали невозможной любую попытку разговора. Задавать вопросы с двойным дном Рэд в жизни не умел. Либо молчать. Либо в лоб.

А в лоб уже нельзя.

Но если Рэд так уверен, что был прав, почему — «нельзя»?

Вздохнув, он задержал дыхание и с головой опустился в горячую воду, тут же вынырнув. К черту. Чем больше думать — тем хуже станет. Для того чтобы увидеть ситуацию с другой точки зрения, — надо стать другим человеком. Это невозможно. Значит, ломать голову в попытке понять, что не так, абсолютно пустое занятие.

Просто нужен кто-то еще.

Кто-то, кто способен смотреть с другой стороны и при этом не пойдет против «Крыльев» и Рю.

Или же Сильвер. Точно. Это многое решит. Если гора не идет к Рэду, Рэд сам пойдет к горе. Сколько можно тратить силы на его пустые угрозы? Раз уж он заявился сюда лично — пора ставить точки над «i».

Через полчаса, даже не потрудившись толком высушить голову и бросив что-то нейтральное в ответ Цубаки, Рэд стоял перед дверью с говорящим номером «555». Дверь была закрыта. Что совсем неудивительно. Только заставить себя постучать в нее оказалось куда сложнее, чем думалось. Не говоря уже о том, что это все в корне противоречило твердому решению «идти к горе». Наконец, разозлившись на себя окончательно, Макс от души саданул по резному дереву кулаком, запоздало сообразив, что двери в отеле вряд ли привыкли к такому обращению.

— И как это понимать?

О, перед Рэдом вырос настоящий аристократ. Мохнатый халатик, какой-то коктейль в изящном бокальчике на тонкой ножке, откинутые со лба мокрые волосы, подчеркивающие надменный взгляд. Тьфу. Натаниэль в своем репертуаре.

— Алкоголь на турнире — не дело.

— А ты у нас нянечка? Следишь, чтобы детки вели себя прилично?

— Помнишь, Сильвер резко прекратил нападки на Рю?

— Полагаю, Сара вправила ему мозги в итоге, — пожал плечами голкипер, чуть сбитый с толку сменой темы. — Иначе могли быть лишние проблемы.

— Не Сара. Я. Силой.

Несколько мгновений Натаниэль молчал, глядя на Макса с ничуть не скрываемым удивлением, потом отошел с прохода:

— Ну, заходи.

Номер Натаниэля оказался двухкомнатным. С отдельной спальней, гостиной и джакузи. Так что в первые секунды Макс вообще забыл, зачем пришел, и тупо оглядывался — такой шикарной обстановки он и представить себе не мог. Но с небес на землю вернула ткнувшаяся в руки ледяная банка пива.

— Ко мне-то ты зачем пришел?

Вот на этот вопрос Макс очень не хотел отвечать. Но назад пути уже нет. Значит, остается быть честным:

— Ты вроде как старше. И у тебя заведомо другой взгляд на все и всех. Ты дважды оказался прав насчет Рю. Тогда, в машине, тоже ты понял, что не так, — Рэд открыл пиво, сделал большой глоток, мимолетно отмечая превосходный вкус, и невольно аккуратно опустился на дорогущий диван напротив кресла Ната. — Я считаю, что был прав тогда.

— Ну, эгоистом тебя назвать сложно — значит, просто идиот.

Макс скрипнул зубами, но смолчал. Он сам сюда пришел — огрызаться нельзя. Надо выслушать. Плевать, что слушать придется именно Ната.

— Почему?

— Две вещи, которые я вижу в этом твоем поступке: полное отсутствие доверия к тренеру и непонимание последствий. Но теперь ясно, почему Сильвер угрожал тебе в первый же день. Он что-то сделал? Ты же не просто так пришел сюда.

— Ничего он не сделал. С Сильвером я разберусь. Почему… ты сказал о недоверии к тренеру? Я не доверяю Рю? Бред.

— Тогда почему ты не позволил решить проблему ему?

— Потому что это Сильвер! Он давил бы, давил до тех пор, пока не перешел бы ту самую черту, за которой либо драться, либо ложиться ковриком под ноги!

— Другими словами, ты сам решил, что наш тренер не в состоянии справиться, и сделал все за него. Радикально. Худшим из путей. Даже не посоветовался. Полагаю, Рю не в курсе?

— Не в курсе.

— И ты говоришь о доверии? Рэд, твои действия куда хуже, скажем, молчания Рю о том, что он боится транспорта. Тем более, после твоих же громких слов. И вдвойне хуже из-за того, что ты капитан клуба.

Макс ничего не ответил, вместо этого сделав очередной глоток из банки. Увы, пиво кончалось слишком быстро, чтобы растянуть его надолго. А вот молчание уже становилось неловким. Натаниэль нарушил его первым:

— Так в чем причина? Не зря же тебя понесло именно сегодня и именно ко мне?

— Сильвер приходил.

— Так он все же что-то сделал?

— Нет. Он спросил, какого черта Рю включил его в стартовый. Типа он мог сделать любую херню, чтобы мы слили матч.

— И?

— И Рю ответил, что доверяет ему так же, как любому из наших. Потому что Сильвер, как и все, хочет победы. Сказал, что его вопрос бредовый. И сравнил… В общем, это тупое совпадение.

— Ну, тогда ты в окончательном проигрыше, — усмехнулся Натаниэль, тоже доливая себе в бокал. Коктейлем оказался мартини с какой-то водой. Правда, пробовать это Рэду совершенно не хотелось.

— С чего?

— С того, что Сильвер признал нашего тренера. Без твоей помощи. Более того — вопреки твоей «помощи». Можешь не опасаться его мести — её не будет, я уверен.

Макс снова предпочел промолчать. Пиво кончилось. Хотелось еще. И Натаниэль, легко угадав это желание, кивнул на шкафчик, в котором был скрыт холодильник. Там как раз оставалась еще одна банка.

Если быть честным, Макс шел сюда в твердой уверенности, что над ним посмеются и пошлют. Он не ожидал долгого разговора. Тем более — нормального. Без взаимных издевок и уже привычного высокомерного яда.

— И все равно, — глухо произнес он некоторое время спустя. — Я сделал так, что Рю не пришлось терпеть постоянное давление и наезды. Агрессию, которая росла чуть ли не каждый день. В чем я не прав? Я не понимаю. Потому пришел.

— Убийственная честность. Надеюсь, ты тут не напьешься? — Натаниэль вздохнул и отставил полупустой бокал в сторону. — Или уже?

— Двух банок для меня мало, не боись. Тем более, таких мелких.

— Хм-м… Цубаки обуза, да?

— Что? — Рэд резко поднял мгновенно похолодевший взгляд. Своеобразный уют, некая доверительная обстановка — все это испарилось, как не было. А алкоголь лишь сильнее распалял внутри знакомую ярость.

— Не может нормально передвигаться, проблемы с транспортом, зависим от погоды… сплошные проблемы, а? Вон, на машине ездить боится. Слабак. При этом добрый и мягкий, улыбается все время… как таких обычно называют? Тряпка? Отпусти, халат порвешь.

Натаниэль оставался холодно спокойным, выговаривал всю эту дрянь ровным безразличным голосом, даже когда Рэд взбесился окончательно и уже взял его за грудки, прорычав в лицо:

— Я ж тебе опять морду разукрашу нах.

— Я не прав?

— Не прав, твою мать! Встань на его место, ты бы смог быть… таким?!

— И то верно. Выходит, Цубаки силен. У него жесткий моральный стержень, есть все качества характера и сила воли, заставляющие его признать. Нашего тренера почти невозможно сломать. Теперь я прав?

— Именно.

— Тогда с чего ты решил, что такой сильный человек — сильнее нас обоих по твоим же словам — не смог бы справиться с Сильвером?

— Я не… — Рэд ощутил, как мягкая ткань халата сама выскользнула из его пальцев, и опустился назад на диван, тупо уставившись в полупустую банку. — Это действительно… так выглядит?

— Нет, Рэд. То, что ты сделал, — еще хуже. Сказать честно: ты хороший капитан. Возможно, лучше, чем просто хороший. Но забрать это — и ты глупый импульсивный малолетка. Ты не умеешь думать. И на пользу это только футболу. Что будет с клубом, если в один прекрасный момент Сильвер предаст ваши разборки огласке? Каково будет нашему тренеру, когда он об этом узнает? А остальным? А новичкам, которым вдруг расскажут, что в «Крыльях» недовольных бьют? Бьют толпой на одного, как последняя гопота. Хоть одна подобная мысль была в твоей голове тогда? А о самом тренере ты подумал? О том, как твои действия отразятся на его восприятии командой? Ты капитан, да. Но пойми, что в «Крыльях» и ты, и я, и любой другой подчиняемся одному безусловному лидеру. Этот лидер — Цубаки Рю. У тебя нет и не было права принимать такое решение. Поэтому ты был не прав.

Макс залпом опустошил банку, в этот раз даже не почувствовав вкуса. Что же, он хотел взгляд с другой точки зрения — пожалуйста. Приходилось признать, Натаниэль сильно помог и объяснил доходчиво. Слишком доходчиво. Внезапно и совсем не к месту в шикарной гостиной раздался тихий смешок:

— И все же я жутко удивлен, Момо…

— А?

— Не думал, что ты реально в состоянии нормально общаться.

— Вон отсюда, — Натаниэль манерно дернул подбородком в сторону двери, будто выгонял провинившегося служку. А Рэд просто расхохотался, вставая с дивана.

— Спасибо, — коротко бросил он уже на пути к двери. Остановился и с ухмылкой обернулся: — За пиво тоже.