Глава 4

Рэд перешел на шаг и обернулся на арбитра. В этот раз со свистком наоборот — будто за шкирку выдернуло в реальность из игры. И сразу рухнул на него и шум толпы, и остатки неуюта, рожденного вниманием сотен глаз. Заныли ноги: побегать им пришлось прилично. Накал игры не спадал до последних мгновений первого тайма, однако… 0:0.

Парень с трудом удержался от того, чтобы не сплюнуть на поле, и бросил косой взгляд на трибуны, на Цубаки. Юный тренер тоже был недоволен — Макс ощущал это почти физически. Или просто так казалось оттого, что был разочарован он сам? Для него эта игра первая в составе чего-то, похожего на настоящую команду, пусть он в ней и чужак. И что? Сколько было опасных моментов? Сколько раз они могли забить, но были откинуты к центру поля, а потом и вовсе зажаты уже у своих ворот? Единственный же удар по воротам противника, и тот пришлось слить из-за парочки уродов. Нет, Рэд не жалел ни капли об этом. Он не мог поступить иначе. Однако — он должен был сделать куда больше в этой игре!

И сейчас, пусть и не признается в этом даже самому себе, Макс Челленджер ужасно боялся чужого разочарования.

Он снова бросил мимолетный взгляд на трибуны, с рычанием выдохнул и направился к остальной команде. Стоило ему зайти в их раздевалку, как Тренер начал "разбор полетов", но Рэд почти не слушал. Он и сам прекрасно видел ошибки. Помнил пока еще все моменты наперечет, когда необходимо было играть чуть иначе. Помнил и те, в которых верное решение запоздало лишь на мгновение.

Макс всегда погружался в игру, как будто чувствовал поле. Он верил своей странной интуиции и не так уж и часто ошибался, хотя в мире настоящей игры уровень этого своеобразного, неоформившегося таланта был пока еще слишком низок. Рэд уже мог чувствовать, но не умел понимать. Впрочем, именно за этот талант Цубаки выбрал его капитаном. Сделал самым первым шагом на пути к своей безумной и недосягаемой мечте.

— Челленджер! — окрик Тренера заставил вскинуть голову и отвлечься от мрачных мыслей. — Ты в центре.

Честно говоря, парень не сразу понял сказанное, да и не он один. А несколько мгновений спустя стены раздевалки буквально задрожали от дружного возмущенного вопля:

— Чего?!

Да, не только Рэд был против такой перестановки. Правда, причины тут были совсем иные. Ведь он всю жизнь видел себя в нападении и всегда играл именно на этой позиции. Перемещать его в центр?! Увольте.

Но Тренер был непреклонен и не дал даже попытки сказать что-то против. Объяснил изменения в тактике игры — и только. Так что нет ничего удивительного в том, что команда выходила на поле в ужасно мрачном расположении духа. Благо направлено все же это было не друг на друга, а на противника, в едином темном желании "порвать в клочки".

Рэд остановился на своей позиции и попытался разглядеть выражение лица Цубаки. О чем тот думает? Удивлен? Зол? Разочарован еще больше? Не разглядеть, ну и ладно — не до того уже, все равно. Слишком часто он туда смотрит...

— Какая игра! Не прошло и пары минут, а наш физрук уже сигналит угловой! Кто будет бить?..

Звонкий голос комментатора терялся где-то на заднем плане, странно помогая сосредоточиться на игре. Снова борьба за мяч, снова безумная пляска у ворот противника.

Но играть центровым куда сложнее.

У атакующих есть хоть какой-то шанс сбавить темп, когда работает защита. И наоборот. Центровой же обязан успеть и там, и там. Все время думать, вовремя реагировать, оказываться везде, где нужен, готовый поддержать любой из флангов. Сорваться в нападение. Успеть в защиту. Увидеть опасность.

В какой-то момент Макс отчетливо понял — не справляется. Не хватает его. Уже дерет горло сухое тяжелое дыхание; гулко бухает в ушах сердце, отдаваясь сильными ударами легкой дрожью по всему телу. Волосы, форма, даже гольфы — все насквозь мокрое от пота, а тут еще, как назло, день безветренный и солнечный. Прекрасная погода вопреки премерзкому утру, чтоб ее… Но все это — потом. Сейчас важно дотерпеть, выжать из себя силы до последней капли и стараться, как может, до тех пор, пока не прозвучит финальный свисток.

— Бей сам, он понял! — предупреждение Рэда запоздало на какие-то мгновения, и пас уже отдан. Уже так легко перехвачен. Макс выругался и быстро огляделся: куда отдаст мяч противник? Вынесет на их половину поля? Нет, тогда без сомнений потеряют. Куда-то ближе. Куда-то… Он не успел додумать, а тело уже само дернулось на перехват, где-то внутри отозвавшись наивной и слабой мольбой: "лишь бы угадал!"

Не ошибся.

Красивый подкат, действительно красивый — и как никогда вовремя. Дернувшаяся сетка ворот. Остолбеневший вратарь, что с удивлением оглянулся на мяч. Он даже не понял. Триумф победы в этом кратком поединке обернулся для него терпкой горечью поражения — потому что последняя секунда уже прошла. Нет шанса отыграться. Звучит, наконец, финальный свисток, заканчивая этот матч. Мгновение тишины. Впервые за всю игру изменившиеся цифры на табло… и разом заполнившие все пространство вокруг крики болельщиков и команды. Макс так и остался сидеть на земле, в неком ступоре глядя на черно-белый мяч, оставшийся за линией ворот. Но мгновение спустя уже довольным оскалом встретил взгляд вратаря и ухватился за чью-то предложенную руку, позволяя рывком поднять себя на ноги. Гомон десятка голосов вокруг, крики над самым ухом, сильные удары по спине — почему-то каждый считал своим долгом долбануть от души, и плечи уже начинали ныть… Да. На улице так не радуются.

***

Цубаки счастливо улыбнулся и, стоило прозвучать свистку, развернул кресло к лестнице. Надо было как-то спуститься, а то потом будет всем мешать на проходе и придется ждать...

— Помочь?

Рю вздрогнул и отвел взгляд от узких ступенек, встретившись с голубыми глазами какого-то незнакомого парня. Не сказать, конечно, что Цубаки многих знает в школе, но этого не видел даже мельком, а тем не менее такая внешность — живая и яркая — запоминалась. Впрочем, в глаза он ему смотрел не для этого. Будь в голубой бездне хоть отголосок жалости или чего-то брезгливого — Рю бы отказался. Он терпеть не мог принимать помощь от тех, кто действует из чувства "совести и воспитания", без искреннего желания. Почему-то от таких людей внутри становилось как-то грязно… Но нет, ничего такого он не заметил и лишь благодарно улыбнулся:

— Если не трудно...

— Да без проблем!

Чужие руки касаются коляски, вновь заставляя едва заметно повести плечами — этого он тоже не любил — а пару мгновений спустя короткий, но жутко неудобный спуск уже позади. Незнакомец махнул рукой на слова благодарности и вновь поднялся на трибуны, видимо кого-то ждал...

***

— Эй, Челленджер!

Рэд неохотно остановился и обернулся. Праздновать победу вместе с остальными он не собирался, хватило и удовольствия, полученного от мрачной физиономии Жака — не ожидал тот такого финала. Однако, вопреки предположениям парня, Тренер задержал его вовсе не для этого.

— Ты с Цубаки раньше меня встретишься, я думаю. В общем, это… — мужчина чуть замялся, пытаясь правильно сформулировать фразу и не выглядеть слишком мягким перед учеником одновременно. — Прав он был насчет тебя. Зря я не послушал и в атаку сначала поставил. Так и передай, понял? Ну, бывай тогда! Два дня отдыха, потом еще игра… Ну ты в курсе.

«Что?»

Макс проводил его удивленным взглядом и задумался. Тот факт, что Цубаки видел его как центрового, стал для Рэда той еще новостью, причем не самой радостной. Он ведь капитан! А раз так, то должен вести вперед, всегда быть на острие атаки! А вместо этого ему пророчат место на подхвате в качестве центрового… Ну уж. С Рю следовало долго и обстоятельно поговорить.

***

Встретиться они договорились у входа в школу. Рэд, конечно же, пришел ощутимо позже друга, но тот явно не скучал, проводя время в компании какой-то девчонки. Правда, стоило парню подойти, как разговор прервался сам собой. Девушка приветливо улыбнулась, попрощалась и убежала к стайке ожидающих ее подружек, заставив Макса чуть усмехнуться — уж слишком поспешно смылась.

— Ты с ней встречаешься, что ли?

— Очень смешно, — почему-то даже обиделся Рю, но продолжать тему не стал. — Ты как, сразу домой, или посидим где?

— Да уж, поговорим, — теперь уже в голосе Рэда четко звучало недовольство. — Есть у меня пара вопросов. Тебе, кстати, Тренер привет передавал и извинялся за то, что не послушал раньше. Так вот, не пояснишь ли ты мне, какого хрена я забыл в центре?!

— А ты не понял, что играл там гораздо лучше? — ничуть не смутился Рю явной попытке на него если не наорать, то устроить своего рода разборку.

Они уже вышли за территорию школы и двигались по небольшому бульварчику, направляясь к одной из знакомых забегаловок, в которой, к слову, делали великолепное мороженое. Вопрос Цубаки заставил Макса глубоко задуматься, так что разговор смолк довольно давно, и шли они в полной тишине. Впрочем, юный тренер и не возражал. Он любил вот так вот гулять, ни о чем не думая, без напряжения, когда инвалидное кресло направляет кто-то, кому доверяешь. Рождалось от этого в душе некое чувство умиротворения, незримой опоры, каковой до недавнего времени являлись лишь его родители.

Но вдруг они остановились, довольно резко, так что Цубаки пришлось крепче ухватиться за подлокотники и перевести взгляд с чистого безоблачного неба на неожиданное препятствие.

— Как я и думал, этот ублюдок с ним, — высокий широкоплечий парень зло сплюнул на асфальт, недобро глядя на Рэда. А в тон ему уже звучали медовые нотки его дружка:

— Вы только посмотрите… Наш увечный пай-мальчик нашел себе сиделку-телохранителя!

Однако, вопреки ожиданиям блондина, в этот раз Цубаки не отвел глаза, а выдержать вдруг ставший ледяным и пугающим взгляд оказалось неимоверно сложно.

— Нравится издеваться надо мной? Вперед, мне плевать, — даже голос изменился, по-прежнему оставаясь тихим, но совсем не беспомощным. — Рэд же не имеет к этому...

Рю осекся, когда кресло дернули чуть назад, а столь ненавистных ублюдков, от одного вида которых уже давно тошнило, заслонила спина друга.

— Я тебе недостаточно нос поправил, мразь?! Еще хочешь?

Блондин что-то невнятно буркнул и подался назад, в то время как его неизменный сопровождающий наоборот — сделал недвусмысленный шаг навстречу футболисту.

— Рэд...

— Заткнись, Цубаки!

Куда сильнее этих резко брошенных слов подействовали сверкнувшие яростью алые угольки глаз на мгновение обернувшегося Макса. С самого начала, еще когда бил по мячу, воспитанный улицей парень прекрасно знал, чем это закончится. И не стал медлить. Первый удар в подобных драках часто решает многое. Эта не стала исключением. Блондин снова взвыл, схватившись за лицо — даже не успел поставить блок — уж слишком неожиданной для них оказалась атака. А едва слышный хруст и куда более громкий вопль четко дали понять: в этот раз нос сломан.

Одним противником меньше.

Этот еще долго будет выть и побоится приблизиться, лелея собственную боль, как оправдание.

Но и высоким, внешне неповоротливым громилой пренебрегать нельзя. Рэд временно свел драку к условно-честной, но толку от этого оказалось не так много. Противник явно был достаточно тренирован, и рядом с не самым высоким Максом он смотрелся весьма опасно. Цубаки же был сильно бледен, но взгляда не отвел. Заставлял себя смотреть, неосознанно все крепче и крепче сжимая кулаки, проклиная свои бесполезные ноги и столь же бесполезное кресло… Если бы Рэд бросил его, развернулся и ушел, Цубаки, быть может, было бы легче. Горько — да. Но легче. И он искренне считал такое развитие событий наилучшим.

Первый пропущенный удар.

Рэд зло сплюнул кровью, но даже не обратил внимания на боль, как до этого не обращал внимания на усталость. Да черта с два он проиграет этому ублюдку, что только спортзал и видел! Не теперь, когда — впервые! — дерется не только ради себя. Да даже не ради себя вовсе! Эти двое — они взбесили его сразу, при первой же встрече. Но не только они. Какого черта там нес его тренер-выскочка?! Есть пара вещей, которые Рю необходимо было заставить понять. И сейчас для этого самое время… Лишь бы не проиграть чертову драку. Неважно, какой ценой — сбежать он теперь все равно не может. А значит, будет защищаться и защищать до тех пор, пока стоит на ногах.

Слишком долго он возится. Вон, блондинчик уже перестал выть и с рычанием направился к застывшему в инвалидном кресле Цубаки, заставив Рэда отпрыгнуть назад и замереть, готовому встретить уже двоих.

— А-а! Кажется мы прервали весьма занятный разговор!

Новый голос заставил Макса резко обернуться, а его противников замедлить шаг, подозрительно вглядываясь в лица еще двоих парней. Близнецов. Даже Рю на мгновение вынырнул из своего ледяного оцепенения и вскинул голову, оглядываясь на того, кто небрежно оперся на спинку его кресла. Знакомый голос и знакомое лицо. Совсем недавно он же помог ему спуститься с неудобных ступенек трибуны.

Блондин запрокинул голову, запоздало не позволяя крови пачкать одежду, резко махнул рукой своему спутнику, молча развернулся и ушел. Тут и гадать не надо было, на чьей стороне те, что прервали драку. А такие, как он, не вступают в бой, когда расклад не в их пользу.

Все четверо в полной тишине сверлили взглядами их спины до тех пор, пока парочка не скрылась за поворотом. Только Макс небрежно провел рукой по лицу, бесполезно размазывая кровь.

— Ну, думаю, мы тут больше не нужны! — голос одного из близнецов звучал по-прежнему звонко, будто ничего собственно и не произошло. — Пошли отсюда, Рауд!

Рэд лишь коротко кивнул, благодаря и прощаясь. Теперь он был им прилично должен. А Цубаки...

Бесполезные ноги. Бесполезное тело, прикованное к столь же бесполезному креслу. С этим чувством беспомощности можно смириться. Можно с ним жить, жить даже счастливо, если того позволяет окружение. Если найдутся люди, способные общаться без жалеющих или сочувствующих взглядов. Можно радоваться каждому дню, счастливо улыбаться. Отодвинуть это чувство куда-то далеко, запереть в укромном уголке души, но забыть… Забыть не сможешь никогда.

И сейчас оно, единым движением порвав все выстроенные за годы оковы, выбралось наружу, куда сильнее, чем прежде. Захватило полностью, комком застряв в горле и сжигая сердце в дьявольском пожаре.

Больно.

Больно осознавать.

Больно смотреть, как капает на землю кровь друга, застывая темным пятном на бездушном асфальте. Невыносимо больно понимать, что способен лишь сидеть и смотреть. Не отводить взгляда — и только.

И что он скажет теперь? Какие слова благодарности можно обменять на то, что сделал Макс? Как вообще посмотреть ему в глаза?

Не сможет...

Голова опускается все ниже и ниже, а челка услужливо прячет глаза, из которых вот-вот готовы сорваться сдерживаемые с огромным трудом капли.

Он не девчонка, чтобы реветь и кричать, но...

Он хуже и бесполезнее любой из девчонок.

Рэд с минуту смотрел на своего тренера, быть может, подбирая слова, быть может, пытаясь понять, но на деле лишь стараясь обуздать все выше и выше поднимающую голову ярость. Кровь он больше не стирал и позволял ей стекать по губам и подбородку вниз, оставляя на рубашке небрежный узор.

Что теперь делать? Этот вопрос вертелся в голове, но лишь еще больше подогревал раздражение. Макс шагнул вперед и без всяких церемоний схватил Цубаки за грудки, резко дергая на себя и заставляя вскинуть голову. И плевать на таки скатившуюся по щеке слезу — куда больше Рэда бесили его глаза! Этот мерзкий безнадежный и потерянный взгляд!

— Цубаки!!! — он толкнул его обратно, буквально вжимая в спинку кресла, и навис сверху, не позволяя отвести глаз. — Что ты здесь успел себе надумать?! Хотя нет, не отвечай, мне наплевать! Не знаю, что ты там со мной заключил, как тренер, контракт? Или как это называется?! На это тоже наплевать! Хочешь моими ногами идти к своей мечте?! Пускай! Я не против! Мне не жалко для тебя ни ног, ни рук, ни силы! Нужно будет — и отдам все без остатка!!! И мне наплевать, как и с кем обошлась Судьба — она ко всем по-разному жестока! Но я тебя другом считаю, слышишь?! Другом и не кем-то там еще, на кого можно наплевать и бросить! Я...

Тяжелая крепкая хватка вдруг ослабла, а следующая фраза прозвучала неожиданно тихо, еле слышно и горько до слез:

— Я видеть не могу, как ты глаза отводишь… Ты ведь сильнее! Их всех сильнее… Я бы вот сдался давно, коль ходить не смог бы. Я бы забыл и о футболе, а ты смотришь, как кто-то вместо тебя бегает по полю и гоняет мяч, смеешься, комментируешь, да еще и советы даешь. Я даже представить не могу, чего это стоит. Да как такой, как ты, может отводить глаза перед теми мразями?

Макс выпрямился, вдруг замолчав, обошел кресло и вновь взялся за ручки, все так же молча делая первый шаг вперед. Ярость, что полыхала в нем, без остатка сменилась горечью. Он наговорил тут кучу всего, но… Проще, наверное, вытащить на время душу и всучить другому. Пусть сам почувствует. Сам поймет.

Цубаки же больше не сдерживал и без того скупых слез, и они едва заметными дорожками стекали по щекам, быстро высыхая. Слово «друг» — впервые сказанное без фальши и странной улыбки, призванной убедить в своей искренности — оказалось слишком ценным для него подарком.

«Спасибо?» — нет, не это слово должно быть произнесено после всего случившегося. И спустя некоторое время, когда до конца утопающего в солнечных лучах бульвара оставались считанные шаги, тихо звучат последние слова, ставя точку в разговоре. Самые правильные, наверное, из всех возможных:

— Прости… Больше не повторится.