ЛАРЬ 4 КЛУБОК 3

Хагай слушал тюнина словно в тумане. Страх сдавил его сердце. Да, он знал обо всем, что говорил Ксиаобо, даже больше того, но слышать это было невыносимо. Казалось, что окружающие скалы начали шевелиться, превращаясь в злобных ануннаков. Жрец не выдержал:

— Замолчи! — коротко выкрикнул он, пряча лицо в ладони и просто задыхаясь от эмоций. — Это наши Наставники! Что и кто мы без них?

— Я говорю то, что думаю, — спокойно ответил тюнин. — Мое сердце, в отличие от твоего, не изъедено червями страха. Наш клан многим обязан Драконам, но те, кто сейчас действует от их имени, презирают нашу доблесть, заставляя идти против устоев.

Нас, не взирая на наш опасный труд, с каждым разом кормят все хуже, а задания дают все сложнее. Мы не имеем власти, земель, не связаны идеей. Воинская доблесть и направляющая десница Совета Дзенина определяли наши пути, пока пещеры наших светынь не посетили ануннаки.

Жреца затрясло. Он готов был броситься на тюнина и заткнуть ему рот, но боялся оторвать от лица свои дрожащие ладони…

— Молчи, — начал плакать Дао, — лучше молчи! Гнев богов обрушится на твою голову. Они везде, они во всем. Они могут стать невидимыми или неотличимыми от человека, стать тобой или мной, и тогда…

— Я воин, наша каста владеет высшим искусством лазутчиков. Мы сами можем быть пронырливыми, как ветер, разрушительными, как вода, и губительными, как полуденное солнце. Все наши долги драконам давно оплачены, а исполнять их прихоти мои воины больше не станут.

Дзенин направил меня разобраться, что здесь происходит, и я это сделал. С подачи Поклада наши отряды вступили в открытую схватку с белыми, а этого никогда не было. Для открытых войн у наших императоров достаточно войск, а мы всегда были оружием тайным, особым, избранным. Теперь же…

В руках драконов — императорская семья и все, кто окружает трон. Дзенин ниндзя не согласен служить драконам и императору, который за кусок сладкого пирога власти отдал свой народ в рабство чужакам. Они намеренно раздирают нас на части: одна из них Дао, другая — Кун-Цзы, третья — Мо-Цзы, а еще: Мин-цзя, Фа-цзя, Легисты… Кровь наших жрецов отравлена алчностью. Весь наш народ со временем превратится в Лу-Лу. И нам, касте воинов, касте лазутчиков, чье высокое искусство полировалось сотни лет, недостойно разделять стойло с безвольными рабами.

Совет Дзенинов решил оставить Поднебесную. Мы уходим на острова — строить новую жизнь на старых камнях. Мы очистим нашу кровь, морем отгородившись от прогнившей империи.

Мой отец был великим воином, и он, как и ты, видел в Учении Лао-Цзы основу мира. Только потому тебе, жрецу Дао, я предлагаю уйти с нами. Прекрати дрожать и подумай! Я столько времени говорю ужасные вещи, а ты слушаешь, и с нами ничего не происходит. Не так уж и всесильны драконы!

Хагай, рыдая в помертвевшие на морозе ладони, шептал:

— Нас догонят, нас обязательно догонят. От них не скрыться.

— Смотри! — вознегодовал Ксиаобо, поочередно отрывая от лица Хагая его руки. — Они тоже не могут скрыться — от смерти! Если раненый Наг не попадет к своим в пещеры или в обитель Ану, он погибнет. Даже те, кто живет веками, должны искать Залы Спящих и обновляться, иначе жизнь уходит из них, и эти боги, разлагаясь, воняют, как дохлые крысы!

— Они бессмертны! — сопротивлялся правде Хагай.

— Да, — мрачно согласился Ксиаобо, — …если не знать тайн их бессмертия. Понятно, что ануннаки постараются поквитаться с нами, но мы все равно уйдем за море — на острова, где восходит солнце. Мы унесем их тайны с собой. Да, многие народы, усомнившись в божественной сути ануннаков, бесследно пропали в веках. И нас это ждет, но это лучше, чем вечно жить в страхе.

Как не поверить, что Мидгард-Земля внутри полая? Девятую неделю шли Светозар и его спутники под самым брюхом Рипеев и ни разу не вышли на поверхность. Трудно давался путь Трияну и его витязям, еще труднее — Светозару и Добромиле, и уж совсем плохо было их детишкам. И если старшие — Велимудр, Войтислав, Ведана и Олегсей, глядя на взрослых, старались терпеть, то обычно спокойная малышка Милада, которую не спускали с рук, часто капризничала, удивляя родителей.

Недели под землей прошли будто сон дурной. Седмица ли, осьмица, неделя ли — здесь все одно.

Сколь же диковинен, сколь интересен мир подкаменный, если пришел ты в него с добрыми помыслами и ведет тебя над Недрой сам Авега. Одно только плохо: мало бывало света от огней вечных, что были в руках идущих, ибо встречались им залы такой высоты и величия, что хотелось остановиться и рассмотреть эти чудные своды с древними рисунками и письменами. Наверху стоят трескучие морозы, снега в пояс, а здесь текли ручьи и целые реки. Довелось даже узреть, как ручей взбирался вверх по камням, легко поднимаясь на косой уступ высотой в два аршина.

Всякое бывало на переходах. Случалось, что приходилось бежать, чтобы не попасть под горячий ключ, бьющий в потолок кипятком, или красться, подобно татям ночным, пряча светочи под одеждой, или отсиживаться за спинами отводящих неприятелю глаза Авег.

Но вот стал Новолод веселее, Семовит расправил плечи и разговоры завел о том, как правильно приучать глаза к дневному свету, и поняли наши путники, что скоро они снова увидят Ярилу.

Очередной, изогнутый в сторону шуйцы ход, уперся в зияющий пустотой провал.

— Вот и зала, — вздохнул с облегчением Новолод, поднимая выше огонь и ступая на лестницу, ведущую вниз.

— Ну, наконец-то, — ответил ему Семовит, поочередно пропуская перед собой дружную компанию. — Почти пришли, други. Поднимемся из этой залы, немного пройдем в стеснении и выйдем аккурат перед Вишерским Камнем[1]. Его надобно обойти: там обитель Великанов, слышишь, Светозар? Наш Белогор отсюда родом.

Кудесник не ответил, поскольку их нестройная цепочка резко остановилась. Это знак тревоги. Внизу залы происходило какое-то движение. Несколько десятков светочей двигались двумя рядами.

Светозар тихо подошел к Новолоду.

— Что сие? — прошептал он на ухо Авеге. — Уж не вороги ли?

— Вороги оттуда не войдут, — задумчиво ответил тот. Он поднял камень и четырежды гулко ударил им в скалу. Стены отдались пронизывающим, глубоким звуком. Шум внизу прекратился, огни остановились.

— Держи, — Новолод отдал чародею свой светоч и скрылся в темноте.

Обратно он явился не скоро, даже Семовит уже стал безпокоиться. Оказалось, что огни снизу — тризненные. Люди трех общин предгорья Вишерского Камня несли к залу-усыпальне тело убитого ими великана. Зимой кургана силы не сладишь для потомка богов, а предать покою тело надобно.

То, что рассказал Новолод, всех потрясло.

В то время, пока наши путники отмеряли шаги под землей, на поверхности ее другие великаны — Ящеры-гарыни — стали зорить и жечь селения, убивать охотников и путников в горах — без причины. Сиих злодеев только по сказкам уж и помнили, а потому на них никто и подумать сразу не мог. Только понимали, что простому человеку не под силу подобное. Да и чудовищные следы в глубоком снегу указывали на то, что орудовали великаны…

Дошло до того, что на северном склоне Камня и вовсе остались три села. Остальные пропали. Лишь бревна от теремов валялись да дымились остывающие печища. А все в округе знали, что в Вишерском Камне — Чертог великанов. Их частенько видели в горах, сторонились как неведомого, страшного. Охотники из оставшихся сел стали по следам лес шерстить. Снег глубокий, отметин много. Вот и вышли на одного, прям у пещеры. Вначале стрелами его ослепили, а потом уж как могли — так и добивали. Уж больно много накипело у людей на великанов за содеянное.

Только покончили с ним, вдруг расступились сосны заснеженные да вышли на поляну аж семеро чужаков. Огромные, даже более того, которого убили. Но тот хоть человек человеком был, токмо большой больно, а эти… Будто ящеры. Пасти красные, очи словно огнем пышут, сами воняют гадом. Поглядели они на убитого великана, словно чем-то довольны были, попыхтели меж собой по-ежиному и ушли.

Вот тогда-то и поняли люди, кто виной всем смертям и разорениям в окрестностях. Поняли, что невинную душу погубили. Внимать нужно было дедовским сказкам о гарынычах.

И пошли тогда селяне виниться к великанам. Сначала, чтобы сыскать их, послали волхва. Тот долго ходил в пещерах и нашел-таки одного аса. Совестно было людям. Спросили, как вину загладить. А великан им: «Что уж теперь делать? Отпустили невзрощенную душу — Карна вернет обратно, а тело… несите к Залу. Дорогу укажу».

Селяне послали клич, рассказали всем, что сотворено было горького, недоброго, и отозвались многие в округе, пришли проводить великана в усыпальницу.

— Вот она, слепая людская ярость, — тяжко вздохнул Новолод.

— А ведь гарыни-то там, — вздохнул Светозар, — наверняка нас ищут. И мы — виной всему этому.

— Не время бить себя в грудь, Светозар. Нужно выйти поскорее наружу, пока более бед не учинили, — заговорил Семовит. — Не может быть худое дело во благо, однако за пеленой тризны нам самое время проскользнуть незамеченными.

Так и сделали. Едва только стихли голоса людские да пропали светочи в дальнем углу открытой великанами усыпальницы, все быстро пересекли длинный зал и стали протискиваться к выходу.

Ноздри щекотал морозный воздух, глаза колол мягкий вечерний свет, и так хотелось вдохнуть всей грудью воли снежного простора, что те, кто шел последним, едва не столкнули с уступа первых. Те же просто застыли на месте. Под ногами их лежала алая от крови каменная плита.

— Авега, — изумился Триян, — да как же они умудрились втащить его в такой узкий ход?

— Великаны знают, как с камнем обращаться. Могут сделать его легче подушки, податливее глины. Когда им вздумается, любой ход могут открыть или закрыть, сделать уже или шире. Вот сейчас после тризны уйдут люди, и этот проход станет еще уже — только сайвокам и проходить. Кровь великана чиста. Ни дождям, ни снегам не смыть ее отсюда еще долго. Веками будет напоминать людям о недобром. Однако ж, в путь!

Лютень в этих местах щедр на снега. Везде уж весна, а здесь, на севере, снега все прибавляется. Возле гор, где ветры не дают задержаться снежному покрову, белая, скрипучая от мороза преграда не доставляет путнику особых хлопот, а вот ниже, в лесу…

Вооруженные штурмвои Трияна, идущие первыми, тут же стали проваливаться. Сначала по колено, потом по пояс, а уж дальше идти стало совсем невозможно. Длинный, затяжной спуск к долине у Камня был так заснежен, что молодые хвои стояли, словно белые снеговики в два-три роста человека. Двигаться можно было только от одного такого белого изваяния к другому — возле них снежный покров был чуть тоньше.

Короткий день катился к вечеру, мороз крепчал, а конца пути видно не было. Только на середине спуска над вершинами деревьев показалась двойная гора. Светозар указал на нее Посохом:

— К той горе идем? Отсюда она похожа на город.

— А это и есть… — начал было говорить Новолод, но тут же осекся. Сзади его одернул Семовит.

— Что ты? — сдержанно произнес он. — Не кричи. — Там, — подойдя ближе, тихо добавил он, — и был когда-то каменный город. Теперь никогда не распознаешь — даже летом, а уж зимой! — Авега с уважением посмотрел на Светозара и подмигнул Новолоду. — Сразу видно кудесника: умеет читать образы. Града того давно уж нет, однако входы под Рипеи еще остались. Нужно токмо уметь их открыть. Так что недолго нам осталось здесь снег мерить, снова в норы полезем.

[1] Вишерский Камень — местность на северном Урале между реками Малая и Большая Вишера.