ЛАРЬ 2 КЛУБОК 9

В серпеня четырнадцатый день 6498 лета от Сотворения Мира в Звездном Храме[1] три передовых отряда дружины Светлого князя Вулкана подошли к чистым водам х'Арийского[2] моря. Дожидаться обозов с отставшими переселенцами не стали. У Малого Моря[3] на горе разбили лагерь. Дабы не смущать местный люд, тут же отрядили князю два десятка штурмвоев и спустились к селению, что лежало неподалеку.

Входить в деревушку не стали. Местные, едва заметив подход неведомой дружины, быстро собрались и выстроились в боевой порядок. Видно, частенько приходилось отбиваться от непрошеных гостей.

С околицы за гору тут же понеслись всадники. Наверняка, на берегах Сармы стояли еще поселения. Пошли уверенно, наметом, наперерез им не успеть, и они это знают. Вскоре из-за горы поднялся черный смоляной дым, тут же из-за дальней еще один — сигналы соседям.

Веры не торопились, присматривались. Раз при первой опасности поднимают всех, знать, народ у воды обосновался серьезный. Вулкан приказал отряду отстать, только повыше поднять штанды, а сам первым пустил своего коня с пригорка.

Дружина пошла за ним шагом, осторожно. Во флангах штурмвои держали под рукой оружие, но сам князь, приближаясь к встречающему их разъезду, не проявлял видимой воинственности.

Местные смутились, вперив взоры в главный княжеский штанд. Самое время им переговорить меж собой, да куда там, уж съехались. Вулкан не стал томить долгими церемониями. Он звучно приложил к нагрудным латам зажатую в боевую рукавицу длань, затем выбросил руку вперед и зычно выкрикнул:

— Слава богам и предкам нашим!

Местным казакам-порубежникам ничего не оставалось, как вместе с приезжими штурмвоями громогласно ответить троекратным: «Слава, слава, слава!»

— Добро, что и тут, у чистой воды, стоят наши, — тут же продолжил князь. — Ведаете Ра, вои?

Казаки переглянулись и вскоре один из них, светловласый, ответил:

— Ведаем, тако же, как и Чуры наши ведали, и чадам нашим сей Свет останется. Скажи, — покосившись на штанд, тут же спросил половец[4], — кто ты есть, Светлый Князь? Штанд родов Силоваев и Веров над тобой.

— Так и есть, — отвечал князь, — роду я Силоваев, а асуром стою народа Веров. Князем призван Великой Копой о прошлом лете, освещен в капище Сварога, имя мое Вулкан.

Лица сарматских казаков вытянулись. Половец медленно приосанился, притих, а прищур недоверия на его лице сменился тревогой.

— Что не так? — замечая это, поинтересовался князь. — Али мне просто не ведомо о том, что Силоваи или Веры ужо враждуют с вами?

Половец выглядел растерянным, молчал, прикусив губу. Его светло-русая борода приняла горизонтальное положение.

— Уж и не знаю, — наконец, тяжко выдохнул он, перехватывая вопросительные взгляды своих родичей и поплечников. — Наши волхвы, что оставили нас и ушли в глубь гор от надвигающейся заразы, были с вами на той Великой Копе. Они сказывали, что вскоре сойдут со своих городов, издревле супротив аримов выстроенных, братия наши словенские и арийские. Заверяли тако же, что Копой решено, будто великая рассея ваша сразу ляжет на земли себерцев и рыбоедов. Ныне же зрим, что вынесло вас аж сюда, к морю х'Арийскому! Рыбоеды бродят выше нас, гляди, где верх Мидгарда, — половец указал на место небесной опоры Макоши[5].

— Вас? — прищурился Вулкан и вполоборота обратился к своим штурмвоям: — Вот ужо, други мои! Хоть посмотрим, что это за род великий, что ведает Ра да кичится своим землями, у моря х'Арийского лежащими. Что скажете, ваши сие земли? Тишина? А молчите вы потому, что земли не ваши — славянские. Никто вам не запрещает на них жить, коли вы из Раса и ведаете Ра, но и хозяева земль этих не вы, а все рода наши.

То, что по душам положено родам вашим, ставшим на жительство здесь, вам и останется, а пустующие леса да луга брать с запасом, чтобы стояли будто брошенные, никто вам не позволит. Сами знаете, будете от жадности ноздри раздувать да кулаки сжимать — пойдете, как чревоугодцы рыбоеды, бродить по чащам лесным да с разбоя цеганами жить — битыми и бедными. Где старший родов ваших? Где старцы? Я с ними говорить да решать буду, куда верам на житье стать. Ведите к старшине, коли есть у вас кому Кон блюсти!

Казачки задергались, стали шушукаться. Вскоре один из них завернул коня и поскакал к селению. Половец, что раньше говорил с Вулканом, спешился.

— Стань на землю, князь, — с повинным поклоном произнес он.

— Скажи, с кем стать! — жестко ответил асур. — Ни звать как, ни имени рода твоего не ведаю.

Довелось-таки казачку сначала начинать: кто он да откуда, а также поведать, что за селение позади и кто с ним в разъезде пред очами князя стоит.

Вскоре прискакал и посыльный из Курмы, того самого поселения, что темнело вдалеке пятнами ухоженных садов, сказал — старшина ждет.

А в сторону горы снова помчались два всадника: как видно, предупредить родичей по ту сторону «черепашьей коробки»[6], что на земли сии стал Светлый князь.

Войдя в село, Вулкан сменил гнев на милость. Дворы ухожены, огорожены от зверя лесного, бродячего. Избы да терема добротные, стогами многими окружены, видать, коров в родах достаточно. Всюду резьба искусная, крашена яро.

Выходили приветить князя все от мала до велика, славили богов. Детишек во дворах во множестве. Капище Велеса было не велико, однако же мастерами срублено вельми знатно. Кумиры предков резаны так любо, что казалось — вот-вот оживут.

Старшина встречал гостей у капища. Еще не старец, но и не молод был хранитель Кона. Приветствовал Светлого князя, как должно, назвался сам, перечислил роды, что обосновались у сего капища Велеса, восслал гимны богам и предкам.

Сердце князя оттаяло. Он почтил славой каждый из трех свещенных привходов Капища, а войдя к Алатырь-камню, принес безкровные требы богам, а к ним и дары богатые.

Штурмвои его выстроились верхом вдоль дороги к терему старшины, оставив меж собой шагов по тридцать. После гимнопения[7] князь направился было в этот живой коридор, но, не устояв, обернулся, любуясь на красочный купольный шатер Велесова капища.

— Как же лепо, Славата! — вздохнув, сказал он старшине. — И ведь в древе. Да и камень, что в столбы сложен внутри, руки великого мастера тесали.

— Не мастера, — поправил гостя старшина, — мастеров. Хранители и волхвы подземной Курмы час от часу набирают к себе в ученики наших детишек. Те и перенимают умение! А уж мы у них подглядываем да стараемся повторить. Я сам у своего старшего брата учился. Тот ныне под гору, в схороны, с волхвами ушел, а детям своим и внукам мастерство, вишь, передал.

— Постой, постой, — будто очнувшись, спросил князь, — да ведь ты в роду Бобровом? А кто тебе Новолод рода Бобров, сын Олегсеев?

— Так ведь это и есть брат мой старший. И я от роду Олегсеев!

— Вот славно как выходит! — обрадовался Светлый князь. — А я уж собирался спросить тебя, где искать того Новолода? Мне сказано было, что в Сарме он, в веси, что где-то за горой. По пути решил к вам заглянуть, дабы не бросились твои вои с нами рубиться, глядя, как кто-то по лугам вашим да горам хаживает.

— Что до брата моего… Уж не прогневайся, князь. Сказано мне было не искать его и не вспоминать о нем боле. Сам знаешь, про них вообще велено забыть. Знамо дело, слово Светлого князя — светло, надо исполнять, а потому я-то сошлю гонца, пусть оставит весточку в условленном месте, а вот появится Новолод тут али нет, того я тебе сказать не могу. Уж как он сам решит. Коли есть нужда встретиться вам, то сыщетесь.

Через три дня после того, как ступил на сии земли Светлый князь, возле Курмы собрались старшины окрестных общин, главы больших родов, жрецы капищ да старшие в дружинах. Славата насчитал на Вече более полутора сотен сходатаев. В селе собираться не стали, решили перебраться к горе Сарма, на Каменное поле.

Собрались тесным кругом да выслушали волю князя, что решил стать со своими родами на пустующих землях. Побережье так и оставили за теми, кто жил в Сарме и Курме. Веры решили расселиться вокруг Приморского хребта в кольце реки Успан до истоков Хорги и дальше, по своенравной Сарме до побережья. О том никто не спорил, приняли решение единогласно. Земли много. Князю говорили, что, ежели веры пожелают, могут занимать земли хоть до самого Куйтуна, за которым осели молчуны хотогоры.

Слышали даже тут о том, как грозен и справедлив князь Вулкан и как боятся его желтолицые аримы. Иметь под боком доброго соседа со славной дружиной — могло ли быть что-то лучше?

Прикажи Вулкан, местные без колебаний отдали бы ему и Курму с Сармой, а так — обещали помогать обживаться. От помощи Вулкан отказываться не стал: строить предстояло много. Сам князь, привыкший к горному воздуху, по совету Славаты, отправился обустраиваться к холмам недалеко от пади Хи-Гол, на реке Барун-Хадарус.

Падь слыла местом небезопасным. Деревья никогда не дорастали там до почтенных лет. То тут, то там земля время от времени вскипала огнем и тряслась в лихорадке. Зимой вдруг мог растаять снег, летом — все выгореть дочерна. А вот чуть дальше пади, на холмах у реки, и лес рос, и не так свирепствовал ветер, да и джунгары с аримами сюда не совались, боясь непростого характера Духов Природы.

В день, когда пришли охраняемые дружинами обозы переселенцев, Вулкан встречал их у Сармы, уже побывав на месте будущего новоселья. Переночевали на Каменном поле и вблизи него: больно много прибыло народу. Поутру, ведомые проводниками, уставшие от долгого пути роды Веров стали разъезжаться в определенные им для проживания места.

Самым малоприметным выходил обоз самого Вулкана. С князем прибыли полторы сотни штурмвоев, многие — с семьями да добром, княгиня Дзевана — с восьмилетним Честимиром, Светозар и Добромила — с детьми, семьи Кратора и Божены, Ратибора и Мирославы.

Родичам Ратибора и Кратора должно было строиться неподалеку, а потому до шумливого Барун-Хадаруса они шли с князевым обозом. Обойдя стороной падь, обогнули покатый холм, поднялись на бока пригорка, и только-только женщины стали проситься передохнуть, Светлый Князь подмигнул проводнику и громко сказал: «Вот на этих склонах мы и будем обживаться…»

Родичи Кратора и Ратибора стали огибать ставший асуров обоз, понукая своих лошадей, которые, решив, что их путь тоже окончен, начали щипать траву. Князевы зятья наскоро попрощались с родными и стали помогать обозным разбивать конечный походный лагерь.

Когда шум уходящих далее телег стих, Вулкан подошел в Дзеване, взял ее и Честимира за руки и повел наверх пригорка. Княгиня хмурилась, прислушиваясь к разбитому тряской телу, а княжич бросил отцовскую ладонь и вприпрыжку побежал наверх, дожидаясь там степенно шагающих позади родителей. Когда они поравнялись, Дзевана, бросив быстрый взгляд с высоты пригорка, глубоко вздохнула и улыбнулась.

На третий день обустройства, когда меж походными шатрами где-нигде стали уже проглядывать струганые остовы нижних завязок теремов, к обдирающему кору с бревна Светозару будто невзначай подошел Ратибор. Видно было по кметю, что дел у него, как и у других, невпроворот, однако спрашивал взмокший от трудов праведных витязь все больше о каких-то пустяках. Это заставляло княжьего кудесника отвлекаться от труда, а потому он в конце концов отложил в сторону царапку и с улыбкой спросил напрямик:

— Понять не могу, друже: ты от дела лытаешь или дела пытаешь?

Ратибор, тоже с улыбкой, нагнулся к чародееву уху и, указывая в сторону дальней тучи, шепнул:

— Ты токмо головой не верти, смотри, куда показываю, будто дождя остерегаемся… Караульные штурмвои и вчера, и сегодня будто тени какие-то за камнями видели. Ты свой Посох где оставил?

— В надежном месте! — вскинулся Светозар. — С Князевым оружием, под охраной. Сам знаешь, что он с людьми может вытворять. Ты Кратору-то рассказал про тени? А асуру?

— Асуру — нет. Что ему слова? Ему надобно сразу привести того, кто бросает эту «тень на плетень». А что до Кратора, то это он меня к тебе и отправил, спросить: не зришь ли духом какого чародея?

Княжий кудесник уверенно замотал головой:

— Нет таких вблизи. Что в лесу, что в камнях только духов природных во множестве, но все уж с нами в ладу, потому как и требы принесены, и дозвол на житие испрошен.

— Что ж, будем ловить. …Не желаешь поразмяться?

Чародей красноречиво посмотрел на строительный беспорядок вокруг.

— Да не о том я, — хмыкнул в бороду Ратибор. — Отойди чуть погодя за во-о-о-он тот дальний камень, будто по нужде. Спустись за ним к ручью. Там два валуна. Спрячься за ними. А мы на тебя эту «тень» и выгоним. Ежели он не чародей и не дух лесной, мы из него все вытрясем, а коли все же дух, тебе с ним и поручкаться.

С этими словами витязь подмигнул и весело зашагал с уклона в сторону будущих хором Кратора. Не успел Светозар снова взяться за царапку, как к нему незаметно подошел князь:

— Чего шептались? Увидели кого?

Кудесник помялся.

— Не хотели говорить пока, — неохотно начал он, — но Ратибор с Кратором да штурмвои из караула, что на холмах стоят, видели тени какие-то — будто ходит кто-то вокруг.

— А ты что же?

— Что я?

— Не приметил ничего?

— Нет, — честно признался чародей. — Я, как связался с Посохом, стал хуже видеть внутренним взором. Да и тут, — улыбнулся чародей, — акромя бервеньев сиих, сколько дней уж ничего иного не вижу.

— А вот это зря, — упрекнул Вулкан. — Мы тут еще не обжились толком — ухо надо держать востро. Так что вы решили-то?

— А что мы разумного можем решить? — пожал плечами Светозар. — Хотим изловить этого соглядатая.

— Так чего ж ты тогда тут стоишь? — поинтересовался асур.

Вздохнул кудесник, опустил на землю царапку да побрел к камню, как и замыслил Ратибор. Вниз уходила свежевытоптанная тропинка, вдоль которой качались в порывах ветра молодые лиственницы. За холмом слышался шум бурлящих вод.

Светозар сбегал все ниже, пока не увидел те самые валуны. Едва только чародей стал прикидывать, как бы тут занять удобную позицию для наблюдения, как из-за одесного камня, прямо к нему под ноги, вывалился кто-то в волчьей шкуре.

Велимудров и ударить-то как следует не успел. Чужак свернулся калачиком у сапог, да вдруг выхватил выгнутый, будто рыбья кость, нож. Чародей в миг перехватил его руку да ухнул на пришельца всем весом. Из того будто и дух вон, только ножик в сторону откатился.

За деревьями послышался топот, тихо енькали мечи. На всякий случай Светозар откатился в сторону и выхватил свой засопожник — все, что у него с собой было из оружия. К валунам выскочили караульные штурмвои, а сразу за ними — Ратибор и Кратор.

Чужака перевернули на спину, он натужно застонал. Дивно было этого лешего лицезреть. Волосы темные, как у аримов, и глаза такие же узкие, однако кожа бурая, как под шубой молодого медведя. Ростом мал, а костями крепок. Особо рассматривать не стали, подняли за меховой ворот да повели к Князю.

Вулкан, как и все прочие, взирал на смуглую кожу чужака с нескрываемым удивлением.

— Кто ж таков? — вопросил князь, оглаживая бороду. — Говорил он вам чего?

— А никто его не расспрашивал, — пробубнил Кратор. — Светозар оглушил его маленько да ножик отобрал. — С этими словами кметь протянул Вулкану кривой резак лешего.

— Ого! Хороша колючка, ничего не скажешь. Интересно, сами куют или отобрал у кого? Похоже на джунгарский засопожник.

Окружающие согласно загудели:

— Так и есть: наверное, из джунгар, — у них такие.

Князь коротко подбросил нож и, ловко поймав за лезвие, протянул его чужаку. Узкие глаза того на короткий миг стали круглыми. Он нерешительно и очень аккуратно взял свое оружие и ловко спрятал в мягкое голенище оленьего сапога.

Доброжелательный жест со стороны асура был к месту, но все же осторожность лишней не бывает, а потому Вулкан сделал два шага назад.

— Кто ты? — спросил он у лешего. — И отчего такой бурый?

— Буря? — чужак завертел головой, реагируя на смех странных белокожих людей.

— Точно, — улыбнулся князь. — Отчего ты «буря»?

— Ты-буря, — смешно и быстро выкрикивал слова мужичок и тут же ткнул пальцем в сторону асура.

Светозар и Ратибор, стоящие рядом с князем, напряглись, как тетивы луков, однако он сам был спокоен и рассмеялся.

— Нет, братец, «буря» — ты…

Чужак прижал ладонь к сердцу и произнес:

— Буря-ты?

— Буря ты, бурый, понимаешь?

— Буря-ты, — терпеливо повторил незнакомец.

— А я — князь Вулкан, — асур приложил руку к сердцу.

Малый недоверчиво повертел головой, после чего таким же жестом прижал ладонь к груди. Затем, указав на Вулкана, с догадкой произнес:

— Буряты — а-я-князь.

[1] 14 день месяца серпеня 6498СМЗХ (далее сокращённо — Сотворение Мира в Звёздном Храме) — конец августа 988 года н.э.

[2] Х'Арийское море— Байкал.

[3] Малое Море — одно из названий нынешнего Курминского залива на Байкале.

[4] Половец— от слова «полова», солома. Так на Руси порой называли не просто светлых — русых, а светловолосых — белоголовых.

[5] Созвездие Макоши— Мать Ковша, Большая Медведица.

[6] Курма— одна из ипостасей бога Вышеня, черепаха. Из-за формы горы, похожей на панцирь черепахи, получили название и залив, и гора, и селение.

[7] Петь гимны — славяне и арийцы никогда не молились богам в современном понимании и не просили ничего материального. Они лишь славили их (отсюда: славяне) и пели им гимны.