ЛАРЬ 3 КЛУБОК 6

Лишь до утра безумствовал буран, а снегу прибыло столько, что из теремов да изб выбирались с трудом. Кто первым отворял двери — помогал соседям. После, торя дорожки меж домами, вместе пробирались к оголодавшей в хлевах скотине.

Снежные тучи висели угрожающе низко. Ближе к полудню ушли с Плешки гости, коих веры стали звать на свой манер — буряты. Ночевали они с караульными во бдейной избе, благо к ночи ветер понемногу стал утихать и можно было добраться к окраине поселения.

Зимний день короток. Едва выбрался Светозар к князю, только-только поведал, о чем у привхода в Недру дознался, как снова в терем к Вулкану прибыли гости. На сей раз просто чудо чудное: от окраины Плешки дозорные витязи привели троих сайвоков. Любой знает, что эти подземные жители и сами могли пожаловать куда им надо, поскольку прятаться да глаза отводить были они великие мастера. Но в этот день что-то заставило их идти поверху, на виду у витязей. Светлый князь немало удивился тому.

Сайвоков дружина ведала, потому их провели прямо в палаты, где Вулкан со Светозаром наскоро сладили все к тайной беседе. Едва только были заперты двери, малыши сняли свои шапки и, поклонившись Светлому князю, поведали, что посланы царем горных, Бородиком, с тайным сообщением.

— Царь Бородик, — продолжил один из гостей, — и все мы сильно обеспокоены. В одном из залов наших галерей, что близ моря х’Арийского, видели шестерых ануннаков, что выходили из врат древних глубинной империи Агхарти.

Ход сей давно нрадами, жителями подземной страны, закрыт был и припрятан искусно с тех времен, когда воды Моря нашего вновь открыли древние галереи после долгого затопления.

До сей поры ни ануннак, ни нрад не открывали врата из Агхарти. Зная о том, что на поверхности, над их ходами, стоят светорасы, они почти не появляются у моря х’Арийского. И не совались бы сюда вовсе, коли не сокрыты были у самого моря их Залы Спящих.

Вулкан оживился. С обустройством подземного мира он был более-менее знаком, а вот о Залах Спящих слышал впервые.

— Спящих? — переспросил он.

— Ануннаки и нрады, — продолжил сайвок, — различаются меж собой, однако и общее у них есть. Нрады не столь велики ростом, как ануннаки, а посему даже летают в пещерах, подбно молниям, на своих блестящих колесницах. Однако более всего их роднит то, что в Залах Спящих, меж подземными городами этих народов, «спят» и ануннаки, и нрады, в коих сокрыта чистая кровь их сошедших с небес предков.

Наши же ходы малы и для тех, и для других. Вот и выходит, что все, куда они не могут проникнуть, принадлежит нам.

Залы Спящих есть великая тайна жителей Агхарти. Мы храним множество разных тайн и понимаем, что открой мы любую из них — череда земных или подземных событий непоправимо изменится! Но на все есть и свои исключения. Сейчас время странных событий, и мы должны открыться тебе и твоему чародею.

Вчера ануннаки, что вышли из врат Агхарти, с помощью «огненной струны» начали торить путь к одному из Залов Спящих, что находится у самого Моря. Мы не знаем, зачем им понадобился такой короткий путь, но это было близко от Привхода в Недру, а потому Хранители попросили наших в случае чего отвлечь Ящеров.

Один ход обвалился под давлением воды, и четверых наших братьев просто выплеснуло прямо под ноги ануннакам. Не менее десяти сайвоков видели своими глазами, как эти великаны растоптали их, прекрасно понимая, что творимое ими беззаконие видят другие сайвоки.

Наши тут же отступили и, чтобы избежать преследования, открыли позади себя ход ледяной воде. Ануннаки все же выплыли к замерзающему Морю, однако же теперь к Залу Спящих им без особой помощи не пройти до самого тепла. Уж больно холодна у них для этого кровь. Глядишь, еще сами обратятся в Спящих…

Вулкан встал. Он медленно отмерил несколько шагов и обернулся:

— Что скажете, — спросил он сразу и сайвоков, и Светозара, — что им тут надо?

Чудь молчала. Не спешил ответить и погруженный в думы чародей.

— Что сопишь в усы? — требовал ответа князь. — Далеко ли мыслями ушел? А я вот ближе гляжу. Что, если лазутчики ниндзя и ануннаки в своих целях заодно?

Светозар молчал. Вместо него ответил один из сайвоков:

— Самим ануннакам Посох без надобности. Древо дало свою силу в Яви, потому Посох Времени властен над нами, вами, но не над ними. Мы не можем к нему прикасаться: любому из вас, кроме Светозара, это тоже добра не принесет, поскольку может отобрать отпущенное на воплощение время и попросту погубить любого пришедшей в одночасье старостью. Черные воины ниндзя тоже не могут прикасаться к Посоху, ибо чревато… Ануннаки — прямые потомки Темных богов. Так же, как асы — потомки Светлых. Им Древо не может причинить вреда.

— Вот же! — вскрикнул князь. — Тут и разгадка! Кто-то лазутчиками, будто очами, шныряет по горам и долам, а руками ануннаков желает взять Посох, который ниндзя ему сыщут. А отдадут Древо тому, кто, как и Светозар, стоит единочасно сразу в двух мирах. Что скажешь, чародей?

Велимудров, наконец, вынырнул из тяжких дум.

— Так и есть, — хрипло ответил он и зло смерил взглядом Посох, который стал ему ненавистен, — демона на это дело найдут, как и говорил когда-то Вершина. Они желают Время под себя подмять, чтобы до конца Сварожьей ночи властвовать над людьми и теперь уж близки к этому. Но, Княже пресветлый, и вы, Чудь многомудрая, скажите, как нам укрыться или выстоять против ануннаков? Они же впятеро больше каждого из наших воев и волшбу темную знают. Сам Князь Смерти, что в Башне подземной столпом примирения между жителями околопекельного мира поставлен, с ануннаками, как с родными, ведет дружбу древнюю. Благо сюда хоть шестеро пришли, а не все.

Сайвоки, будто переговариваясь, обменялись взглядами меж собой.

— После вчерашнего, — снова заговорил один из них, — братьев наших в галереях у моря х’Арийского во множестве прибыло. Мало ли что у ануннаков в голове. Так что мы с вами — отныне и довеку. Нам не надобно дружбы с этими чешуйчатыми, да и с нрадами тоже. Одним по их божественным понятиям не грешно убивать другие сущности, а другие больно высоко себя ставят, несмотря на то, что сами живут под землей. Мы ж как промежуточное звено меж тем миром и этим. В Сварожью ночь нам дорога в Недру закрыта, так что будем и далее соседствовать с вами до «рассвета», несмотря на то, что сказано в Письменах: «Придет время, и темные вынудят людей перебить и вытравить рода Чуди…»

— Что ты, что ты! — вознегодовал князь, пока его кудесник снова сник, погрузившись в тяжкий омут своих дум. — Возможно ль, чудин, даже мыслить о таком? Чтоб люди… своих помощников древних? Такого и быть не может.

— Может, пресветлый, может.

— Что ж это за времена грядут? Что ж, выходит, вскоре и домового травить да бояться станут? Да ведь в доме ни одна женщина без него не сладит, без Хозяина. Видать, брал я Знания да как сказку для поучения лишь и принял, не поняв всей гибельной темени идущего на нас забытья.

— То еще грядущее! — поднял голову Светозар. — А что с настоящим-то, Княже? Как нам малым числом отбиться от великанов, у которых силы и роста впятеро больше нашего, у которых руки отрубленные отрастают, будто ящеркин хвост? Надо к дїям посыльного выправлять. Ведь о том говорено на Копе было. Яса твердо сказал: «Как в невмоготу станет, присылайте к светилищу Ордена человека: Посох — дело общее». Нам ныне без характерников Золотых Поясов[1] никак не обойтись.

Но в разговорах до вечера так и не успели отправить посыльного в светилище Сварога Ордена Золотых Поясов. Только ушли с княжьего двора сайвоки, снова рухнул на Плешку буран. То ли новый, то ли все тот же, вчерашний, развернуло да будто привязало к верхушкам скрипящих под напором ветра деревьев.

Теперь уже трое суток бесчинствовала непогода над холмами да незримой за снежной стеной падью, а на четвертые — ветер стал понемногу стихать. Вулкан тут же отослал посыльного в Орден, а заодно и к соседям, чтобы были начеку, поскольку из нор каменных вышли на Свет Белый древние Змеи Наги, коих за умение прятаться в пещеры да песок прозвали в народе «гарынь» или «гарынычи»[2].

Издавна ведомо было о том, что ануннаки да нрады, выходя из песка зыбучего или нор холодных, таскали к себе баб из славянских да арийских деревень. Могли и мужика беспечного прихватить, что уснул у ходов подземных или вблизи песчаной косы. И те трудились на Змеев взаперти до самой смерти. Но случалось и сбегали люди из той неволи. Оттого и ведомо было столько разного про этот странный мир вокруг Пекла.

Слышали о Пекле еще потому, что сказано было в былях да Ведах, что в незапамятные времена прилетал к потомкам Светорасы и Рода Небесного Бог-громовержец Перун — родич наш — и долго говорил с мудрыми мужами о том, что было, что есть и что будет с древними родами их. А как узнал, что ануннаки да нрады натаскали себе в норы народу нашего во множестве, воспылал яростью праведной да спустился в Агхарти. Крепко же попало Нагам за то, что силой вывели людей за Кон и навязали потомкам Светлых богов свою волю.

Не глядел Перун-заступник на то, что ануннаки да нрады тоже божьих кровей. Что да как там — было неведомо, но стонала земля, ходуном ходила от той схватки. А в день почитания Светлого бога Коляды отворились норы глубокие, выпуская потомков родов наших из полона.

И быть тогда чуду великому! Выходили среди прочих и те, кому уж сроки были помереть и три, и пять веков назад — выходили молодыми, какими и попали в безкостые руки великанов Нагов. Это Перун рассудил справедливо, заставив обитателей Пекла вернуть всем полонным то время, что было отобрано.

А раз так не по правде и чести распоряжались ануннаки да нрады земным временем, Перун отобрал у них то, что отмеряло его ход всем живущим в мире Яви. Только одно Непростое древо не могло отпустить от себя времени, поскольку плоды его волшебные в ту пору еще не вызрели. И тогда не стал неволить Перун это Древо, корни которого уходили к рекам свещенной д’Аарии. Дал ему сварожич возможность воспитать до конца плод за плодом, но, когда вызревал редкий его плод, ронять его должно было в сыру землю вместе с веткой, на которой он рос. Ветви сии, теряя связь с Великим Древом в мире Нави, проявлялись в мир Яви, в наш мир, становясь тем самым Древом Времени.

…Да не все было так складно, как показалось. Скоро уразумели люди, что из пекельного мира вслед за полонными, за их спинами, выбрались на свет божий бесы разные.

Само собой, темных никто принимать не желал, да и знаться с ними никому не хотелось. Вот и шлялись они где попало, попрошайничая да творя всякие пакости. Да и что оставалось этим бесам? Вход обратно в Пекло Перун завалил горами кавказскими, а жить в мире людском, пропитанном добром и совестью, было невыносимо, поелику питаются они токмо темным и злым. Пока еще было время Перуну побыть средь правнуков своих, он сколь мог одних бесов перебил, других обратно в пекельный мир отправил, да не всех нашел — таиться бесы умеют! Кручинился бог, что люди, силой предков владея да не помня про то, стали слабыми: заступись за него, вишь ты, старший брат, али отец, али старшина весевой, али хоть сам князь, али бог — сам-то он немощен. Сидеть желает на завалинке да на других перекладывать несчастия свои. Невесел улетел бог Перун на колеснице своей. Разумел, что за картина ждет его, когда снова придет час явиться к внукам после Ночи Сварожьей.

Вот с тех пор повелось меж людей в день восславления бога Коляды, отмеченный как час освобождения родичей наших из полона подземного, рядиться в одеяния бесов да ходить от двора ко двору, напоминая о том, что бесы тут остались…

Где меж людьми лад да любовь, бесы спляшут да уйдут далее, а где разлад да нищета бездуховная, где прячут корки хлебные даже друг от друга, там и нашкодить в самый раз.

Вот и сейчас трещала морозами да буранами первая седмица колядок. Казалось бы, празднуй! Да колядовали в поселении веров только шутками да прибаутками. Все мужики в Плешке ныне и спали-то в кольчугах. С крайних домов отселили всех баб да детей к центру, а дома сии окольные отвели под караульных.

Назавтра вернулся посыльный, а за ним, на следующий день к вечеру приехали верховые из капища Сварога. Это были два десятка воев Ордена Золотых Поясов. Скоро они уже расселились отдельно от дружины князя да обустроились по околице: дом с княжьими кметями, дом с витязями Верховного жреца и дїя, дом с местными, дом с пришлыми и так по кругу.

В деле своем ратном Золотые Пояса и оружие, и пропитание пользовали токмо свое. Знатные витязи, великие вои, а неприхотливы, будто лесные затворники. За сутки, что они гостили в Плешке, их и видели-то не так часто. Со стороны глянешь, воины как воины — ничего особенного, только что черные плащи носят с красным подбоем. «Тоже мне, — скажет тот-другой парубок из княжьей дружины, а его тут же приструнят: — Цыц, не болтай, о чем не ведаешь. Кто видел Поясов в ратном деле, никогда такого не скажет. С ними даже наши казаки-характерники Микула да Громислав Веденеевы не будут в одну силу…»

Вечер двадцать первого дня месяца желтеня шел к концу. Низкие тучи торопили ползущую с востока ночь, грозя новым снегопадом. Только-только прокопали меж домами стежки, а уж снова подсыплет. Мороз заметно спал, да и ветер поутих, будто к оттепели. В эти дни обычно мороз только входит в самую силу, чтобы к светой воде проморозить все мелкие речушки до самого дна, а тут…

«Нет, все же не бывать и нынче теплу», — заключил про себя Бойдан, чтобы отогнать дрему. «Скоро смена, — успокаивал он себя, — тогда и поем, и подремлю в тепле да сытости».

Он перешел от одного дерева к другому, стараясь ступать как можно тише, и медленно побрел к большому валуну, что лежал у самой межи участка. Там, за камнем, начиналась территория Данислава, его старшего брата.

Снег все сыпал и сыпал, пряча свежие следы на стежке, спадал по лицу, заставляя то и дело оглаживать короткую мокрую бороду. И вдруг где-то за деревьями, леденя душу, завыла собака. Бойдан замер: неспроста подал голос лохматый охранник. Тут же отозвались другие псы. Слышно было, как загремели двери, быстро поднимались по тревоге дружинники.

— А-а-а-а-а! — дремотный лес был взорван яростным криком Данислава.

Бойдан обнажил меч и бросился к брату.

[1] У воинов-храмовников были черные плащи с оранжевой подкладкой и окантовкой и золотые пояса для свещенного меча, поэтому их называли воинами Ордена Золотых Поясов. Второй их пояс был из кожи — для боевого меча. Их еще называли оберукими воинами, т.е. владеющими двумя мечами. Слово «характерник» восходит к праславянскому «хара» (ха — положительный, ра — солнечное сияние, энергия; хара — положительное просветление, активный транс). Человек, умеющий входить в такой транс, мог с дальнего расстояния разглядеть предметы, уловить запахи и звуки, находящиеся за порогом обычного восприятия.

[2] Гарынь — га (го — санскр.) — движение, движущийся, рынь — узкий, тонкий песок. В Беларуси есть река Горынь — приток Припяти. Буквально: переносящая песок. Гарыныч — га-ры-ныч — движущийся, молчаливый, прячущийся (от: нычиться — прятаться).