ЛАРЬ 3 КЛУБОК 8

Мертвого ануннака с трудом отнесли за ворота. Шлем, закрывавший его лицо, снимать не рискнули, однако защиту и одежды изучили как след.

Легки и удобны были его латы! А главное, они были теплыми, как и вся одежда великана. Сам труп холодный, как лед, а одеяния теплые! Но и это еще не все. Выяснилась, отчего руки ануннака так странно сгибались. В них не было костей!

Чужака сначала аккуратно уложили у ворот, а потом, поразмыслив немного, отволокли чуть дальше и усадили у придорожной сосны. Выглядело так, будто ануннак присел отдохнуть.

Дружинники меж тем отказывались верить, что его собратья, которые явятся за трупом, не станут мстить верам за убиенного, а потому, вернувшись за ворота, тут же скрытно стали в боевой порядок.

Ждать ануннаков пришлось долго. Самые нетерпеливые спрашивали витязей Ордена, как сможет похоронная команда найти своего мертвяка? Наконец, Триян сказал: «Их небесные одежды сами сообщат живущим на небесах ануннакам-игигам о том, что хозяин лат этих уж не жилец боле. А уж те пришлют за ним Шамаша с его земными «Орлами».

И как было поверить в такое?

Уж позднее зимнее утро стало сереть поверх низких туч, а белые от снега воины продолжали держать боевой порядок, беспрестанно вглядываясь в темные силуэты деревьев. Каждый ожидал первым увидеть огромные, неповоротливые фигуры чужаков и подать знак тревоги. Все были уверены, что вскоре настанет время поразмять замерзшие руки и ноги.

И вдруг по снежному покрову вокруг Плешки поползли тени. Небеса озарились светом. Будто колесо повозки Ярилы, отвалившись на ходу где-то далеко за горизонтом, прикатилось по небу сюда и застыло над тучей, прямо над сломанными воротами.

— Это нару, Триян! — кричали поочередно Пояса. — Слышишь, это нару[1]!

— Вижу, — сухо ответил старший четник, направляясь к воротным столбам.

Оказавшийся рядом с ним Бойдан завертел головой и зачем-то потянул из ножен меч.

— Что за нару такая? — тяжело дышал он. — Что, пришли великаны?

— Пришли, — вглядываясь в пылающие небеса, отрезал витязь, — не иди за мной. Гляди, как бы не затянули они тебя в эту нару, трудно будет вернуться…

Триян и сам не рискнул выйти далеко за линию ворот. Стал около них и тоже обнажил меч.

Свет, льющийся с неба, окрашивал снежинки в оранжевый и красный цвет. Налившаяся багрянцем туча расступилась. На залитую сиянием поляну у ворот Плешки из гремящей небесной утробы мягко выплыла огромная небесная колесница в виде черной сосульки. То там, то тут из нее с ревом вырывались языки пламени. Земля тряслась, будто от грозовых раскатов.

«Сосулька» медленно приблизилась к древу, возле коего был привален мертвый ануннак, и повисла возле него всего в локте над поляной, плотно окутанная огнем, и в тот же миг из тучи в землю несколько раз ударила молния. Огонь превратился в огромный шар, отделился и, спустившись к дереву, проглотил мертвого ануннака. Свечение стало отливать синим, затем зеленоватым цветом. Шар загудел и медленно поплыл обратно к колеснице. Она заблестела нестерпимым светом и разом приняла его в себя.

Станята, не в силах больше смотреть на это и щуриться, прикрылся ладонью. Неприятно заныло ярло[2], сковывая его частое дыхание.

Вот снова затряслась промерзшая земля. «Сосулька» повернулась вверх острием и вдруг, словно копье, метнулась в глубины низкого неба, пронизывая тучи и сотрясая все окрестности громовыми раскатами.

Глядя, как быстро потухает в темном небе ее след, четник глубоко вздохнул…

Закончив очищать от снега дощатый порог открытой веранды, Хагай поставил в сторону широкую деревянную лопату и, сняв промокшие рукавицы, вошел в дом.

— Идет, — коротко бросил он дремавшему Шахару и начал снимать и раскладывать у печи свою заснеженную одежду. За дверью были слышны шаги. — Вставай!

Его товарищ выглядел помятым и хмурым. Пока Хагай чистил веранду, он так крепко уснул, что теперь с трудом смог разлепить неподъемные веки.

Дверь открылась, впуская гостя. Предводитель великанов-ануннаков, Сирах бен Мойше, был вне себя от гнева. И без того красновато-мутные, белки его глаз стали кровавыми, лицо отливало серым, а крылья ноздрей были нервно выгнуты. Он запер за собой, прошел к столу и, не раздеваясь, сел на скамью.

— Ханааны отбились и изъяли Хетила. Орлы Шамаша уже забрали его на малом Му и увезли на омоложение. Мне надо на воздух, тут слишком душно.

С этими словами Евер-Нахаш поднялся и вышел. Его неторопливая тень проплыла у правого окна и исчезла за домом.

Во взгляде растерянного Хагая сквозили вопросы, но сонный Шахар пока не готов был вернуться к суровой действительности.

— Шахар, что он сказал? Ты понял хоть что-нибудь?

Мин-цзя тяжело вздохнул.

— Не будь ко мне строг, — стал оправдываться Хагай, поняв его немой укор. — Я еще не пришел в себя. Эти великаны… Сирах! Его руки без костей, чешуя с хвостом! Все это волшебство… Я растерян.

— Н-да, — Шахар поднялся, подошел к столу. — А другого помощника у меня нет. Придется открыть тебе глаза на некоторые вещи.

Хетил — один из ануннаков. Похоже, что ханааны, или славяне, для охраны Посоха Времени прибегли к посторонней помощи. Оттого Сирах и злится. Не просчитал этого… Когда Орлы уложили Хетила… Ах, да! Вижу твой недоуменный взгляд. Земные орлы поставлены Небесным Советом Ану на то, чтобы доставлять изъятых великанов в место, где их омолодят.

— Убитых? — неуверенно спросил Дао.

Шахар улыбнулся.

— Э нет, убить их сложно. Ануннаки способны вернуть своих к жизни. Хетила ты скоро увидишь молодым, здоровым, и он будет помнить все, что с ним было за все века его пути. А живут ануннаки… сколько хотят — столько и живут.

Но за недосмотр, приведший к этому изъятию, с нашего Сираха серьезно спросится. …Но нас с тобой это не касается.

— Скажи, Шахар, — осторожно начал Хагай, — как это возможно? Столько великанов! Почему они не разнесли веров в пыль?

— Ануннаки решили прихватить кое-что из оружия богов, и для этого им нужно было проникнуть в подземные Залы Спящих. А там они случайно напоролись на сайвоков. Те отчего-то разозлились на великанов и пустили в свои норы воду. Плыть к затопленному залу в эту пору ануннакам трудно, а крушить гору — долго, вот и пошли они на веров нахрапом. А что там случилось? Скорее всего, наткнулись на воинов из Ордена Волхвов. Их голыми руками не возьмешь, на любую магию имеют отворот. Но это не наши проблемы. Наше с тобой дело — по мере сил помогая небесным родителям, не потерять своей выгоды.

— Кому?!

— Родителям, создателям, творцам. Что глаза выпучил? Я, ты, все наши предки до сотого колена — все мы дело рук ануннаков. Они нас и создали для служения им.

— А славяне и арийцы? И если мы — их рабы, то наши-то рабы кто? И почему тогда мы ставим акумов[3] ниже своих рабов?

— Ты прав, — не стал спорить Шахар, — ниже рабов никого нет, но ведь у славян-то свои боги. Мы произошли от ануннаков, как горшки от гончаров. А эти акумы состоят со своими богами в прямом родстве, как отцы и сыны, деды и внуки.

Да… Нам самим нипочем не отвоевать здесь пространство для жизни себе и своим потомкам, а вот с помощью великанов, может, и получится. И лучше управлять (на благо этим ящерам) людским стадом, делая его тупее от поколения к поколению, чем болтаться нищим по свету, будто песчинка. Так что, Хагай, нам с тобой повезло и упаси нас боги оказаться нашим хозяевам ненужными!

Дао встал, он был потрясен.

— Ты только что сказал, что мы должны делать все для того, чтобы наша паства была тупой? Но это не может быть выгодно ануннакам!

— Хм, — кисло улыбнулся Шахар, — не будь наивным, маг. Неужели ты думаешь, что тебя наделили властью за твой ум? Да ты и понятия имеешь, каковы их выгоды и что за кровь течет в их жилах. Нас роднит только странная двуполость, которая зависит от фаз луны. Да еще все колена дома Израилева получили от ящеров безпощадность, жестокость, безгранично преступную хитрость и изворотливость.

Почему нам приказано ставить на староство или царство во всех народах на земле не самых прозорливых и умных? Почему смелых и честных мы посылаем в опасные походы? Потому что их могут убить, что, собственно, и нужно.

Отчего мы убеждаем правителей жениться на родственниках, зная, что такие браки влекут за собой больное потомство, а еще — беспросветную тупость и безволие?

Нашим богам нужно, чтобы на этой земле были только управляющие — как мы, и Лу-Лу — их тупоголовые творения, способные работать, жрать и размножаться. Племена славян и ариев в этом великом плане ануннаков лишние и здесь жить не должны.

Седая борода Хагая дрожала. По ней текли слезы.

— Неужели все так? Наши боги… такие?

— Ты должен был об этом узнать, мой друг. Когда-то и я так же плакал, но высохли мои слезы. И твои высохнут.

В давние времена далекая земля наших богов сильно ослабла. Спасти ее от злых лучей могла лишь чудодейственная сеть из золота. Посланцы богов выяснили, что здесь, на этой земле, его много, и послали сюда Небесную колесницу, но тут их встретили предки нынешних ариев и славян и были им помехой.

Боги белых людей сбили их колесницу, и она упала сюда. Ануннаки, которые выжили, были вынуждены прятаться в норы и пещеры. На их счастье, славянские небожители и сами славяне не агрессивны и никогда не вмешиваются в чужие уставы.

Это дало возможность ануннакам со временем восстановить Голос неба и воззвать о помощи к тем, кто послал их сюда. Здесь, на земле, им было трудно подготовить все к встрече своего народа, и они создали из семени зверя и ануннака Лу-Лу. Ануннаки отбирали самых умных, в ком теплилась их мысль и кровь, и назначали их управителями, царями, каганами или, вот как нас с тобой, — магами.

Со временем, собрав достаточно золота и подготовив его к отправке на свою землю, ануннаки решили сделать то, что делали уже много раз на других планетах — начали готовить полное уничтожение этой земли, вместе с нашими предками и асами. Не все ящеры были с этим согласны. Пока они спорили меж собой и уничтожали всех вокруг, выяснилось, что земля их, для которой они добывали золото, все равно погибла.

И пока боги наши не найдут себе новый Дом, мы с тобой, дружище, и нам подобные им нужны. Колесницы небесные питаются золотом, а чтобы добывать его, нужны Лу-Лу, и ануннакам все равно, какая у них будет кровь или кожа: черная, желтая или красная. А чтобы управлять Лу-Лу, держать их в узде, нужны маги, жрецы… ты и я.

— А славяне?

— Чистокровные асы даже перед очами смерти не желают переходить на их сторону. Рабы они никудышные. Больно ума много, и потому трудятся они самоотверженно только на благо родов своих, а на чужих — никак. Кровь Светлых богов наделяет их непомерной тягой к воле, позволяет слышать голос совести.

— Совести? Что это?

— Не знаю. Какой-то неосязаемый дар их щедрых богов, что теплится в каждом асе. Вот откуда меж нами древняя вражда, уразумел? Мы знаем о них, они знают о нас, и уж кто кого отсюда выживет…

Драться с ними пока даже ануннакам не всегда под силу, а так — шаг за шагом, пядь за пядью — мы отберем у них землю, порушим храмы, выдворим даже память о Светлых богах и дадим им своего бога, отчего их небожители перестанут их слышать.

Разбавим им кровь, посадим своих царей. Сделаем так, что все чистокровные асы вскоре напрочь исчезнут. Пройдут века — и их светлые глаза и головы станут черными, как у Лу-Лу, курчавыми, и тогда их боги, что однажды прилетят к ним, отвернутся от них, оставляя все нам.

[1] Нару — с шумерского буквально: «продолговатая, светящаяся капсула». Один из типов летательных аппаратов, описанных в мифологии шумеров.

[2] Ярло — солнечное сплетение.

[3] Акум — в еврейском понятии любой не-еврей.