Глава 30

Лиана не находила себе места: она ходила в клетке, словно дикий горк, пытаясь выяснить ее слабые места. Понимая, что время работает против нее, девушка пробовала любые уловки, пытаясь переманить на свою сторону ноккийку, приносившую еду. Обычно, Калей оборачивалась и одаривала Лиану презренным взглядом, потом ставила деревянную тарелку на пол и ногой толкала к решетке. После этого разворачивалась и уходила. Она никогда не подходила близко. Лиана слышала, как Тиадре запретил это делать. За посудой она возвращалась через несколько часов: и опять Лиана пыталась уговорить ее открыть замок. И каждый раз слышала одно и то же:

— Dina. Uuma ma’ten’ rashwe, ta tuluva a’lle.[1]

Но два дня назад что-то изменилось. Калей не сказала ни одного едкого словца и ни разу не взглянула на Лиану. Только на выходе, она обернулась и одарила пленницу сочувственным взглядом. Лиана голову ломала, гадая какое происшествие заставило ноккийку испытывать к ней жалость. Она так и не притронулась к еде: не могла себя заставить проглотить и крошечного кусочка ароматного тыквенного пирога. Единственно, чего ей хотелось — поговорить с Тиадре. Дож горного клана не стал бы ничего скрывать. Он бы все рассказал и не потому, что у них «доверительные» отношения, а для того, чтобы насладиться ее страданиями.

День закончился слишком быстро, но второй грозил свести ее с ума. Казалось, время замедлило свой бег специально, наслаждаясь душевными терзаниями пленницы. Лиана таки не притронулась к еде. Калей уже четыре раза меняла одну полную тарелку на другую. Лиана села в углу клетки, обхватив колени руками, и пыталась прислушаться к внутреннему голосу. Она закрыла глаза, чтобы сосредоточится. Интуиция никогда не подводила гланурийку: если грозила опасность, она чувствовала дрожь в ногах, перед радостным событием покалывало в ладонях. Сейчас было нечто иное, казалось, ее тело начало вибрировать, легкие стали сжиматься, словно их сжали хлыстом и затягивают петлю все сильнее. Лиана начала задыхаться, жадно хватая глотки свежего воздуха, она запрокинула назад голову. Ей впервые стало страшно, и когда свет стал меркнуть, она почувствовала чьи-то сильные руки, обхватившие ее плечи.

— Esta sinome[2], — эти слова проникли в сознание Лианы, преодолев звон в ушах.

Она не понимала, что происходит и где она находится, но мягкость перины и уверенный голос мужчины, заставили ее расслабиться. Нервное напряжение прошедших дней и отказ от еды дали о себе знать: организм ослаб, ему требовалось время на восстановление.

Сознание вернулось, когда на Исалу опустилась глубокая ночь. Лиане открыла глаза и на несколько минут опешила, понимая, что находится не в клетке. А в следующее мгновение она вскочила с постели и побежала двери, из-под которой струился лучик лунного света.

— Нет так быстро, — сонный голос, с ноткой хрипотцы остановил ее в сантиметре от намеченной цели. — Ты можешь попытаться. Но за дверью стоят три охранника, да и со мной придется побороться.

Лиана повернула голову и увидела Тиадре, сидящего на стуле в углу комнаты. Она не видела его лица: отблески ночного светила падали на его ноги, скрывая остальные части тела во мраке. Гланурийка приготовилась к схватке: расставив ноги шире, для устойчивости, она была готова отразить атаку. Тиадре лишь усмехнулся, но не предпринял попытки двинуться с места.

— Hama sinome[3], — произнес он и указал на кровать, откуда Лиана так поспешно сбежала. — Тебе следует кое-что узнать.

— Kwentra lye i’narn[4], — Лиана подошла к Тиадре, села перед ним на пол, скрестив ноги.

Она дернулась назад, когда Тиадре встав со стула навис над ней, словно утес над водной гладью. И была удивлена тому, что она сел с ней рядом и взял ее ладонь в свою. Из-за испытываемого шока, она даже не попыталась отстраниться: ее взгляд был прикован к его глазам, в которых читалось множество эмоций. Лиане показалось, что он не знает как начать разговор. И это вызвало легкую улыбку на ее губах и волнение в душе. Вдруг лицо Тиадре стало серьезным: брови подняты вверх, а уголки губ опущены, словно он боялся, что его слова могут причинить ей боль. И опять чувство тревоги вернулось к ней, накрывая с головой. Он сильнее сжал ее ладонь, пытаясь успокоить дрожь в пальцах, а потом выпалил:

— Твой отец мертв.

Лиана тряхнула головой, пытаясь избавиться от жужжания его слов, донесшихся до ушей. Потом она усмехнулась, а через минуту рассмеялась в голос. Она пыталась убедить себя, что это ложь, но сердце, сжавшееся в комок, говорило об обратном. Взглянув на Таидре, она замерла, понимая, что это еще не все.

— Его убил Хэлл. Он заключил союз с твоим братом. В твое отсутствие Кидата признали королем…

Слова Тиадре доносились до нее словно издалека. Лиана не могла поверить, что маменькин сынок, нерешительный младший сын — Хэлл стал способен убить ее отца. Да, Чадж болел, но одна крупицы от фелона могла исцелить его, сделав еще более могущественным. Горный нокке, сидящий напротив, продолжал говорить, но она лишь видела движение его губ, погрузившись в себя. Лиана перебирала массу вариантов, в каждом из которых ее отец должен был выжить. В голове что-то щелкнуло, панический приступ подкатил к горлу.

— Что с моей сестрой? — прохрипела она, вцепившись в руки Тиадре.

Он опустил голову и замолчал.

— Я спрашиваю тебя! Что с Айлин? — Лиана встряхнула его. — Отвечай!

— Кидат объявил об их свадьбе на приеме, состоявшемся два дня назад в Хамине.

И тут внутри нее что-то взорвалось. От ярости она перестала ясно мыслить, ей хотелось разнести все в этой комнате и стереть с лица земли все, что связано с Хэллом и его народом. Лиана вскочила с места и, замахнувшись, ударила Тиадре в лицо кулаком.

— Это ты во всем виноват. Если бы не вы моя сестра не оказалась бы в заложниках у этого чудовища, — она колотила его руками, не разбирая, куда именно наносит удары. — Ты не представляешь, что он с ней сделает. Я лучше сражусь с плоксом, чем проведу один день рядом с моим братцем. Кидат садист и извращенец, а Айилин…Айилин нежная, робкая, добрая девушка…, — на этих словах Лиана не выдержала и как подкошенная упала на колени.

Она закрыла лицо руками и расплакалась от своей беспомощности. В этот момент она вспомнила ту девочку, которую лишили материнского тепла и заботы. Ту, чьи детские, девичьи мечты были разбиты суровостью отца. Ту, что поклялась всегда защищать сестер и не давать им возможности охладить свои сердца, как пришлось сделать ей.

— Amin uuma merna ta[5], — произнес Тиадре, беря ее на руки и усаживая к себе на колени.

Лиана сопротивлялась, извиваясь в его руках, но почувствовав под ладонями тепло его груди, притихла. Он укачивал ее, словно младенца и поглаживал по спине, пытаясь успокоить. Она же впервые за много лет, позволила себе показать ту часть души, которая была спрятана от посторонних глаз. Когда слезы иссушились, и Лиана лишь изредка всхлипывала, он сказал:

— Не думал, что гланурийки такие плаксы.

За свои слова он получил увесистый толчок в бок.

— А я не думала, что суровые горные нокке способны на сочувствие, — Лиана отстранилась.

Она смущенно встала с его колен и рукавом вытерла мокрые щеки, стирая следы своей слабости.

— Ты должен меня отпустить. Я должна освободить сестру, пока он не сломал ее хрупкую душу, — она говорила твердо: в голосе не осталось и следа грусти.

— Прости, но сейчас не подходящий момент. Завтра мы покидаем деревню и оправляемся очень далеко, — в его голосе слышалось сожаление.

— Да мне плевать. Все что теперь интересует это сестры. Я спасу их, и мы втроем исчезнем из ваших жизней, — крикнула она.

— Все хорошо, — сказал Тиадре, услышав беспокойные движения за дверью. — А ты понизь голос, — эти слова предназначались Лиане. — Когда мы вернемся, я помогу тебе.

— Ха, шутишь? И как же к тебе станет относиться твой клан? Дож помогает гланурийской преступнице, отравившей всеобщую любимицу — королеву. Я тому не верю.

— Галенджил жива и здорова. Она появилась на приеме, — выпалил Тиадре. — Хорошо иметь своих людей в стенах замка.

Лиана искренне удивилась. Она знала, что зелье в скором времени потеряет эффект, но это произошло слишком быстро. Но эта новость также породила еще одну волну злости. Она злилась не только на Хэлла, но и на себя. Ведь этого монстра, убившего отца породило ее усердие. Только в отличие от него, Лиана не убила Галенджил. И ее список врагов увеличился еще на одного.

— О чем ты думаешь? — голос Тиадре прервал ее мечты о мести.

— Лучше тебе этого не знать, — она отошла вглубь комнаты, скрываясь в темноте ночи.

Услышав за спиной шорох ковра, Лиана так и осталась стоять, сосредоточив взгляд на полоске света, пробивающейся из-под двери.

— Ты не так сурова, как хочешь показать окружающим. Все твои поступки обусловлены преданностью семье. И, поверь, я это понимаю. Но иногда, нам приходится пересмотреть жизненные устои и поступить не так как ждут окружающие, а так, как правильно, — его дыхание щекотало шею, а ладони обвились вокруг талии.

Она хотела его оттолкнуть, но не посмела нарушить интимность момента. Ей казалось, что так и должно было быть всегда. Они вдвоем стоят по ночам у окна и смотрят вдаль, размышляя о совместном будущем. Сильные руки Тиадре всегда согреют и защитят от любых невзгод, скрывающихся во мраке.

— Лиана, — он впервые произнес ее имя. — Тебе придется остаться здесь, для твоей же безопасности. Но, как только я вернусь, мы обязательно спасем твоих сестер.

— А дальше? Что будет дальше? — прошептала она.

— Тебе решать: захочешь — исчезнешь, а если нет — можешь остаться здесь…со мной, — последние слова были сказаны так тихо, что Лиане показалось это игрой ее воображения.

И когда он коснулся губами ее щеки, а потом резко отошел, забрав тепло своего тела, она поежилась от морозного утреннего воздуха.

— Поспи, — сказал он, выходя из комнаты.

Она слышала, как дож перекинулся несколькими фразами с охранниками, а потом спустился вниз. На площади, у корневища древа слышался гул. Она подошла к окну и увидела, как нокке готовят круг, для открытия портала: камни выкладывались ровно, а потом их покрывали полынью, чтобы эффект разрыва материи длился дольше. Лиане хотелось поверить Тиадре, но она не могла ждать. И в предстоящем ритуале увидела свой шанс на побег. Она не знала, куда именно и для кого откроется портал, но ей было все равно, главное покинуть это место.

Целый день она искала в комнате дожа предметы, которые помог при побеге. Он явно был к этому готов, так как из помещения пропали все колюще-режущие предметы обихода. Но это обстоятельство не сломило ее намерений. Лиана отломила две ножки у стула, предварительно обмотав их одеялом, чтобы заглушить треск дерева. И как только увидела, как Тиадре, Байэлик, Ридус и человеческая женщина показались у древа, поняла — время пришло. Она опрокинула стол и закричала, привлекая внимание охранников. Пока засов отпирали, спряталась за дверью, держа в обеих руках импровизированные дубинки. Ноккийцы ввалились в комнату и растерянно озирались по сторонам, чем и воспользовалась Лиана. Она одним ударом по затылку оглушила одного из охранников. Пока второй доставал клинок, перемахнула через стол и нанесла удар в челюсть. Брызги крови оросили ее лицо. Быстро выбросив орудия, выбежала из комнаты. Портал уже начал открываться, когда Лиана, перемахнув через перила, спрыгнула вниз. Дарина, так Бай назвал человечку, зашла в портал, а позади Лианы раздался крик очухавшегося охранника. Не теряя времени, она побежала вперед, уклоняясь от рук нокке, пытавшихся схватить ее. На секунду, взгляд Тиадре заставил ее остановиться, но мысль о сестрах заставила двигаться дальше.

— Прости, — прошептала она, отталкиваясь от земли и ныряя в портал.

Утро пришло слишком быстро. Я открыла глаза и блаженно вытянулась, разминая затекшие мышцы. Бай лежал рядом и мирно спал. Во сне черты его лица не были так суров, словно он забывал обо всем и позволял себе расслабиться. Я нежно провела ладонью по его щеке, пытаясь запомнить эти моменты. Не знаю, встретимся ли мы еще, но время, проведенное вместе, помогло мне вылечиться от больной зависимости, забыть о боли и понять, что жизнь не заканчивается после развода. Я поняла — в мире, во вселенной столько интересных веще, что растрачивать жизнь, упиваясь жалостью к себе, просто преступно.

Мне повезло, я осуществила свою мечту и при этом выиграла джек-пот, в виде этого прекрасного мужчины из другого мира. Жаль, что я не смогу никому рассказать о моем приключении, но с другой стороны — это будет тайна, которая поможет двигаться дальше. Воспоминания будут скрашивать ночи. Оставалось одно — достойно расстаться. Подумав об этом, к глазам подступили предательские слезы, а в груди было ощущение, как будто кошки скребутся. Поэтому, я поспешила покинуть постель Байилика и больше времени провести в этом мире, чтобы запечатлеть в памяти каждый его уголок.

Одевшись, вышла на свежий воздух, где меня уже поджидал Ридус.

— Смотрю, вы удачно поговорили, раз твоя постель всю ночь была пуста, — с укоризной в голосе, сказал он.

— Эй, — возмутилась я. — Ты мне не отец.

Ридус фыркнул и уже собирался спускаться вниз, как я в порыве нежности обняла его сзади за талию. Здоровяк остановился, казалось, он не знал как себя вести дальше.

— Не злись на меня, — шепнула ему в спину. — Я буду по тебе скучать. Спасибо, что заботился обо мне. О так отце мне и мечтать не приходилось.

— И я буду скучать по тебе, малышка, — он развернулся, обнял, да так что мои ноги оторвались от земли.

Пара слезинок, сорвавшись со щеки, упала на его жилет. Я всхлипнула и уткнулась головой в его плечо, вдыхая аромат кожи и древесного лосьона, которым он каждое утро покрывал лицо.

— Особенно будет не хватать твоих едких словечек, человечка, — он усмехнулся, поставил меня на землю и потрепал волосы на макушке.

— Эй, ты прическу испортишь.

— Ага, только кто-то это ночью до меня сделал, — Ридус подтолкнул меня к двери. — Иди, приведи себя в порядок и спускайся ко мне.

Так я и сделала. Горяча ванна не забрала грусть, но заставила на некоторое время забыться. Облачившись в ноккийский костюм изумрудного цвета и сколов передние пряди волос на затылке, я вышла на площадь. Там уже вовсю кипела работа: ноккийки сооружали странное кольцо, похожее на Стоунхендж, только мелкого масштаба.

— На этом месте будет портал, — объяснил Ридус, появившийся из неоткуда.

Он не был ноккийцем, но передвигался также бесшумно, как и они. Хотя мне казалось с его-то формами, это делать проблематично. Через несколько минут к нам присоединился Тиадре. Он выглядел расстроенным. Я решила, что расспрашивать его будет неприлично. Хоть мы и сдружились за это время, но не настолько, чтобы он доверял мне тайны своей души.

— Как быстро они закончат? — спросил Ридус.

— К закату все будет готово. Мы выдвинемся после полуночи. Горки уже нагружены поклажей, так что передвигаться будем быстро. Нужно как можно быстрее вернуться.

— Что-то изменилось? — поинтересовался Ридус.

— Да. Она нуждается в моей помощи. И сохрани тебя богиня, если ты хоть слово сейчас скажешь, — Тиадре был зол.

— Молчу, молчу.

Слушая их перепалку, я поняла, что речь идет о Лиане. За время пребывания в деревне, не раз приходилось слушать разговоры о коварной гланурийке, отравившей мать Бая. Хоть мы не были знакомы, но эта дама могла постоять за себя. Столько раз она чуть не сбегала, а еще больше раз она давала тумаков Тиадре. В других обстоятельствах, мы могли бы подружиться.

Позже Ридус предложил поехать на рынок и прикупить несколько сувениров. Возле лавки с пряностями нас и нашел Бай. Он дошел сзади и звонко чмокнул в щеку, вызвав волну жара во всем теле. Мне было стыдно, что он прилюдно проявляет свои чувства, вызывая осуждающие взгляды окружающих ноккийцев.

— Не надо, — сказала я.

— Ты меня стесняешься?

— Нет, но они, — я обвела взглядом торговцев и покупателей, — этого не одобряют.

— Плевать, — Бай поднял меня над землей и закружил, заставляя рассмеяться.

Мои волосы растрепались и упали на глаза. Он убрал пряди за уши и сказал:

— Тебе не надо быть похожей на нас — ты уникальна. И за это я…ты мне нравишься.

Легкий укол в сердце, а потом оно продолжило ход. Говорить о любви перед расставанием и мне не хотелось. Пусть этот день не будет омрачен грустью. Я взяла Бая за руку и потащила к торговцу обувью. Мы выбрали две пары, которые напоминали наши мокасины, потом переместились к лавке с шелковыми рубахами. Ноккийцы любили все яркое, поэтому пришлось постараться, чтобы отыскать белую. Я посчитала, что скрыв вышивку золотом под пиджаком, смогу носить ее и на работу. Бай не скупился, набивая сумку заколками, цепочками и браслетами с драгоценными камнями. Он и слышать не хотел мои возражения.

— Нося это, ты будешь вспоминать меня, — говорил он.

В деревню мы вернулись под возмущенные возгласы Ридуса, который тащил поклажу. Зайдя в комнату, на кровати, я увидела свою одежду, в которой я попала в этот мир. Она была аккуратно сложена на покрывале. Не хватало только колготок, которые я порвала, пробираясь по лесу.

— Это прислала Лили, по просьбе Тиадре, — сказал Бай, проходя в комнату.

— Предусмотрительно. Не хватало еще, чтобы меня сразу в дурку забрали.

— Куда?

— Не бери в голову. Значит пора? — обернувшись, спросила я.

— Да.

— Хорошо.

Я сгребла в охапку блузку, юбку и пиджак, направившись в ванную комнату, чтобы переодеться. Когда грубая ткань коснулась кожи, поежилась от неудобства. Казалось, они сковывают меня, загоняют в невидимые рамки, от которых так хотелось избавиться. Это всего лишь атрибут людской жизни, но в нем скрыт невидимый посыл, о котором раньше я не задумывалась.

— Ты готова? — крикнул Бай.

Нет, подумала про себя, но вслух произнесла:

— Да.

На выходе, он взял меня за руку и остановил. Бай прижал меня к себе и молча, гладил по волосам, спускаясь к спине. Он поцеловал меня в макушку, а потом резко отстранил. Байэлик выглянул за дверь, убедившись, что там никого нет произнес:

— Ты не обладаешь магией, но в вашем мире живут ноккийцы и люди, которые им помогают. Если тебе понадобиться со мной связаться, позвони этому человеку, — он сунул какую-то бумажку в карман моего пиджака. — Он предан моей семье и поможет тебе.

— Байэлик, пора, — раздался с улицы голос Ридуса.

— Запомни, никому об этом не говори. Ридус просил разорвать все связи и позволить тебе жить дальше, но я не могу. Если позволю уйти тебе просто так, то пойду наперекор судьбе. — Он обхватил мое лицо ладонями, заставляя посмотреть ему в глаза. — Я тебя люблю и обязательно вернусь за тобой.

Мы поцеловались, а потом спустились к остальным. Тиадре передал мне сумки с сувенирами, а Бай встал возле круга, развел руки в стороны и начал шептать какие-то слова. Его пальцы плели в воздухе узоры, словно он пытался прорвать невидимую завесу. И через несколько минут воздух заискрился, до ушей доносился скрежет, словно рядом находится электрическая подстанция. Я увидела марево, тогда Бай опустил руки и подошел ко мне. Прощаться со всеми было больно, словно каждый из них оставит у себя частичку моей души. Показалось, что Ридус даже слезу пустил, но здоровяк быстро отвернулся, а его место занял Тиадре. Когда все слова были сказаны, я повернулась к нему — человеку, который изменил мою жизнь. Глаза жадно ловили его очертания, в горле пересохло, ноги как будто вросли в землю, не желая покидать это место, вернее его.

— Мы скоро встретимся, — прошептал он мне на ухо и подтолкнул к порталу.

Я уже стала проваливаться в него, когда издалека донеслись приглушенные крики. Страх сковал движения, но через мгновение я приземлилась на колени, мой желудок вывернуло наизнанку. Моему удивлению не было предела, когда в нескольких метрах от меня тем же самым занималась Лиана.

Оглядевшись, заметила знакомые очертания двора моего дома. Только уже листва на деревьях пожелтела, а промозглый осенний ветер пробирал до костей. Кое-как поднявшись на ватные ноги, я спешила дойти до подъезда, пока никто нас не увидел.

— Ты меня бросишь? — послышалось сзади.

— У нас разные пути.

— Я в этом сомневаюсь.

— И почему?

— Только я смогу тебе помочь, — гланурийка не успокаивалась и уже стояла рядом.

— С чем? — задала я резонный вопрос.

— С этим, — она положила ладонь мне на живот.

[1] Dina. Uuma ma’ten’ rashwe, ta tuluva a’lle.[1] — Тихо. Не ищи неприятностей, они сами тебя найдут.

[2] Esta sinome — отдыхай здесь.

[3] Hama sinome — Присядь.

[4] Kwwentra lye I’narn — Да расскажи мне историю.

[5] Amin uuma merna ta — Я не хотел этого.