Глава 5

Бай приехал в Гайд-парк на шесть часов раньше назначенного времени. Город практически проснулся, некоторые горожане прогуливались по аллеям парка. Байэлик пошел на любимое место, которое не посещал больше десяти лет. Деревянная скамейка, стояла под тенью дуба рядом с берегом озера. По его глади неспешно проплывало утиное семейство. Бай присел и прислонился спиной кованой спинке, наслаждаясь прохладой, которую она дарила. Он прикрыл глаза, всушиваясь в голос природы: листья, обдуваемые ветром, перешептывались между собой, еле слышные стуки коготков белки, спускающейся на землю по стволу дерева, щебетание птиц, слетевшихся с округи к ближайшему фонтану. На краткое мгновение, Бай ощутил себя дома, среди бескрайних лугов, прячущих многочисленные озера. Его уединение нарушил пожилой мужчина, спросив:

— Вы не возражаете, если я присяду?

— Нет, — Байэлик открыл глаза.

Незнакомец, голова которого была покрыта сединой, держал в руке бумажный пакет. Присев, он расстегнул верхнюю пуговицу белой, в серую клетку рубашки, с короткими рукавами.

— Присоединитесь? — он протянул раскрытый пакет Баю.

— С удовольствием, — ответил Байэлик, доставая гость хлебных крошек.

— А мы с вами раньше не встречались? — спросил старик, кидая кусочки в воду.

— Не думаю.

— Вот уже двадцать лет я прихожу сюда не только, чтобы покормить уток и насладиться красотой этого места. Мне недолго осталось, возраст берет свое, но я надеюсь встретить человека, который спас мою жизнь и сказать спасибо, — он пристально посмотрел на собеседника.

— И что же случилось? — спросил Байэлик, припоминая давнишнюю историю.

— Моя жена скончалась, и я приходил на это место каждый день, кормил уток, как делала она. Казалось, этот ритуал сближал нас, притуплял боль. Но в тот день я решил, что стоит присоединиться к Клавдии. В пакете оставалось несколько хлебных кусочков, отделявших от смерти. И тогда рядом присел молодой человек, который поинтересовался моим самочувствием. Мы разговорились, по окончании моего монолога боль ушла, как будто он забрал ее, вырвал из израненного сердца. Он ушел, вернее, растворился в вихре осенней листвы, а я еще долго не мог прийти в себя. На следующий день жизнь изменилась: я сблизился с детьми, которых до этого отталкивал и встретил женщину. Все это время она скрашивала одиночество, заняв вторую половину сердца. Люси подарила мне еще одного сына, — старик блаженно улыбнулся. — Теперь понимаете?

— Не стоит приуменьшать своих заслуг. Порой нам нужен лишь толчок, чтобы сойти с неверного пути.

— Вот, вот и он мне также сказал. Не зная, что прошло двадцать лет, я бы мог поклясться — вы его копия.

— Хотелось бы, но я впервые посещаю эту страну, — Бай взглянул на часы, пытаясь найти предлог уйти от дальнейшего разговора. — Приношу извинения, но мне уже пора, — он встал и высыпал оставшиеся крошки в воду.

— Конечно, конечно, — проговорил старик.

Но когда Бай отошел, то услышал тихое:

— Спасибо.

Он улыбнулся, перевесил куртку с одной руки на другую и пошел к месту встречи туристической группы. У трибуны ораторов уже собралось десять человек: пожилая пара из Германии, четыре друга из Франции, влюбленные из Испании и двое одиноких туристов, которые держались на расстоянии от остальных. Байэлик не предпринял попытки подойти и познакомиться — в этом не было нужды. Люди служили лишь прикрытием, а не способом хорошо провести время. Щемящие чувство тревоги с каждой минутой все сильнее накатывало волнами. Он оглядывался по сторонам и прислушивался к своим ощущениям: никаких признаков того, что его преследуют, не было. Мятежные нокке обладали даром незаметно подкрадываться к врагу, поэтому нужно быть начеку постоянно. Если Байэлик оказался прав, то брат уже знает о том, что он покинул столицу. А это приведет к непременной погоне, чтобы помещать Баю сорвать предстоящую сделку.

Тянулись минуты, все новые туристы приходили в назначенное место, до отправления осталось чуть больше получаса. Бай думал о матери. Он переживал за нее и за то, что может произойти в Исале за время его отсутствия. Справится ли она? Не навредил или ей Хэлл? Тяжелые мысли все больше ухудшали настроение, заставляя сомневаться. Возможно, ему не стоило покидать Хамин. Он мог отправить кого-то из преторианцев, но вспомнив, что в заговоре может быть замешан брат, заставил выбросить сомнения из головы.

В это мгновение порыв ветра донес до него едва уловимый запах. Он напоминал аромат травы после дождя или, скорее бутон не распустившейся розы. Могло показаться, что ему это причудилось, но следующее дуновение накрыло с головой. Бай невольно обернулся и увидел ее, девушку, которая без стеснения разглядывала его. Он не заметил ни одной черточки лица, кроме огромных серых глаз. Она резко опустила голову и быстрым шагом направилась к группе туристов.

«Valarauco lin haccanna[1]», — выругался по себя Бай и силой заставлял себя не смотреть в сторону незнакомки.

Но как назло аромат, исходивший от девушки, выделявшийся среди остальных, каждый раз заставлял искать ее глазами в толпе. И еще она излучала грусть и боль, спрятанные глубоко внутри души. Гид прочитал очередное имя:

— Дарина, — а дальше Бай не слушал, незнакомка отправилась к автобусу.

«Дарина», — он шепотом произнес это имя, смакуя его звучание. — «Дар. Только кто мог обидеть ее?»

Байэлик понимал, что отвлекаться на решение чужих проблем у него просто нет времени. Один человек — это песчинка, по сравнению с жизнями его народа, которые сейчас стояли на кону. Он должен подавить в себе желание наполнить ее жизнь радостью, чтобы заставить забыть обиды.

Когда вся группа оказалась в сборе, их повели на экскурсию по парку. Бай одним ухом слушал рассказы о том или ином памятнике, так как слышал их много раз. Он старался держаться подальше от незнакомки, но каждый раз интуитивно держался поблизости. Четырехчасовая прогулка позволила ему разглядеть ее внимательней. Маленькая, на две головы ниже женщин из его народа, пепельные волосы опускались до плеч. Она постоянно зачесывала выбивающиеся пряди за уши, а у него руки чесались: хотелось подойти и выправить их, чтобы они обрамляли лицо. Бай невольно представил, как бы Дарина смотрелась с длинными волосами, спускающимися до середины спины. И понял, что больше не стоит этого делать: слишком соблазнительной оказалась картина.

Чуть округлое лицо, украшали: маленький носик, с чуточку вздернутым кончиком, изящные губы, верхняя была немного толще, поэтому создавался эффект лепестков, сложенных вместе и венчали это великолепие глаза, которые сразу привлекли его внимание. Обрамленные черными ресницами, они притягивали, заставляли желать погрузится в их омут с головой.

К концу прогулки он заметил, что Дарина прихрамывала. Надо отдать ей должное ни один мускул на ее лице не дрогнул, она стойко переносила боль, лишь иногда морщила нос, когда приходилось подыматься по ступенькам. Инстинктивное желание облегчить ее страдания, почти заставили его применить магию. Байэлик вовремя отдернул занесенную вперед руку. Сейчас, когда ее тело не расслабленно пришлось бы применить сильное заклинание, а это чревато последствиями. Хэлл, скорее всего, рассказал ирландцам, как можно вычислить нокке.

У его народа была одна особенность, которую они не замечали, пока не попали на Землю. Их тела излучали электромагнитные поля, частота которых была намного выше, чем у обычных людей. С развитием прогресса один ученый, работающий с нокке, изобрел устройство способное улавливать их и отделять от остальных. С помощью этого прибора можно было безошибочно вычислить исалийца из толпы людей, определить на каком расстоянии он находится. Узнав об этом, Галенджил попросила профессора уничтожить прибор и все схемы, чтобы никто не смог его воссоздать снова. Оказалось десяток тайных служб, работающих на правительства разных стран уже «приобрели» пару десятков этих устройств. После очередного предательства человека, нокке больше не посвящали в свои тайны новых людей. Использование магии только усилить частоту излучения, поэтому пришлось отказаться от помощи Дарине.

В автобусе судьба снова преподнесла ему сюрприз: единственное свободное место было рядом с ней. Бай вздохнул и направился вглубь салона. Не стоило ему начинать разговор, но слова сами слетели с губ. Почему-то самочувствие Дарины не давало ему покоя. Ее язвительный вопрос заставил улыбнуться. В Хамине вообще мало кто решался заговорить с принцем, а кому это было позволено, кроме семьи, обращались с почтением и уважением. Порой Байэлик скучал по обычным беседам, которые слышал среди людей. Бай не стал продолжать беседу, чтобы не сболтнуть лишнего, и она ее тоже не поддержала. До приезда в хостел ему удалось немного вздремнуть.

Наверное, боги смеялись над ним, когда увидели, что и спальню им придется делить вместе, не считая еще пожилой пары из Германии. Заметив разочарование, отразившееся на лице Дарины, Бай пожалел, что не может устроить ее в лучших условиях. Зато то с какой скоростью она пошла к кровати, чтобы занять нижнюю полку, искренне развеселило. Он непроизвольно прыснул от смеха, заставив ее обернуться. Рассерженный взгляд говорил, что лучше ему сейчас промолчать, впрочем, так Байэлик и поступил. Ополоснувшись и почистив зубы, щетку любезно предоставили на ресепшене, Бай снял одежду и забрался на верхнюю полку. Соседи тоже не стали засиживаться и через пятнадцать минут комната погрузилась во мрак. Сон не хотел идти к Баю, он лежал, закинув руки за голову, и думал о превратностях судьбы. Тревожные размышления прервал скрип открывающейся двери. Впущенный свет из коридора открывал забавную картину: сначала показалась голова Дарины, которая осмотрелась и только после зашла внутрь. Ее маленькие шортики еле прикрывали то, что весь день скрывали джинсы, а розовая майка, вернее аппликация, расположенная на ней, акцентировали внимание на еще более привлекательной части женского тела. Хорошо, что закрытая дверь спрятала от его взгляда это великолепие: пусть он нокке, но все же мужчина.

Еще долго Байэлик не мог заснуть. Это не было связанно с волшебным видением, представшим перед глазами, ему хотелось забрать ее боль. Услышав размеренное дыхание, а потом легкий храп, доносящийся снизу, он спустился. Приподняв краешек одеяла, скрывавший ее стопы, Бай прикоснулся указательным пальцем к каждой ранке, заставляя их зажить. Это еще одна особенность нокке — дар исцеления. Это даже не магия, а возможность их организма, поэтому он не боялся, что его смогут засечь. Дарина беспокойно заворочалась, а потом из ее глаз полились слезы. Байэлик прикоснулся к виску девушки, погружаясь в ее сон. Он был окрашен всеми оттенками серого. Бай видел какой-то зал, где Дарине вручили бумагу. Взяв ее в руки, она погрустнела, а потом там появился мужчина, вызвавший еще более острую эмоцию — разочарование. Байэлик стер этот жуткий сон и заполнил пустоту образами Исалы. Он напевал старую песню, услышанную еще в детстве, чтобы успокоить девушку. Когда Дарина затихла, Бай вернулся в постель и уснул.

В следующий раз они заговорили на мосту. На этот раз не он был инициатором разговора. Перекинувшись несколькими фразами, они опять замолчали. От Бая не укрылась тень грусти, скользнувшая по ее лицу, но он не стал лезть в душу к попутчице, чтобы не бередить еще не зажившие раны.

Следующие пять дней они колесили по Англии все дальше отъезжая от столицы. Вместе с группой они посетили старейшие университеты Великобритании, побывали в небольшой деревушке, где попали на местный праздник, сопровождаемый вечерними танцами. И каждый раз Дарина поражала его своей открытостью. Она напоминала младенца, который только познает мир. Ее глаза были широко открыты, а порой она прикрывала рот от восхищения, любуясь очередной статуей или развалинами старого замка. Словно губка девушка впитывала информацию и начинала печатать на планшете, услышав очередную слезливую легенду. Дарине удалось найти общий язык со всеми в группе. Каждое утро она дарила всем доброе приветствие, а перед тем как идти спать желала спокойной ночи. А он, под покровом темноты пытался избавить ее от демонов, которые разрывали душу.

На шестой день, когда автобус с туристами въехал в Шотландию и остановился у гостиницы в Глазго, Бай забеспокоился всерьез. На улице он ловил едва различимый аромат лаванды. Именно такой он почуял, когда попал в палатку, где скрывались мятежники. Сомнений не оставалось — за ним послали погоню. Возможно, настало время пуститься в путь одному, но тогда вероятность его поимки увеличится вдвое. Оставалось одно — быть как можно ближе к группе, чтобы скрыть свой запах. В этот день Дарина снова попыталась завести разговор, но у Байэлика не было настроения, поэтому он грубо отклонил предложение прогуляться по городу. Если их увидят вместе, посланные за ним убийцы, то, несомненно, ее они тоже устранят. Он просто не мог позволить себе нанести вред и без того израненному человеку.

Мятежники нанесли удар неожиданно. Выехав из Глазго на следующий день, группа направилась в горные район Шотландии, в долину Глен Ко. Ее скалы и вересковые поля, неизменно привлекали туристов красотой: посреди зеленой травы, валунов и мха, росли кустарники серенево-розового окраса. И пока все заворожено любовались открывшейся глазам картиной, Байэлик пристально оглядывался. Очередной порыв восточного ветра принес уже знакомый запах. Бай отделился от группы и пошел к выступающему из земли валуну. Наклонившись, он приподнял штанину и достал клинок. Его поступь была легка и беззвучна. И как только Бай скрылся от взора людей, услышал:

— Halam sahlin[2]. Art u na’lin emma mi[3], — и свист меча рассек воздух.

Байэлик успел сделать шаг назад, но острое лезвие задело щеку. Кожу обожгло, и он узнал действие гланурийского яда. Галнурийцы источают его в моменты злобы и смазывают им клинки, чтобы нанесена рана долго не заживала. Нападавший был скрыт мороком, но он допускал одну и ту же ошибку — слишком громко ходил. Ни один нокке себе такого не позволял, легкая неслышна походка — залог выживания в бою. Байэлик уклонялся от хаотично наносимых ударов. Один раз глинок искоса прошелся по камню, вызвав искры, разлетавшиеся в стороны. Минутное замешательство врага дало ему шанс ринуться в атаку. Бай нанес удар ногой и попал в живот противника. Тот с криком упал на землю, ударяясь головой о небольшой камень, спрятавшийся среди мха. Морок спал и Байэлик увидел гланурийского воина, из головы которого сочилась коричневая кровь. Он опустился на одно колено, схватил его за волосы и перерезал горло. Вытерев лезвие клинка об одежду гланурийца, спрятал его в ножны. Заплетя, растрепавшуюся косу и отряхнув от одежды, прилипший к ней мох, догнал группу.

— Эй, ты где умудрился пораниться? — Дарина подошла, достала из кармана платок и приложила его к щеке Бая.

Он и забыл о порезе, а сейчас чувствовал неловкость, так как правду сказать не мог:

— Оступился. Ничего страшного, — Байэлик забрал платок и углубился в группу туристов.

В этот раз ему удалось отразить удар, но и противник был всего один. В следующий раз может и не повезти. Осталось продержаться шесть дней: тогда его присутствие не будет подвергать никого опасности.

[1] Valarauco lin haccanna — это уже жестоко.

[2] Halam sahlin — это закончится сейчас.

[3] Art u na’lin emma mi — Я увижу твою кровь на своем клинке.