Глава 1

— Прошу тебя, давай поговорим. Не уходи, — стоя возле входной двери, я еле сдерживала рыдания.

— Дарина, мы все перепробовали. Наш брак уже не спасти, — Кирилл выносил в коридор сумки, заполненные вещами.

— Так не бывает. Еще неделю назад ты любил меня, а сегодня нет!

— Я устал, — он остановился и повернулся ко мне. — Меня все угнетает. В последнее время мне все труднее заставить себя идти домой после работы.

И тут меня понесло:

— Устал? Ты устал? От чего же? Дома убрано, ты накормлен, обстиран, обглажен. Да и в постели у нас проблем не наблюдается. Что тебе еще надо?

— Вот об этом я и говорю, — Кирилл злился, это было заметно по тону его голоса. — Не могу больше жить в дне сурка. Жизнь замерла на месте. Каждый день одно и то же. Твоя забота душит «меня». В этой квартире мне не хватает воздуха. Мне всего тридцать два, а порой, кажется, что все восемьдесят.

— А как же я? Я не робот, пойми! У меня есть желания и стремления. Нам просто нужно найти общее увлечение и все наладиться. Может, попробуем завести ребенка. Третий раз должен быть удачным, — я попробовала применить тяжелую артиллерию.

— Ты издеваешься, да! — Кирилл перешел на крик, его глаза округлились от ярости, бушевавшей внутри.

Я невольно сделала шаг в сторону, боясь, что он ненароком сможет ударить. Хотя до этого страдали только стены и посуда.

— Теперь ты захотела ребенка! После последнего выкидыша прошло четыре года. И сколько бы раз я не поднимал тему новой попытки, ты всегда находила отговорки: нужно еще отдохнуть, а мы только кредит на машину взяли, нужно съездить в отпуск. А может, просто боишься остаться одна?

Каждая фраза, словно лезвие бритвы полосовала сердце. Я сама виновата, что подняла эту тему, но нельзя быть таким жестоким. Кирилл представить себе не мог, насколько глубоко мне врезалась в душу потеря двух не рожденных малышей. Наверное, только женщина сможет понять то чувство несравнимой потери, когда еще вчера внутри растет новая жизнь, а завтра тебя везут с кровотечение по коридорам больницы. И ты уже знаешь, что потолочные лампы, мелькающие перед глазами, освещают путь в операционную. И ты проснешься в палате, точно зная, что осталась одна.

— Как ты можешь такое говорить, — я разревелась в голос.

— В-о-о-т, началось, — он с раздражение развернулся и ушел за очередной сумкой.

— Да, что началось?! Ты меня обидел. Ты никогда не ценил того, что я для тебя сделала. Вечно старался унизить.

— И бла-бла-бла. Все. Пора завязывать. Я ухожу, — Кирилл вытащил из гардероба куртку.

— Зачем ты так со мной?

— Боже! Как ты мне надоела. И твое нытье надоело. Почему я мать не послушал? Она еще три года назад говорила, что нам нужно развестись, — завязывая ботинки, сказал Кирилл.

— Так это твоя мать тебя надоумила?

— Не сваливай с больной головы на здоровую. И уйди с дороги. Не доводи до греха, — он держал в руках четыре сумки.

Я встала спиной к двери, уперлась ладонями в косяки, перегораживая выход. Посмотрев в его глаза, даже сквозь пелену от слез видела, насколько безразличным был его взгляд. Больше в серых глазах не читалось нежности и любви — только презрение, которое обязательно переросло бы в отвращение. Да я и сама себя ненавидела: за слабость, за то, что унижаюсь перед человеком, которому не нужна. Но что-то все равно заставляло меня стоять на месте.

— Какая ты жалкая, — Кирилл разжал правую руку, сумки с глухим звуком приземлились на ламинат.

А дальше произошло то, что и в страшном сне я не могла себе представить. Мой муж схватил меня за ворот футболки и с силой потянул на себя. А потом, недолго думая, отшвырнул в сторону. Эффект неожиданности сыграл свою роль, так как я оторвалась со своего поста и через несколько секунд ударилась о зеркало, висящие напротив входной двери. Звук разбитого стекла разбавил мощный удар захлопнувшейся двери.

— Нет. Нет. Нет. Кирюшенька, милый, постой. Не уходи. Не бросай меня. Ты так мне нужен, — я на четвереньках ползла к двери, а потом подскочила и выбежала на площадку.

Только жужжание спускающегося вниз лифта, говорило о том, что он еще минуту назад был здесь. В этот момент меня накрыло такое отчаяние, что ноги подкосились, и я с грохотом рухнула на пол. Издалека доносился чей-то вой, такой жалостливый, но очень громкий. Только когда соседка, Вика, начала поднимать меня, я поняла, кому принадлежит этот не человеческий звук.

— Ты что, мать, совсем рехнулась! А ну вставай! Хватит ныть. Ни один мужик этого не стоит, — она настойчиво тянула меня вверх, ухватившись подмышки.

Все было как в тумане, но в следующий раз сознание вернулось, когда я лежала на диване в гостиной, укрытая пледом, а Вика сидела напротив с дымящейся чашкой в руке.

— Ну что, подруга, очнулась.

— Что…. — я запнулась, так как не узнала свой осипший голос.

— Удивительно, что вообще можешь разговаривать. Ты так орала, мне аж жутко было, — она протянула мне кружку. — Выпей.

Я попыталась ухватиться за ручку, но меня так трясло, что вряд ли бы хоть одна капля, приготовленного Викой напитка, попала бы в место назначения. Заметив это, подруга поднесла краешек чашки к моим губам и заботливо поила ромашковым настоем. Горячая жидкость саднила горло, но через несколько минут дала нужный эффект — трясущиеся в ознобе тело успокаивалось. Меня стало жутко клонить в сон.

— Что ты еще туда добавила? — я чувствовала как тяжелеют веки, но эти слова удалось пробормотать.

— Снотворного, моя хорошая. Спи, — Вика погладила меня по голове.

Мне с трудом удалось разлепить глаза. Словно во сне кто-то положил на веки килограммовые гири. В комнате было темно, но в вещи под дверью виднелся тусклый свет. Значит, Кирилл вернулся с работы. А в следующее мгновение я вспоминаю что произошло. Боль в груди стала нарастать с новой силой. Но я знала, что это не сердечный приступ — так разрывается на кусочки душа. Мне так захотелось иметь возможность собрать их воедино, скомкать и выкинуть в окно, чтобы весенний ветер унес их далеко, забирая печаль. Лучше не чувствовать ничего, чем упиваться жалостью к себе.

Не знаю сколько я пролежала, уставившись в полок и слушая грустную песню дождя, которому аккампонировал свист ветра и ветки тополя, бьющиеся о стекло. Из оцепенения вывел яркий свет, включенной люстры, заставивший зажмуриться.

— Давно проснулась? — насторожено спросила Вика.

Я не могла, да и не хотела говорить — поэтом просто пожала плечами.

— Ты как? — она присела рядом и взяла меня за руки. — Такие холодные. Тебе нужно согреться, — Вика подняла плед и накрыла меня по шею.

Уставившись в окно, я наблюдала, как Мурманская погода опять преподносит сюрпризы. Весенний дождь сменился снегом. Его хлопья мирно падали вниз подчиняясь законам земного притяжения. Вот бы и мне испариться или стать чем-то незначительным, тем, что все принимают за данность. Интересно, если я умру, Кирилл придет на похороны? Будет ли он плакать и жалеть о нашем расставании? Поначалу эта идея показалась забавной: его накажу и себя от страданий избавлю.

— Выкини из головы то, о чем сейчас думала, — Вика встряхнула меня за плечи, заставляя обратить на себя внимание. — Я знаю этот взгляд чокнутого ученого.

— Что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты взяла себя в руки, — Вика чуть-чуть прикрикнула.

— Ты себя вспомни, когда Пашка ушел. Ревела как белуга, — обидные слова сами сорвались с губ.

— Ну… ты… и стерва, — она покачала головой. — Ладно, прощаю. Только ты не сравнивай — у меня Ваньке только годик исполнился. Зато как на работу вышла Игорька встретила. Вот тогда и узнала, что такое счастье. Так что и на твоей улице будет праздник.

— Возможно, — я удивилась, что вообще могла представить светлое будущее. — Иди домой, ничего с собой не сделаю.

— Вот уж нет, подруга. Мои как раз на пару недель в санаторий смотались — буду жить у тебя, — Вика подмигнула и улыбнулась.

— Это лишнее, поверь, — мне так хотелось остаться одной.

— Если не я, тогда Ирине Борисовне позвоню, — она поднялась и пошла в сторону домашнего телефона.

— Хорошо, хорошо. Только маму не беспокой. У нее и так сердце в последнее время болит.

Вот Вичка зараза, знала, на что надавить. Я никогда не поставлю под угрозу жизнь мамы. Так и потекли денечки: один «краше» другого. Утром я вставала на автомате, да и все я делала, словно в меня вставили чип с программой. Поход на работу, сочувственные взгляды коллег и утешение от так называемых «подружек». Вечером пешая прогулка до дома. А в свободные минуты постоянные взгляды на телефон. В тайне ото всех я надеялась, что Кирилл передумает и вернется.

Через две недели, когда Вика покинула мою квартиру, раздался перелив, оповещающий о пришедшей смске. Я судорожно схватила телефон, дрожащими пальцами ввела код доступа и еще какое-то время не решалась открыть сообщение, увидев имя адресата. Ну же, соберись. Зажмурившись, нажала на кнопку «открыть». И опять клокочущий комок подступил к горлу, когда увидела бездушную фразу: «Я подал на развод. Заседание назначено на тридцатое апреля». В приступе злости я швырнула ненавистный аппарат в стену и наблюдала, как отдельные части моей ноки разлетаются по комнате. Они олицетворяли меня, мои долгие восемь лет жизни с человеком, который выжал меня до капли, а потом бросил ненужную кожуру в мусорный бак.

До меня наконец стало доходить, что жить вместе Кириллу было удобно. А что квартира есть, повышенную стипендию в институте получала, да и мама помогала, по мере возможности. Через год, когда впервые забеременела, он на радостях сделал предложение. Расписали по справке через неделю, а еще через две случилось несчастье. Тогда Кирилл и показал истинный облик. Я вернулась из больницы убитая горем, а он пьяный на кухне сидит и говорит:

— Может не мой был? Вот ты аборт и сделала.

После этого мы месяц не разговаривали, даже спали в разных комнатах. Сама думала разбежаться, но он, почуяв мой настрой, цветочки приносить стал, на свидания звать — прям медовый месяц, которого не было. Получив диплом, устроилась на работу в казначейство. Сначала на ученической зарплате пол годика пожила, а потом штатную получать стала. Кирилл ссуду в банке взял — риэлтерскую фирму открыл. Мы в отпуск на Сейшелы съездили. Казалось бы, жизнь должна налаживаться, но стукнул две тысячи восьмой год. Фирма прогорела и сел мой любимый дома штаны просиживать — депрессия у него началась. Сколько бы я вакансий не предлагала для него все не то.

— Не буду я на дядю работать, — говорил ненаглядный, заливаясь дорогущим виски, купленным за мой счет.

Вторая беременность наступила так же неожиданно, как и первая, хотя вроде бы взрослые люди и уже знали, откуда дети берутся. Правда, Кирилл взял себя в руки и устроился в банк. Благо у моей мамы связи были. Карьерную лестницу он преодолевал, перешагивая через две ступеньки, и через год стал начальником отдела. С ребеночком опять беда случилась, вот и ударились оба в работу. Дома только поздним вечером встречались: перекусим, ляжем в постель, попами друг к другу повернемся и спать. Я пыталась вернуть былые отношения: бельишко красивое покупала, ужины романтические устраивала, сюрпризики разные делала, на курсы по экстремальному вождению обоих записала. Оказалось, все было зря. Как только в отдел пришла девчушка с длинными ногами, у моего Кирилла мозги в штаны опустились. Он говорил, что ничего между ними не происходить, но я-то замечала, как он изменился. Возможно, ничего и не происходило, но это был вопрос времени.

— Что ж Кирюша, спасибо что рогатой не оставил, — я пошла на кухню и открыла бутылку вина.

Наполнив бокал рубиновым напитком, отсалютовала своему отражению в окне и залпом осушила. Как я добралась до кровати, помню смутно, зато в пьяном мозгу появилась четкое понимание: нужно начинать жить для себя.

Будние дни, как один, не отличались разнообразием, зато выходные пролетали как реактивный самолет. В двадцать девять лет, я как девочка отплясывала в клубах и нещадно заигрывала с представителями противоположного пола. Некоторые из них были даже очень ничего, но как только флирт грозился перерасти в нечто большее, сбегала, словно кипятком ошпаренная.

Судьбоносный день наступил слишком быстро. Когда увидела Кирилла, входившего в зал суда, сердечко забилось, словно меня сейчас удар хватит. Но я приказала себе держаться и не показывать, как плохо на душе. Решив финансовые вопросы, поделив совместно нажитое имущество, мы расписались в акте гражданского состояния. Шлепок канцелярской печати с надписью «разведен» поставил крест на моей прошлой жизни.

— Удачи, — сказал Кирилл и вышел из зала.

Это слово я проговаривала про себя пока не дошла до квартиры. Услышав скрип за спиной, обернулась. Вика выглядывала из квартиры.

— Ты меня караулила?

— Нет, — она махнула рукой, но щеки предательски покрылись румянцем. — Услышала, как ты замок открываешь.

— Твои дома?

— К свекрови в гости поехали.

— Тогда заходи, отпразднуем начало моей холостяцкой жизни, — я открыла дверь и вошла в квартиру.

Кинув сумку на тумбочку в коридоре, зашла в спальню и переоделась. В это время Вика уже по-хозяйски орудовала на кухне. Когда зашла, на столе уже стояло ваза с фруктами и тарелка нарезанного сыра. Я достала с полки бокалы, вытащила из холодильника бутылку Абрау-Дюрсо и села за стол. Хлопок пробки возвестил начало сегодняшнего вечера.

Первая бутылка прошла под лозунгом — все мужики сво… До середины второй я плакалась о своем одиночестве. Но на ее дне мы нашли истину.

— Надо бы тебе обстановку сменить. В отпуск съездить, — у Вики уже слегка заплетался голос.

— А что? Это мысль. У меня там еще не отгулянные дни за прошлый год остались, — я даже загорелась, давно не испытывала такого азарта.

— Откроем карту, ты закроешь глаза и куда ткнешь пальцем туда и рванешь, — Викусик уже собралась за ноутбуком.

— Я знаю куда хочу поехать, — я схватила ее за руку, останавливая.

— Тогда колись, по-д-руга, — икнув, сказала Вика.

Мы дружно засмеялись, так как икота у моей подружки только усилилась. Я набрала ей стакан воды, периодически прыская от смеха, наблюдала, как она борется с напастью. Когда приступ прекратился, мы осушили остатки игристого, захватив еще одну, пошли в гостиную.

— Сейчас покажу мою мечту, — я достала с полки ноут и нажала на кнопку включения.

— Ой, мать. Что-то я напилась, — нараспев сказала Вика, потягиваясь на диване. — Хорошо-то как, расслабленно.

— Ты сильно-то не расслабляйся, завтра Игорек мальчишек привезет обратно.

— Не порть момент, — она сурово нахмурила брови. — Сегодня я отдыхаю. А если что у меня есть оправдание — я тебя утешала, — Вика заговорщически подмигнула.

— О, нашла, — я развернула ноут экраном к подруге.

— Ого, губа не дурра.

— Сейчас я могу себе это позволить. Кирилл завтра половину стоимости от машины вернет. Да и сбережения у меня есть.

— И когда полетишь?

— Думаю, на конец мая с начальством договорюсь.

— Тогда тост. За приключения, ждущие тебя в путешествии из Лондона в Дублин, — Вика подняла бокал.

— За приключения, — поддержала я.