Глава 27

Глава 27

Кидат шел в покои отца, размышляя, с чем связано беспокойство, которое читалось на лице слуги, так внезапно прервавшего его сон. За прошедшую неделю Чадж выходил к ужину два раза, что нарушило миропорядок в доме, заставив беспокоиться не только родных, но и всех обитателей замка. Даже за его пределами подданные судачили о состоянии короля. Эти вести доносились до ушей Кидата преданными соратниками, которые со стороны наблюдали за настроением жителей близлижайших поселений. Пока Лиана отсутствовала, он самостоятельно примерил на себя роль наследника и считал своим долгом быть в курсе всего происходящего в королевстве. Ему нужно было знать настроение народа для осуществления плана.

Его размышления прервал скрип открывающейся двери.

— Отец, — Кидат в удивлении поднял брови, заходя в окутанные полумраком покои.

— Заходи, сын мой, — раздался необычно сиплый голос со стороны кровати.

Где-то в глубине его души затеплилась искорка тревоги. Кидат подозревал, что отцу нездоровится, но до этого момента не думал, насколько плохи дела. Он медленно приближался к кровати, завешенной палантином. Дрожащими от волнения пальцами, отодвинул полог. Кидат непроизвольно отступил в сторону, шокированный увиденным. Отец сильно изменился: когда-то блестящие чешуйки посерели, напоминая залитый водой камень, темные волосы пучками устилали подушку, словно кто-то вырвал их из головы, яркие глаза застилала белая пелена, превращая их в стеклянные шары, не выражающие никаких эмоций.

— Кидат, — Чадж растерянно повернул голову в сторону сына, сомневаясь, что тот все еще стоит рядом.

— Я здесь, — пересилив ужас, Кидат взял протянутую отцом руку в свою ладонь и сел рядом.

— Мальчик мой, ты нашел Лиану? — в его голосе слышалась надежда.

Услышав имя сестры, Кидат невольно чуть сильнее сжал руку родителя и повременил с ответом, чтобы не сказать лишнего. Ярость погасила тревогу, смела напрочь сочувствие к лежащему перед ним отцу. В этот момент он мог думать лишь о том, как его руки сомкнуться на шее старика, все сильнее сдавливая горло пока блаженный хруст не успокоит их обоих. Слепота Чаджа стала спасением для Кидата: отцу стоило только раз взглянуть на сына, и он тот час бы распознал его план.

— Нет, — стараясь говорить спокойно, ответил Кидат.

— Тогда мне остается надеяться только на тебя, — с ноткой разочарования, прохрипел Чадж. — Ты должен поторопить Хэлла. Только сила фелона способна исцелить мое тело.

— Мы ожидаем его сегодня. Ты забыл?

— О…, — Чадж в удивлении приподнял одну бровь, — значит не все еще потеряно. Тогда пригласи слугу, пусть он поможет мне выглядеть достойно перед женихом твоей сестры.

Кидат разочарованно махнул головой, но не осмелился ослушаться родителя. И после того, как в покои вошел личный помощник короля, спешно ретировался. Он шел по извилистым коридорам дворца, кипя от гнева и негодования. В его голове не укладывалось, что за столько лет, он — первый сын до сих пор не смог завоевать уважения отца. Если бы во дворце была Лиана, Чадж даже и не вспомнил о его существовании. Сегодня, у него просто не было выбора.

— Это не справедливо, — Кидат резко остановился и со всей силы всадил кулак в ближайшую глинную стену.

Он и не заметил, что ноги привели его к покоям сестры, то которую он в тайне желал все эти годы. Айилин — она была для него глотком свежего воздуха, в этом затхлом, пропитанном сыростью и плесенью замке. В детстве они жили в разных частях замка, разделенные предрассудками родителей. Отец не желал, чтобы дети от разных браков имели нечто общее, пока не вырастут, а мать попросту ненавидела девочек, рассказывая сыновьям от их уродстве и слабоумии. Кидат рос с четким убеждением в своем превосходстве, пока в тридцать лет, отец не познакомил их с Лианой, Айилин и Янилой. В отличие от старших сестре Айилин скромно опустила глаза в пол и молчала. В этот момент что-то дрогнуло в его душе. Отвращение сменилось сочувствием: он действительно пожалел девушку, лишенную разума. Только через пару месяцев Кидат понял, как заблуждался: россказни матери затуманили разум. Лиана оказалась смышленой и искусной воительницей, Янила была начитана и изобретательна, а Айилин добра и щедра на эмоции. Только она искренне сочувствовала брату, когда тот в очередной раз выходил из зала побежденный и униженный Лианой. Он всегда отмахивался от ее попыток поговорить, ощущая свою слабость. При этом его сердце ускоряло бег, а жар поднимался из глубин тела, когда он слышал ее заливистый смех, эхом отражающийся от коридорных стен.

Проходили годы, ненависть к старшей сестре острыми когтями впилась в глубины сознания, откидывая тень и на Айилин. Он пытался избавиться от навязчивых снов, в которых они были вместе и гуляли под лучами солнца, разговаривая о всяких глупостях. Бесконечные любовницы помогали забыться, но лишь на время. Ее образ, словно дымка, окутывал лица, находившихся с ним женщин. Несколько раз, в разгар страсти ее имя слетало с уст, приводя в бешенство очередную пассию. И опять проходили годы, за которые влюбленность Кидата переросла в одержимость. Он жаждал обладать этой женщиной, не смотря ни на что. В его голове засела четкая мысль, что, только проведя с ней ночь, сможет очистить голову и выкинуть Айилин из своей жизни.

В один из вечеров, он слегка перебрал ликера, задурманившего разум, с твердым намерением получить желаемое отправился в спальню Айилин. До сих пор, стоило закрыть глаза, он видел ее испуганный взгляд, а слух режут истошные крики и мольбы о помощи. Это сейчас они тревожат душу, вызывая отвращение к самому себе. А тогда хруст рвущейся ткани и ее нагое тело, только больше распаляли. Кидат убеждал себя, что Айилин это нравится, и она упирается лишь из-за целомудренности и толики упрямства. Только появление Лианы не дало ему совершить роковую ошибку. Это сейчас он это понимал и отчасти был ей благодарен за это. Но тогда, ладони чесались от желания перерезать мерзавке горло. Ему пришлось ретироваться, опьянение не лучший помощник в схватке, но обида и разочарование еще больше укрепили желание избавиться от Лианы.

Последующий разговор с отцом окончательно убедил принца в том, что тот никогда не встанет на его сторону. Он скрежетал зубами и с трудом сдерживался, когда из уст сестрицы лились обвинения, а Чадж лишь снисходительно качал головой. Последующий «приговор», словно лезвие резанул по сердцу. С другой стороны стоило поблагодарить родственничков за то, что без этих испытаний он никогда бы не придумал план по завоеванию того, что по праву принадлежало ему. С того дня он не видел Айилин, пока Лиану не отправили в Исалу. Когда же «защитница» покинула замок, он тайком пробирался в крыло сестер и наблюдал за объектом желания со стороны. Теперь он понимал, что влюблен, но это и бесило до невозможности, заставляя его все дальше погружаться в темноту, грозящую поглотить его окончательно. Кидат стал напиваться практически ежедневно. Ему было мало одной женщины, поэтому с каждым разом его спальню заполняло все больше фрейлин, готовый выполнить любое желание.

Из пучины плотских утех и пьянства его вытянул Хэлл. Сейчас, даже смешно подумать, что этот недальновидный нокке смог заставить Кидата снова встать на ноги. Этот юнец, своими руками уничтожал Исалы и преподносил на блюдечке гланурийцам. Смерть Байэлика, исчезновение сестры и болезнь отца, пришлись как-никак кстати. Оставалось завершить сделку и получить фелоны, сила которых, позволит армии гланурийцев вылезти из-под земли и показать всем народом свое истинное величие. Брак с Айилин может укрепить позицию Кидата на троне.

Хэлл, в сопровождении стражников ехал на судьбоносную встречу. Душу терзали сомнения, проявляющиеся во вспотевших ладонях и учащенном биении сердца. На задворках сознания крутилась мысль, что он совершает ошибку, но призрачное видения его величия отметали ее словно назойливого комара. Увесистый мешок с фелонами, покоящийся на поясе был гарантом совершения сделки, которая изменит жизнь навсегда.

Все ближе становились очертания границ с Гланурией. Округлые формы глиняных сопок и девственно зеленые луга, обрамляющие их, всегда навивали скуку. Всю жизнь, наслаждаясь дарами природы, щедрыми теплыми лучами, согревающего землю солнца, Хэлл приходил в ужас, осознавая как скудны познания гланурийцев о мире. Лишь их полукровки создавали поселения на поверхности, где занимались земледелием и охотой. Но Чадж настаивал, чтобы они находились как можно дальше от столицы, дабы не вызывать раздражения чистокровных господ. И только ночью Гланурия преображалась: Сотни огней загорались на вершинах сопок, освещая путь тем, кто решил выбраться на поверхность, чтобы подышать свежим воздухом и развлечься в тавернах. Некоторые смельчаки умудрялись пересекать границы Исалы, но не многие вернулись домой. Хотя кому-то удавалось заманить к себе глупенькую ноккийку, а потом произвести потомство, которое трудилось на земле всю оставшуюся жизнь, обеспечивая родителю выживание и достойную жизнь.

Хэлл презирал их законы, но Лиана, на короткое время заставила его изменить мнение. Но ее последние поступки заставили усомниться во всем. И если бы не братец, так не вовремя вернувшийся в Исалу, вряд ли бы Хэлл заключил столь противоречивый союз. Он еще не рассказал Чаджу, что Байэлик жив. Зная, что рано или поздно это все равно придется сделать, он все же выбрал второе, не желая дать повод усомниться в своей силе.

До места назначения оставалось не больше двух миль, а Хэлл не мог избавиться от тревожного чувства, которое вызывало принятое им решение. Вчера он весь день провел возле матери, рассуждая о том, чью сторону выбрать. Слова Чаджа вселяли уверенность, но план Кидата давал больше простора в выборе дальнейших действий. Тем более брат Лианы не показался ему сильным соперником. Исходя из ее рассказов, тот был чрезмерно импульсивен и скор в принятии решений, что могло заставить его допустить ошибку.

— Да, ты готовила меня к другому, но…, — он сжал руку матери и встал на колени возле кровати, — я докажу, что ты ошибалась. Скоро Гланурия станет нашим владением. Я найду зелье способное тебя пробудить, и тогда, ты увидишь истинного наследника, способного на многое.

Улыбнувшись собственным воспоминаниям, заставив уняться тревогу, Хэлл въехал в ворота владения Чаджа. У входа в подземный замок его уже ждали несколько слуг, которые помогли спешиться и увели лошадей в конюшни, чтобы те могли отдохнуть после дальней дороги. Вытерев вспотевшие ладони о брюки, поправив растрепавшиеся на ветру волосы, Хэлл последовал за сопровождающим вглубь замка короля Гланурии. Тяжесть мешка с фелонами оттягивала пояс, заставляя каждый раз подтягивать его выше, причиняя дискомфорт. На половине пути к тронному залу, кто-то резко схватил его за руку и затянул в темноту прилегающей комнаты. Холодная рука прикрыла рот, а щелчок дверного замка не предвещал ничего хорошего. Хэлл инстинктивно напрягся, вспоминая в голове все изученные приемы самообороны.

Он попытался вырваться, услышав суету, возникшую в коридоре, но слова: — Это Кидат, — заставили расслабиться.

— К чему это, — отрывая ладонь принца, от своего рта, возмутился Хэлл.

— Прежде чем ты встретишься с отцом, я хочу убедиться, что наши договоренности силе.

— Я не кидаю слова на ветер, иначе не был бы королем.

— Формально, это еще не так, — съязвил Кидат.

— Хм, и ты тоже, — парировал Хэлл.

— Туше, мой друг. Ты их принес? — Кидат зажег лампу.

— Да, — Хэлл похлопал ладошкой по драгоценной ноше.

— Я хочу получить один из них сейчас.

— Нет.

— Это необходимо для нашей безопасности, — слова Кидата звучали искренне, что заставило Хэлла развязать тесемку и достать один из камней.

Он протянул его принцу, а тот жадно выхватил его и поднес к лампе, чтобы лучше рассмотреть.

— Кто бы мог подумать, что в этом невзрачном камне скрыта великая сила, — с восхищением произнес Кидат.

— Ну, да. Тебе не кажется что нам пора, иначе ваша стража что-то заподозрит?

— Иди первый. Я приду позже, — сказал Кидат и скрылся за нишей, спрятанной в стене.

Хэлл вышел из комнаты. Не успел он пройти пары сотни метров, как пара гланурийских стражников, вооруженных клинками выбежала из одного из ответвления коридорной системы замка.

— Ваше высочество мы вас обыскались, — запыхаясь, произнес один из них.

— Скажите спасибо строителю, который умудрился построить не замок, а лабиринт, — невозмутимо сказал Хэлл, давая понять, что не собирается ничего объяснять.

Когда они подошли к дверям, отделяющим его от Чаджа, тревога вновь вернулась, заставляя подергиваться веко над правым глазом. Хэлл понимал, что отступать некуда, поэтому уверенно шагнул через порог, попадая в тронный зал. Он ожидал увидеть как минимум несколько десятков придворных, которые захотят присутствовать на исторической сделке, но кроме закрытого вуалью трона и стоящих позади него охранников никого не оказалось.

— Приветствую тебя Хэлл, — донесся еле слышный голос, из-под вуали.

— Чадж? — неуверенно спросил Хэлл.

— Мне жаль, что я предстал перед тобой в таком виде, но надеюсь, что через некоторое время все изменится. Ты принес их?

— Да. А вы распорядились отдать часть ваших воинов под мое командование?

Дряхлая, темно-серая рука на миг показалась из-под плотной ткани, давая кому-то знак. Через мгновение в зал вошел слуга, несущий на подносе свиток с фамильным гербом Чаджа.

— Разверни его и се увидишь.

Хэлл аккуратно взял свиток и ознакомился с его содержимым. В договоре было прописано именно то, на что он рассчитывал. С таким количеством воинов, не составит труда уничтожить мятежников и завоевать остальные государства. Хэлл улыбнулся, ясно представляя момент триумфа. Аккуратно свернув свиток, он убрал его за пазуху.

— Теперь твой черед выполнить условие, — просипел Чадж.

— Естественно, — Хэлл ехидно приподнял уголки губ и произнес: — Вперед.

Скрытые, до этого мороком ноккийцы ринулись на стражников, защищавших короля. Лязг обнаженных клинков эхом отдавался от стен зала.

— Что происходит? — пытался кричать гланурийский король.

Со стороны коридора доносился топот приближающихся стражников, спешащих на помощь. Хэлл начертил в воздухе замок и взмахом руки отправил его к дверям. Еле видное серебристое свечение окутало деревянное полотно, преграждая путь спасителям.

— Вы, родители, братья! — выкрикивал Хэлл, приближаясь к трону, — Вы так наивны, полагая, что у младших не хватит решительности действовать самостоятельно. Вы так тщеславны, уверяя себя в превосходстве над окружающими, что не видите дальше своего носа. Ну что ж пора за это расплачиваться.

Он стоял напротив Чаджа, когда у его ног лежали два трупа стражников, а в двери ломились те, кто мог спасти своего короля. Хэлл сдернул вуаль и ужаснулся, увидев дряхлого полу лысого старика, пораженного слепотой. Но это не остановило его, наоборот придало решимости. Он схватил его за горло, прижимая к спинке, и поднес к его горлу клинок. В отчаянной попытке спастись, Чадж схватился ладонью за лезвие, отодвигая от себя. Бурые капли крови падали на бежевую ночную рубаху короля, щелчок и ядовитые клыки вышли наружу. Чадж хотел вонзить их в противника, но в этот момент Хэлл резко отстранился, а потом холодный металл острия клинка пронзил подбородок короля, забирая его жизнь. Как только дело было кончено, Хэлл уперся ногой в бездыханное тело противника и резко вырвал, застрявший в черепе клинок. Он стер с него кровь о рубаху короля и положил обратно в ножны.

Через несколько минут потайной ход открылся.

— Идемте, — прокричал Кидат.

Хэлл удивился, что он даже не захотел убедиться в смерти отца, но не стал заострять на этом внимания. До того, как заклинание перестанет действовать осталось не больше пяти минут. За это время его группе необходимо выбраться из дворца и как можно быстрее покинуть Гланурию. Покрыв мороком большую часть воинов, они тайными коридорами добрались до конюшен.

— Теперь пора отдать остальное, — Кидат схватил Хэлла за рукав, когда тот сел на лошадь.

— Всему свое время, — он оттолкнул Кидата и, пришпорив жеребца, помчался прочь.