Глава 28

Бай мчался вперед, стараясь обогнать ветер, чтобы как можно быстрее попасть в деревню Тиадре. Первый день пути прошел вдалеке от поселений ноккийцев, поэтому он сделал лишь три вынужденные остановки. В середине второго дня Байэлик подъехал к Друванхату, но на этот раз, в одиночку, не рискнул пробираться через его чащи. Объезд заставил его потерять еще полтора дня пути, но этого того стоило. Утром четвертого дня его разбудил запах гари, настойчиво проникавший в ноздри. Байэлик закашлялся и сел на импровизированной постели из листьев. Coacalina, привязанный к стволу дерева, нервно метался из стороны в сторону, пытаясь освободиться.

За его спиной Бай увидел столб черного дыма. Наскоро собрав седельную сумку, он сел на коня и поехал в том направлении, где явно случилась беда. Метров за пятьсот взгляду открылась ужасающая картина: объятые пламенем дома, вокруг которых суетливо бегали их хозяева, стараясь спасти хоть что-то из пожиток. Чем ближе он подъезжал, тем отчетливей слышал крики и женский плач плачь. В самом начале деревне Бай остановился, увидев, сидящую на земле ноккийку, прижимающую к себе бездыханное тело ребенка. Она закрывала его своим телом, лишь израненные ножки торчали наружу. Ее вой, ледяной волной окатил принца, заставив сердце сжаться от жалости. Бай спешился и стал пошел дальше. На улочках то тут, то там лежали растерзанные тела. Для убийц совершивших нападения не было никакой разницы кого убивать: одинаково изуродованы были мужчины, женщины и дети. В его голове не укладывалось, как кто-то мог так жестоко расправиться с жителями этой деревни. А главное для чего? Это поселение находилось далеко от копий, жители занимались земледелием. Ничего ценного от этой вылазки получить бы не удалось. Если только…это не был спланированный акт устрашения. В таком случае слухи быстро расползутся по Исале, заставляя жителей сомневаться в своей защищенности. В таком случае Хэллу недолго сидеть на троне.

Бай должен был помочь этим ноккийцам. В первую очередь нужно справиться с пожаром, а потом попытаться облегчить душевные страдания. Он понимал, что заклинание отнимет большую часть его сил, но и остаться в стороне не мог.

— Ту де сон, ве ле монт, гатели, — протянув руки к небу, произнес Байэлик.

Через несколько минут поднялся сильный ветер, заставляющий кроны деревьев раскачиваться из стороны в сторону. Небо затянуло серыми грозовыми тучами, которые выплеснули на землю, копившуюся в них влагу. Понадобилось полчаса, чтобы последний язычок пламени угас. И как только это произошло, тучи растворились, дав возможность солнцу осушить землю. Бай оглянулся вокруг: не осталось ни одного дома, который не затронул пожар, не было ни одной семьи, которая не потеряла бы близкого. Злость, вот что он сейчас испытывал. Он стоял на месте, сжимая и разжимая кулаки. Неприятный скрежет зубов резанул слух. Только тогда он понял, как сильно сжимает челюсть.

— Спасибо вам, — раздался сзади детский голосок.

— Не за что, — Бай присел. — Где твои родители?

— Там, — детский пальчик указал в сторону, где поверх женского тела лежало мужское.

— Мне так жаль, что я опоздал, — Байэлик притянул малышку к себе и обнял, пытаясь забрать себе ее боль.

Ее маленькие ручки обвились вокруг его шеи, холодные капли слез, словно яд гланурийца обожгли кожу. Сердце принца разрывалось от горя. Он подхватил малышку на руки и подошел к уже собравшимся вместе жителям.

— Это принц, — пронесся в толпе шепот.

— Кто это сделал? — он задал единственный вопрос.

— Гланурийцы, — из толпы выступил рослый мужчина. — И нет, это были не полукровки. Уж не знаю как, но они нашли способ передвигаться под солнцем.

— Ясно.

— Их было слишком много. Мы собирали урожай, поэтому в момент нападения в деревни были лишь старики, женщины и дети. Когда над лесом поднялись клубы дыма, мы помчались назад, но не успели. Уже за пределами деревни удалось убить нескольких, но большинство скрылось, — оправдывался ноккийец, голос которого подрагивал.

Только сейчас Бай обратил внимание, как мало осталось детей и женщин, стариков перебили полностью.

— Я вам обещаю, что отомщу за ваших любимых, — передавая малышку, стоящей рядом ноккийке, сказал Бай.

— Мен зовут Намвоэль. Я глава…был главой этой деревни.

— Ты и твои люди храбро сражались, но теперь вам нужно уходить отсюда. Недалеко от Друванхата есть поселение. Когда доберетесь туда, спроси Наилю. Она вам поможет.

— Мы можем сражаться, — возмутился Намвоэль.

— Я в этом не сомневаюсь и призову вас под знамя моего рода, чтобы дать отпор. Но пока не пришло время, — сказал Бай, углубляясь в толпу. — Каждый из вас сможет отомстить, после чего мы начнем новую жизнь. Верьте мне.

Бай видел, как в потускневших от скорби глазах зажигается искра, которая заставила его поверить в себя. Понадобилось пять часов, чтобы жители смогли сложить в повозки уцелевшие вещи и похоронить близких. Байэлик трудился наравне с остальными. Он не обращал внимания на дрожь в коленях и холодные капли пота, стекающие по спине. Только когда последняя повозка скрылась из вида, он рухнул на землю. Сил не осталось даже на то, чтобы разбить лагерь. Он так и уснул посреди головешек, оставшихся от сгоревших домов, в окружении могил.

Только к концу второй недели пути перед взором показались скалы, где обосновался горный клан. За эти дни он увидел не одну разрушенную деревню. И каждый раз боль и отчаяние этих людей, тяжким грузом ложились на его сердце. Он ни разу не проехал мимо, помогая своему народу, чем мог. И каждый раз находились ноккийцы, готовые, хоть сейчас, вступить в бой. И каждый раз он отправлял их к Наиле.

Все труднее ему было засыпать по ночам: отчаянные крики и плач матерей стояли в ушах, растерзанные, изуродованные тела вот что он видел, когда закрывал глаза. Бай не мог поверить, что его брат закрывал глаза на происходящее. Неужели в его душе не осталось ничего светлого? Как Хэлл мог позволить гланурийцам истреблять его народ?

Чем больше он видел зверств, тем больше понимал Вирявэль. Новой войны не избежать. И чтобы победить, ему надо быть сосредоточенным и заботится только о благе народа. Но пока Дарина не вернется к себе домой, он сомневался, что сможет это сделать.

Эту ночь он провел у подножья горы, где начиналась тропа к деревне Тиадре. И это не было связано с боязнью темноты. Страх заключался в другом — он до дрожжи боялся увидеть Дарину. По телу пробегали мурашки, стоило подумать, что завтра они встретятся вновь. Как бы он не старался, но заглушить природный зов, говорящий, что это его женщина было невозможно. А осознание того, что скоро он отошлет ее назад, заставляла нутро скручиваться в тугой узел. Бай понимал, что Дарина заберет с собой частичку его сердца, но он постарается это пережить.

Утро наступило слишком быстро. Алые лучи солнца осветили долину, отражаясь от водной глади озер яркими бликами. Coacalina мирно щипал траву у кромки озера. Но стоило Баю забраться в седло, нервно забил копытом, почувствовав нервозность хозяина. После двух часов изнуряющего подъема, он стоял у ворот, ожидая, когда охранники пригласят Тиадре. Услышав скрежет открывающихся ворот, Бай нерешительно двинулся вперед. Его сердце учащенно забилось, стоило пересечь границу деревни, глаза метались от лица к лицу в надежде отыскать то, которое он мечтал давно увидеть. Но Дарины не было в числе встречающих. Сердце рухнуло вниз, словно камень падает в бездонную пропасть, ладошки покрылись бисеринками пота, разочарование затмило радость встречи с соратниками.

— Приветствую тебя, — Тиадре распахнул объятья, когда Бай спешился. — Рад, что ты, наконец, к нам присоединился.

— И рад, — Байэлик натянуто улыбнулся, машинально озираясь вокруг.

— Мастер Бай, я, было, собирался отправиться за вами. Да только ворон, принесший благую весть, остановил, — раздался бас, который мог принадлежать только одному человеку.

— Ридус, старый пес, — Бай отстранился от Тиадре и сразу же оказался в медвежьих объятьях главы преторианской стражи. — Где она? — шепотом спросил он.

— Помогает остальным собирать травы. Должна скоро вернуться.

Байэлик не верил своим ушам. Он удивленно посмотрел на Ридуса и по его улыбке понял, что он не врет и Дарина до сих пор находится в Исале. От этого по телу пробежала теплая волна, которая добравшись до сердца, окутала его в мягкий шерстяной кокон. Сразу стало легко, словно руки и ноги освободили от груза камней, тянущих вниз.

— Долг, — пронеслось в его голове.

Это слово заставило Бая тряхнуть головой, прогоняя мальчишескую эйфорию и сосредоточиться на главном — спасении Исалы.

— Нам нужно поговорить, — он взглянул на Ридуса и Тиадре, стоявшего неподалеку.

— Конечно, идите за мной, — Тиадре пошел вперед, уводя принца от ноккийцев, столпившихся на площади.

Бай мечтал о теплой ванне и сухой постели, но это могло подождать. Слишком долго он отсутствовал, ему было необходимо узнать, что произошло за это время. Войдя в комнату, Байэлик остался стоять на пороге, его перепачканная в саже и траве одежда, грозила испортить бархатную обивку кресел, а куски грязи, падающие с сапог оставить следы на ковре.

— Друг мой, — обратился к нему Тиадре, — не тревожит меня убранство комнаты. Проходи и садись.

Устроившись напротив Ридуса, Бай с облегчением оперся о спинку кресла, позволяя мышцам расслабиться. От удовольствия он на секунду прикрыл глаза, но следующие слова заставили его вернуться в реальность.

— Семь дней назад мы узнали, что Чадж мертв. По слухам, твой брат убил его, — голос Тиадре был тверд и серьезен.

Байэлик выпрямился, слегка подаваясь вперед, и свел брови к переносице от удивления. Хэлл? Трудно было поверить, что младший брат способен на хладнокровное убийство, тем более короля другого государства. Он посмотрел на Ридуса, который лишь кивнул головой, давая понять, что это правда.

— Что еще об этом известно?

— Говорят, Хэлл сговорился с Кидатом. После смерти Чаджа он станет королем и предоставит своих воинов для атаки на Терберию. Взамен твой брат обеспечил их фелонами. Не за горами тот день, когда гланурийская армии обратится против нанимателя, — продолжал Тиадре.

— В глубине страны это уже происходит. Только на своем пути я видел десятки сожженных и разграбленных деревень. Сотни ноккийцев погибли: в основном женщины и дети, — рассказал Бай.

— Нам нужно что-то с этим делать, — решительно сказал Ридус.

— И мы сделаем, — Бай успокаивающе положил ладонь на его плечо, — позже.

Его слова возмутили обоих собеседников, но когда Байэлик рассказал про встречу с Вирявэль — они заметно успокоились.

— Так что же будем делать? — Тиадре задал резонный вопрос.

— В деревни Наили находится, по меньшей мере, тысяча мужчин, готовых выступить под моим знаменем. Мы отошлем ворона с посланием, в котором я отдам им приказ о патрулировании ближайших деревень. Ты, — он обратился к Тиадре, — пошлешь гонцов во все стороны Исалы, чтобы они могли предупредить остальные кланы об угрозе. Кто-то откажется присягать на верность и это будет их выбор. Остальные пускай уходят как можно дальше от Хамина, пока мы не вернемся назад.

— Откуда? — удивленно спросил Ридус.

— Мы, мой друг, отправимся в Шокам и Балгор искать новых союзников.

— Они не захотят ввязываться в войну.

— Захотят, как только узнают, что их государства станут следующими. Или, вы думаете, гланурийцы будут довольствоваться Исалой?

— Я пойду с вами, — сказал Тиадре.

— Тебе лучше остаться со своим кланом, — парировал Бай.

— Нет. Тем более мои люди не беззащитны, как обитатели равнин. Нас с детства учат воевать, а природная защита из непреступных скал, поможет в обороне, если потребуется.

— Мои преторианцы останутся здесь и помогут, — уверенно сказал Ридус.

— Ну что ж, решено. Послезавтра, на рассвете мы выдвинемся в путь. А теперь, если вы не против, я бы хотел смыть с себя дорожную пыль и отдохнуть, — Бай встал с кресла.

— Конечно. Твоя комната соседствует с комнатой Ридуса и Дарины. Проводи его, если не сложно. Я пока пойду отдавать распоряжения своим людям, — сказав это, Тиадре ушел, закрыв за собой дверь.

— Ой, не надо на меня так смотреть. Или ты хотел, чтобы она совсем одна осталась, — произнес Ридус, увидев вопросительное выражение на лице принца.

— Конечно, нет, прости, — Бай смутился и отругал себя за нелепые мысли.

Пока они подымались по каменной лестнице, Байэлик то и дело замечал косые взгляды преторианца. Не выдержав, он остановился и сказал:

— Спрашивай.

— Что будет с ней?

— Завтра вечером мы отправим ее на Землю.

— Понятно, — от Байэлика не укрылась горечь, скользнувшая в голосе сурового воина.

— А что ты от меня хочешь? Я не могу позволить ей остаться тут и не только из-за безопасности. Мысли о ней сбивают меня с выбранного пути. Ты это понимаешь? — раздраженно произнес Бай.

— Да. Только ты сам скажешь девочке об этом, — Ридус резко развернулся и пошел вверх.

Они больше не обмолвились не словом. Когда дверь за спиной принца закрылась, он устало прислонился к деревянному полотну и провел ладонью по лицу, словно сметая нелегкие мысли. Устало прикрыв глаза, он еще пару минут простоял у двери, а потом поплелся в ванную, на ходу стягивая грязную одежду. Теплая вода расслабила затекшие мышцы, ароматная соль сняла усталость. Насухо вытершись полотенцем, он надел чистую хлопковую рубаху и льняные штаны. На столе лежали блюда, наполненные съестным, но Бай лишь откусил кусок хлеба и запил его бокалом настойки. Ноги сами привели к постели, в которую он рухнул и погрузился в сон.

К реальности его вернул легкий стук. Он вскочил с места, не понимая, где находится, темнота, в которую погрузилась комната, после заката, еще больше дезориентировала. На несколько секунд ему показалось, что воображение сыграло с ним злую шутку, но новый стук разубедил в этом. Сотворив световой шар, он смог спокойно добраться до двери и открыть ее.

— Привет, — ее голос весенней капелью разлился в ушах, заставляя сердце биться чаще.

Бай, чувствовал себя мальчишкой, пораженный внешним видом Дарины. Еще в Лондоне, он представлял, как она будет выглядеть в их наряде. Но действительность превзошла все ожидания: легкая бежевая рубашка опускалась вниз, прикрывая бедра; узкие коричневые штаны, плотно обтягивали ноги. Это было не платье придворной дамы, но ему это даже понравилась, настолько непосредственно она сейчас выглядела. За это время ее волосы отрасли и легко ложились на плечи. Две передние пряди были сколоты на затылке, как делают ноккийские женщины.

— Я так и буду стоять на пороге? — ее вопрос заставил его отвлечься от созерцания.

— Прости, проходи, — Бай отошел в сторону, давая Дарине возможность войти в комнату.

Он уловил легкий цветочный аромат, исходивший от ее тела, когда Дарина проходила мимо. Этот запах заставил проснуться дремлющие мужские инстинкты. Он закрыл дверь и пошел следом за ней.

— Я рада, что с тобой все в порядке, — сказала она, с волнением в голосе.

Дарина встала возле стола и нервно водила по нему пальцем, рисуя круги, закручивающиеся в спираль.

— Прости, что я затащил тебя сюда, а потом оставил, — встав с другой стороны стола, произнес Бай.

— Ты глупыш. Это стало самым интригующим и незабываемым путешествием в моей жизни. Я так много узнала, что сейчас не могу понять, как жила раньше. Мои заботы и проблемы показались пустыми, детскими капризами. Ты…ты помог мне стать сильнее, — она смущенно опустила глаза.

— Я рад это слышать, — Байэлик сглотнул, борясь с желанием подойти ближе и обнять ее.

— Но ты вернулся. Что теперь будет со мной?

— Ты больше не хочешь вернуться домой? — удивленно спросил он.

— Нет,… то есть да…не совсем, — затараторила она. — Понимаешь, я хочу увидеть родных. Но…остаться хочу с тобой.

Услышав это, Бай вцепился в кромку столешницы. Он был рад, что полумрак комнаты не позволяет ей видеть выражения его лица. Опустив глаза вниз, Бай не знал, что на это ответить.

— А ты…ты еще хочешь, чтобы я осталась?

— Да, да, — кричало его сердце, но разум заставил ответить: — Завтра вечером ты вернешься домой.

Горький вздох заставил его посмотреть на Дарину. Теперь он пожалел, что не видит ее лица. Лишь легкий взмах руки, которая коснулась щеки, дал понять — она плачет. Острое лезвие клинка, в этот момент начало вырезать кусочек его души, но только завтра оно закончит работу. Пока же он в растерянности стоял напротив и не знал, как поступить дальше: прогнать ее или же попросить остаться на ночь.

Легкий шорох ткани заставил его обернуться. Еще секунду назад их разделяла деревянная поверхность стола, а теперь только тридцать сантиметров пространства заполненного воздуха. А в следующее мгновение, Дарина становится на носочки и ее губы касаются его.

— Пускай завтра я уйду, но сегодня ничто не помешает мне остаться, — прошептала она, коснувшись языком мочки его уха.

О большем просить его не стоило. Байэлик подхватил ее на руки, не прерывая поцелуя, и понес на кровать. Он услышал треск рвущейся ткани и стук пуговиц, ударяющихся об пол. А потом ее ладони скользнули по груди, бокам и легким движением помогли снять рубаху. Она лежала перед ним, отдаваясь без остатка. Больше в ее глазах не было печали, лишь искра страсти и еще что-то, что задевало душу. В первый раз они любили друг друга страстно и ненасытно, понимая, что это может быть последний раз. Во второй, разнеженные после теплой ванны это был медленный, доводящий до экстаза акт, позволивший им узнать тела друг друга, и насладится дарами, которые они могут поделиться.

Когда комната наполнилась предрассветными лучами, Дарина спала, уютно устроившись на груди Бая. А он, поглаживая ее плечо и спину, смотрел на нее пытаясь запечатлеть в памяти каждую черту. И пускай сегодня она уйдет, но в запасе есть несколько часов, которые они проведут вместе. Байэлик легонько поцеловал ее в губы, заставив улыбнуться во сне, и закрыл глаза, засыпая рядом с любимой женщиной.