Отрывок последний

«Я верю в тебя так же сильно, как и в себя… — уже в который раз проносились одни и те же слова в голове Девочки. — Исполним наши мечты вместе… С первой твоей улыбкой мы обязательно выпьем тахитати…»

С каждым таким словом, возникающим в ее голове и повторяющимся уже в который десяток раз, воля ее крепчала. Стремительно. Безвозвратно. Несмотря на немыслимо тяжелые принципы, которые, как казалось ей раньше, только тянут ко дну, сейчас она, собравшись всем духом, тянулась к Луне, до которой так хотелось допрыгнуть. Неизмеримую уверенность же эту давал ей огонь, посеянный некогда мертвой мечтой. Мечтой, которую теперь она исполнит во что бы то ни стало! Даже если ей придется добиваться родительского одобрения на то веками. Ни что теперь не осквернит ее сомнениями! Ничто!

«А ведь и вправду, — думалось ей. — Все это время я достойно служила им, — размышляла она о родителях. — Исполняя каждое их повеление, следуя любым их прихотям… Ведь и они должны хотя бы раз ответить мне тем же. Ох, нет! Я не имею права так думать! Они ничего не должны! Только я должна блюсти каждому их слову! Но все же я уверена — у меня получится! Я должна…»

— Дочь моя, — вторгся в ее голову чужой голос. Голос ее матери. Но может ли он быть чужим?

Девочка, наконец, очнулась от глубоких размышлений. Она и их однорукий проводник сейчас стояли в воротах перед буддийским монастырем. Множество обездвиженных тел лежало там, на входной площади. Мертвые, сразу поняла Девочка. И посреди них — ее мать, чье платье нервно колыхал ветер. Стоя к ним спиной, она смотрела вперед — на порожке у храма, практически нагой, мертво стоял ее муж. «безымянный» — Девочки отец.

— Дочь моя, заклинаю тебя: отомсти Миротворцам! — громко протянула женщина.

И Девочка окаменела. В одно жалкое мгновение она была скована новой и теперь единственно существующей для нее мыслью. Слова, сейчас услышанные ею, надежно вгрызлись в ее душу. Она так же отчетливо слышала то, как на ее мечту в тот момент накинули ржавый ошейник и куда-то утащили. Отомсти Миротворцам, — повторно пронеслось в ее голове, и она молча закрыла глаза.

Именно тогда она забыла Эя.

— Что же они наделали… — продолжала женщина. Теперь она уже осознала, что сталось с ее любимым. Сказал ей об этом его взгляд, увидев издалека который, она все почувствовала. — Любимый мой… ненаглядный… вижу, как ты страдаешь… Ненавидь же меня за то, что я не смогла ничего сделать, и за то, что своей слабостью разрушила нашу любовь… Твои глаза… Сколько же в них сейчас боли, — таращившаяся на него, точно помешанная (хотя она в действительности уже потеряла рассудок), продолжала она. «безымянный», чуть приоткрывший рот и пускающий слюну, тем временем бездушно смотрел сквозь нее. Женщина это чувствовала сильнее прочего. — Чертовы Миротворцы… За что же ты заслужил это, ангел мой? Почему же нельзя было нам жить так, как мы всегда мечтали… Но сейчас я знаю, что мне делать. — Медленно перебирая ногами, она зашагала к нему. По пути она подобрала валяющийся около одного из трупов кривой клинок. — Я спасу и тебя, и себя, дорогой…

— Так, значит, он существует. «безымянный». Тот, кто доставил Миротворцам больше всего проблем за всю историю нашего мира, — вслух проговорил Рейм и уважительно склонил голову. Он хотел еще на входе остановить женщину, но не посмел. Не смел говорить ей что-либо он и сейчас — только ждать сейчас было в его власти. — Но кто бы мог подумать, что великий воин — обыкновенный семьянин, совершенно никому до того не известный. И решившийся бросить им вызов только из сложившихся семейных проблем. Я удивлен…

Когда Девочка подняла, наконец, веки, Рейм смерил ее глазами — теперь она была нахмурена. Ее взгляд, источающий странную ненависть, напомнил ему Грома. Правым кулачком она до треска что-то сжимала. Когда это что-то было брошено ею на землю, Рейм сухо покосился к ее ногам — лопнутые стеклом, у ступней лежали наручные часы с ненормальным количеством стрелок.

— Слушаюсь, мама, — сказала Девочка тогда.

— Любимый… сейчас все кончится… — прошептала женщина, вплотную подойдя к некогда «живому» мужу.

Она обвила руками его торс и направила клинок острием ему в спину. — Я… люблю тебя… скоро все будет хорошо… — последнее шепнула она и накрыла его губы своими. Слившись с ним в безответном поцелуе, женщина резко надавила на рукоять и широким лезвием прошила мужа вместе с собой. И соединились они тогда сверкающим под луной металлом.

— А вот это уже плохо, — проговорил отчего-то напрягшийся Рейм. — Не тревожь небытие, и будешь дальше существовать. Прямо как писал Хьегенс. Не стоило ей… Но останавливать ее я не имел права.

Девочка и бровью не повела, когда прозвучало имя ее любимого писателя. Что говорить — даже столь дикий поступок ее матери не пробил твердой серьезности, возникшей на ее лице, и на миллиметр.

Сжав челюсти от боли, женщина прожила еще секунд десять. Так и не сумев хотя бы в последний раз освободить легкие от воздуха, она опустила голову, и дух ее отошел. И тогда «безымянный» наконец пошевелился, что заставило Рейма нахмуриться. Помотав головой, он, все еще живой, сделал два шага в сторону. Неизвестный объект, висящий на неизвестной штуке, торчащей из его груди, потащился за ним. Еще два шага — и объект все еще при нем. «безымянному» это быстро, видимо, осточертело. Он буркнул что-то неразборчивое и толкнул уже мертвую жену в грудь. Толчок был настолько сильным, что, не появись Рейм вовремя над монастырем и не подхвати ее тело, точно улетела бы она далеко за пределы леса. Увидев все это, «безымянный» сначала пугающе широко округлил глаза и осклабился. А после без голоса засмеялся, импульсивно закивав.

— Надо уходить, — пальнул Рейм, приземлившись около Девочки. Та сухо взглянула на него, но ничего не ответила. После она перевела взгляд на своего отца, который сейчас должен был стоять у храма. Однако ее глаза не нашли его там. Замахнувшись рукой, он, будто хищник, с безумной улыбкой намеревался сцапать растопыренной ладонью этих двоих, пока еще живых. Прямо из ниоткуда он возник прямо над ними!

Крах!

По лесу прокатился дьявольский грохот. Двор монастыря, вместо которого там стоял уже громоздкий клуб пыли, был сровнен с землей. Там же было и погребено тело женщины, которую Рейму пришлось оставить, дабы успеть в момент атаки схватить Девочку и сделать ноги.

— Что это с ним? — резко спросила она Рейма.

Скача по воздуху над лесом, тот держал ее рукой, плотнее прижимая к себе, дабы не выронить. И не напрасно — не успел он ей ответить, как «безымянный» вновь выскочил из глуши у них прямо перед глазами и вновь попытался схватить их. Едва не попавшись, Рейму удалось и во второй раз уйти.

Крах!

А лес все разрывался, подкидывая в небо очередные пачки деревьев и земли. «безымянный», увлеченный такой вот игрой, гонял этих двоих из стороны в сторону, не давая им выбраться из этих зарослей бамбука, что уже казались зловещими. Едва Рейм достигал границы леса — высунувший язык «безымянный» выскакивал прямо у него перед носом, заставляя разворачиваться. Он точно с ними играл!

«Черт… — думалось тогда Рейма, все скакавшему и не останавливавшемуся ни на секунду. — Очень плохо… Долго я не протяну… Он невероятно быстр… К тому же, скорее всего, он нами пока просто забавляется, как обезьянка с котятами! Что же будет, когда ему надоест? И это ЕГО-ТО так просто в итоге одолели Миротворцы?! — Тут «безымянный» вновь объявился. Рейм метнулся вниз, ступив на развороченную землю. Дальше он рванул уже бегом».

— Скорее! — бросила ему Девочка. — Мы не можем помереть здесь!

Вдруг что-то холодное он почувствовал своей спиной и инстинктивно обернулся. И тут же замер на месте — так сильно расправленная, что от того даже подрагивающая, ладонь «безымянного» застыла у него прямо перед лицом. Вызванная волна ветра безумно заколыхала его волосы. Полное поражение. В игре «кошки-мышки». Но почему он остановился? Почему же «безымянный», кому игра эта, судя по всему, уже поднадоела, не кончил с этими двумя, а отчего-то так же застыл на месте? И куда сейчас направлен его взор?

Еще пару секунд Рейм, вздрогнувший всем духом, обездвижено стоял на месте. Он не мог прогнать в голове ни мысли. Аура того самого героя, встречи с которым он так ждал, была неимоверно тяжела. Настоящий монстр. Но «безымянный», этот чертовски сильный медиум, как мог он потерпеть поражение, не победив ни одного Миротворца?! Насколько же они… недосягаемы? — наконец смог подумать про себя Рейм. Когда «безымянный», отдав все свое внимание чему-то другому, зашагал от них в сторону, он живо исчез вместе с Девочкой в руке. Той удалось в последний момент разглядеть то, на что променял их ее отец. Это был постер с чьим-то портретом на всю страницу, упавший прямо с неба. На него-то «безымянный» и отвлекся, вмиг позабыв о них с Реймом, будто и вовсе их не существовало.

На том встреча с героем была окончена.

***

Когда те двое, переводя дух, уже шли по шоссе, Рейм про себя все думал: «Каким же глупцом я был! Мне казалось, что той силы, что есть у меня сейчас, достаточно для многого. Но оказалось… Хм, — хмыкнул он. — Я слаб. Слишком слаб. Я и представления не имел, что по земле ходят такие монстры, как этот… А еще тот, в закусочной… И что же, в таком случае, могу я? Толком-то и ни на что не способен. Но я благодарен судьбе за эту встречу… Теперь я примерно понимаю, каков их предел, и к чему тогда мне нужно стремиться. — Он взглянул на звезды. — Подождите же. Всего пару лет, и я стану достаточно сильным. Только пару лет… Мне этого хватит с головой. Как я и говорил — недолго вам осталось, Миротворцы, — домыслил он, нахмурился и уставился на пустующую дорогу».

Тут заговорила его спутница:

— Рейм Незевиль, — тяжело обратилась она к нему. Слегка удивленный, Рейм покосился на нее. — Я требую: возьмите меня с собой и обучите, как уничтожить тех, кого называют Миротворцами!

Не успел он до конца обдумать, что только что сказала эта девчушка, как что-то в небе привлекло его внимание, вместе с вниманием Девочки. Они оба подняли глаза и увидели, как хлынул дождь из постеров с чьим-то портретом. Именно дождь. Несчетное количество их сыпалось отовсюду. Как будто огромная туча, начиненная постерами этими, заполонила всю атмосферу, и теперь, больше не в силах сдерживаться, дала прореху, наградив землю небывалыми до того осадками в виде листов бумаги.

Рейм поймал один из них и взглянул на изображение, обрамленное белой рамкой.

— Он? — удивился было он, узнав это лицо. — Хм, а я и не думал, — смял он постер, являющийся, как оказалось, листовкой с вознаграждением за поимку, — что Миротворцы настолько ничтожны.

***

Это происходило по всему миру, давая крайне плодородную почву для репортеров, журналистов и просто любителей мистики, — портреты с изображением неизвестного сыпались отовсюду. Но никто решительно ничего не мог понять: что это и откуда? Кто же способен на такую глобальную шутку? Но, однако ж, были и те, для которых явление это, столько загадочное для обычного мира, ничем необъяснимым не приходилось. Те, кто звался медиумами. Почти все они поголовно знали того, кто был выбит на бумаге, и за кого обещалась столь сомнительная награда в виде исполнения любого желания.

— Ха! Так, значит, уже настолько они ненавидят его, Миротворцы эти, что уже даже помощи у бродяг просят?! Насмешили! — вовсю обсуждали это те медиумы, которые однажды отказались от столько громкого контракта — бродяги, — и почему теперь были свободны.

Скрытые в тени и неизвестные читателю, это видели даже самые известные мира сего.

— Хо-хо! Ручки-то он им опустил, — бубнил себе под нос какой-то мальчишка, куря трубку. — Если моя дедовская память меня не подводит, уже лет десять они поймать его не могут…

— …и опустились теперь до того, что просят помощи у бродяг, обещая вознаграждение, — так же рассматривала знакомое и ей лицо на бумаге какая-то женщина с длинной-предлинной челкой, заплетенной даже в косу.

— Хм. Глупо. Они никогда его не поймают. На это никто не способен в нашем мире. Он неуловим, — говорили об этом и многие другие.

— Доигрался, придурок чертов, — с ироничной ухмылкой процедила Ахра Незевиль, сидящая сейчас на ветке какого-то большого дерева. Она жевала батон хлеба и рассматривала постер. — Но вряд ли еще родился тот, кто оковать тебя, дьявола, смог бы…

— Ого! Видать, есть личности и не менее занятные, чем Дик. Хайд, — в радость для себя подытожил Эй, рассевшись у края на крыше главной телебашни Эвелингая. Он сжимал в руках цветную листовку. — Ох! Здесь просто до жути интересно!

А тем временем, развалившись с полупустой бутылкой белого вина посреди дороги неизвестного нам города, рассматривал листовку и Лука Озимус по кличке «Джи». Некоторое время он ленно всматривался в изображенное лицо, а как узнал его, слегка улыбнулся. Но улыбка эта быстро сошла, сменившись на какой-то смешной испуг — его губы искривились волной, а брови чуть приподнялись. Он резко подскочил, осмотрелся и после, пьяно шатаясь, зашевелил ногами в сторону темного переулка, не кончая с подозрительными оглядками.

— Черт бы меня… — только и послышалось от него.

Ведь на постере было выбито именно его лицо.