Отрывок четвертый

Спустя полчаса, они уже бродили по главному эвелингайскому парку, что близ улицы Дик. Хайда, и мило беседовали. Говорил в основном Дрюговски, в то время как Ахра за обе щеки уплетала хот-доги. Ее рюкзак и внушающая алебарда были при ней. Все, кто проходил мимо, ненароком косились в сторону не обращающей на это внимания девушки. Вытатуированные руки и холодное оружие — чем не почва для «поглазеть»?

— Кстати, ты вчера отмечал? — заговорила она. — Гуляли в центре? Судя по мусору, которым уборщики заняты сегодня весь день, отметили Ночь Благословения в этом году вы на славу.

Дрюговски промолчал.

— И как там тетя Блюр? Я и для нее подарок приготовила. — Услышав это имя, он поджал губы и опустил голову. Ахра смотрела только вперед и этого не заметила. — А еще Нина, она же…

Внезапно она прервалась и остановилась, на что-то уставившись. Что-то, что девушка увидела за оградой, у деревьев, захлестнуло все ее внимание. Спутник ее тоже остановился и посмотрел в ту же сторону. Там играли дети, перескакивая через неглубокую подозрительную трещину, тянущуюся через весь парк. Было слышно, о чем они говорили.

— Ха-ха! Я, злой дух, пришел, чтобы забрать твоего ученика! — прорычал один мальчишка. Игра, судя по всему, была ролевая. — Я украду его, унесу в свою пещеру и съем.

— Ни за что! Я остановлю тебя! — геройствовал второй персонаж игры, тоже мальчик. Остальные дети были, видимо, вторым планом, массовкой. — Берегись, проклятый злой дух! — Мальчик-герой вытащил спрятанную под курткой палочку и поразил злодея, который тут же со стонами повалился наземь. Массовка заликовала. — Я, благородный защитник Эвелингая — Дик. Хайд, убью каждого злого духа!

Тут Ахра подняла лежащую у ног палку и швырнула ей в детишек, зарядив одному по голове. Тот упал.

— Эй, малолетки! Ну-ка топайте отсюда! — Девушка была в необъяснимой ярости. Дрюговски опешил. — Что, заняться больше нечем? Лучше бы уроки шли учили!

Мальчик, в которого она попала, встал, держась за голову, заплакал и убежал. То же сделали и остальные дети. Все, кто засвидетельствовал этот жестокий поступок со стороны до боли странноватой девчонки, не рискнули с ней связываться. Просто зло покосились.

— Что это, черт побери, было?! — взъелся Дрюговски. Ахра не ответила, а все стояла на месте. — Ахра! Что с тобой? — И тут девушка без слов развернулась и зашагала прочь. Разведя от непонимания руками, он двинул за ней.

Скамейка под большим дубом ей чем-то приглянулась. Она воткнула алебарду в землю, села, бросив рюкзак рядом, и повесила голову, положив руки на колени. Ее сузившиеся зрачки выпученных глаз едва заметно колебались. Она буравила взглядом распластавшиеся под ногами пожелтевшие трупы листьев, в то время как у нее в голове мелькали одни и те же, до боли странноватые картинки: покачивающиеся на ветру горящие пальмы, на фоне застланного черным дымом и искрами неба; лужи крови, раскиданные повсюду; несколько трупов, лежащих у чьих-то ног. Что очевидно — воспоминание было не из приятных. Что очевидно еще — оно было крайне значимым для нее.

Дрюговски, с видом полным сочувствия и сообщающейся печали, медленно подковылял к скамейке и аккуратно сел рядом с Ахрой, которая не обратила на это внимания.

— Ты, должно быть, слышала о Дик. Хайде, — спустя время заговорил он. Улучил момент удачно — Ахра уже чуть расслабилась, плохие мысли, порой резко всплывающие, уже отступили. Дрюговски смог это почувствовать, в силу их близости. — Громкий был человек. В его честь даже одну из центральных улиц назвали.

— Вроде бы он медиумом был? Местным контакты устраивал, — незаметно вклинилась девушка, выпрямившись и облокотившись спиной о спинку скамьи. Теперь она была действительно в норме. — Ничего особенного.

Старик даже не посмотрел на нее, когда она заговорила. Все рассматривая расхаживающую туда-сюда молодежь, он продолжил рассказ:

— Никто не знает, когда был основан Эвелингай. Однако точно известно то, что с самого момента его заселения в определенный день в году, из раза в раз, в ночь, без вести пропадает внушительная цифра человек. Что удивительнее — наши предки почему-то провозгласили этот загадочный день праздником, что не оспаривается и по сей день. И по сей день власти трактуют все эти исчезновения, как простое совпадение. Эвелингай все-таки мировая загадка. Забавный городок…

— А что с Дик. Хайдом? — тускло, безучастно спросила Ахра. — Какое он отношение имеет к этому?

— Те дети, которых ты отругала, восхваляли его. Для них он — супергерой. Идеальное слово. Дик. Хайд — эвелингайский народный супергерой. — Он выделил это голосом. — А знаешь, почему? То время, что он был жив, было самым благоприятным для Эвелингая. В ночь на День Благословения никто не пропадал. Почему-то. — Ахру это чуть заинтересовало. Она этого не знала. — Умер он, правда, молодым. От чего — неизвестно. Просто взял и умер. Будто по команде. Ты читала последний цикл Хьегенса? В рассказе 3.7 он пишет о бессмертном народе, который должен был сам выбирать время смерти. Они рождались с кнопкой вместо правого соска, нажав на которую, умирали. Клацнул — умер. Просто, без заворотов. Вот так и Дик. Хайд умер — просто, без заворотов. Может и у него такая кнопка была? — Дрюговски улыбнулся. — Во всяком случае, по нему весь город страдал. Долгое время.

— Просто смерть, без заворотов… — повторила Ахра. — Занятно ты сказал. Я запомню. Так и распоряжусь — чтобы на моем надгробии было четко вырезано «Умерла просто, без заворотов». Да, точно.

Дрюговски, не открывая рта, посмеялся. После добавил:

— Не доросла ты еще, чтобы такой чести быть удостоенной.

Она, наконец, по-настоящему улыбнулась, добрым взглядом окинула своего спутника, встала, закинула за спину алебарду (что странно, она просто ее притулила к спине — и та будто прилипла) и рюкзак и сказала:

— Интересный ты, Дрюговски. Не без заворотов. — Он усмехнулся. — Ладно, идем отсюда. Что ты там еще говорил? Кино? Отлично, вперед. Заодно еще перекусим, я уже проголодаться успела.

— Только давай на этот раз точно договоримся — больше совершенно никаких разговоров о мистике. — Он встал тоже.

Ахра чуть наклонила голову к плечу и с улыбкой ответила:

— Договорились. Никакой мистики. День без заворотов.

Дрюговски тоже улыбнулся, приобнял ее, и они так и пошли.

Пошли — и вдруг пересеклись с одним совершенно нестранным парнем. Совершенно. Настолько нестранным, что даже не запомнили его. Он был одет в черную майку-борцовку и кепку, козырьком вперед, из-под которой торчали неаккуратные пряди темных волос. Руки держал в карманах черных брюк. Пройдя мимо Ахры, он достал из кармана телефон и кого-то набрал. Вскоре ему ответили.

— Это ничтожество уже здесь, в Эвелингае, — сказал кому-то на том конце совершенно нестранный парень. — Тебе повезло, что я сдержался и не убил ее сразу же. Ахра Незевиль… чертов мусор.