Отрывок второй

Посреди густого леса пятнадцатиметровых бамбуковых деревьев, угрожающе торчащих из земли, лежало тело. Ни с того ни с сего, оно пару часов назад рухнуло прямо с неба. Пусть падающие с неба люди и прочие предметы не редкость для громкого города духов, здесь же, в Китае, такое в диковинку. Ну, наверное.

Нагой мужчина, которому было не больше тридцати, пока, что удивительно, все еще был жив. Хотя поначалу так не казалось. Так как, во-первых, для обычного человека приземление, схожее с его, не сулит ничего хорошего, а во-вторых, подал какие-никакие признаки жизни он только по истечению где-то часа после падения — в какой-то момент он минут на десять вдруг поднялся и, мрачно обездвиженный, так и простоял, словно самый настоящий манекен. Без приукрашиваний. Но затем снова свалился, заняв старое положение. Но это было определенно похоже на то, словно он, доселе и сейчас, просто спал, а поднялся будто бы просто время проверить. И, убедившись, что все в порядке, снова вернулся ко сну. «Так и было задумано, — без слов, но достаточно ясно давал понять его образ». Живой, но безжизненный образ.

Если то имеет значение, этот больно странный мужчина был среднего роста, достаточно крепкого телосложения. Темные волосы непослушными мокрыми прядями свисали над глазами и длинноватой челкой на затылке. И пустое, в полном смысле этого слова, лицо. Именно пустое. Абсолютно. Маловероятно, что такое лицо вообще поддается правильному описанию. Тут, как ни крути, а все равно ничего не выйдет, и все сойдется к одному — девственное, рвано говоря, личико. Вот предположи, что выражение у него строго чем-то недовольное, и тебе именно так и будет казаться. Придумай чего другого — равно такой же эффект. А что на самом деле, одному Покровителю духов только и известно. Возможно…

Так — никак — прошло еще около получаса, и мужчина, вдруг резко подскочив, снова встал на ноги. Но в этот раз, по истечению минут трех, он еще и пару шагов вперед сделал. Но шагов бессмысленных и неосознанных. Как будто он их сделал не потому, что хотел, а потому, что сделал. Вот так все просто.

Ожидаемо или же напротив, мужчина совсем скоро опять толкнулся вперед и плашмя распластался животом вниз на сырой земле. И снова — просто так. Упал потому, что упал. Круг замкнулся. И мыслям здесь не место. «Так не было задумано, но, по правде говоря, я именно так и хотел, — теперь переиначил свои взгляды его немногословный образ».

Лежал мужчина, с головой, повернутой щекой вниз, еще долго. Его глаза были закрыты, но через опущенные веки было видно, что они, будто из страха, как бешенные бегают из стороны в сторону. Губы высохли. С уголка чуть приоткрытого рта к земле тянулась вязкая слюна. Тело же неизвестного было снежно-чистым. Будто кто-то, перед тем как бросить его вниз, тщательнейшим образом начистил его мочалкой. Или же для него самого ванна перед такими вот полетами была нерушимым правилом.

Внезапно послышались легкие шаги, и мужчина тут же раскрыл глаза. Его смотрящее наверх ухо чуть задергалось. Пришел в себя он так внезапно, как будто, казалось, вовсе и не был в отключке, а только со всем вниманием ждал здесь кого-то. Этот кто-то подошел к мужчине со спины и ткнул пару раз в него палкой.

— Эй, дядя, — на китайском языке заговорил лысый мальчишка лет девяти, облаченный в красные одеяния, какие носят буддийские монахи. Мужчина, словно по приказу, резко подскочил и застыл, стоя к нему спиной. Когда так продолжалось уже где-то с полминуты, юный монах не выдержал, сам обошел его, и они встретились взглядами. Мальчик поднял ладонь на уровне груди, ребром к себе и пальцами вверх, и вот так поклонился в знак приветствия. Мужчина же по-прежнему ПРОСТО смотрел на него. Совершенно без мыслей. Но монаху это показалось даже забавным — пугающе пустой взгляд подозрительного незнакомца он не находил чем-то из ряда вон выходящим. И он, не сдержавшись, засмеялся. Мужчина на это ПРОСТО подошел к нему поближе и нагнулся, вперившись взглядом в его лицо. Тот кончил со смехом и заговорил:

— Дядя, вы смешной. Как ваше имя?

Ответа не последовало. Через короткие паузы мальчик продолжал бросаться вопросами:

— И почему вы голый? Что вы здесь делаете? Вы голодны? — Тут мужчина прильнул еще ближе своим лицом к его лицу и потрогал ладонью его лоб. Как вдруг резко развернулся, сделал вперед несколько шагов и снова развалился на земле.

В глазах мальчишки промелькнула искра. Он медленно поднял руку и коснулся того же места, где только что побывала рука незнакомца, холод которой еще держался. И тут, как ему показалось, его осенило. Встреча с этим дядькой не иначе судьбоносный знак, — как свойственно детям, подумалось юному монаху. Он чуть приоткрыл рот от оказанной ему чести. Но тут же быстро сделался нелепо серьезным, закрыл глаза, снова зафиксировал ладонь у груди и что-то чуть слышно зачитал себе под нос. Мужчина тем временем успел еще раз подняться, подпрыгнуть на месте и снова разлечься.

Покончив с молитвой, монах подбежал к распластанному незнакомцу и, дергая его за плечо, заговорил:

— Мистер, вставайте! Я вас отведу в наш монастырь. Там вы оденетесь, поедите. Ну же. — И тут мужчина, в этот раз медленно и не отрывая вытаращенных глаз от мальчишки, поднялся на ноги. Тот довольно улыбнулся, взял его за руку и поманил за собой. Мужчина послушно тронулся, и его повели вглубь леса, где не было ни одной тропинки, а свет даже в полдень был тусклый.

— Вы заблудились, да? — по дороге говорил с ним мальчик. — Ну а что же еще? В этом лесу не бывает других людей. Вам повезло, что я проходил мимо. — Сказав о везении, монах еще острее задумался о смысле их встречи, и оттого у него забегали глаза. — Меня, кстати, Ваши зовут, а вас как?

Безответно.

— Ну ты что, язык проглотил? — сам того не заметив, он вдруг перешел на «ты» и тут же принялся мысленно себя корить за дерзость, как ему думалось, с непростым человеком. Если вообще человеком. И эта мысль возбуждала его еще больше, что выглядело только комичнее. — Или… у тебя… у вас нет имени? — Молчание Ваши расценил как «да» и раскрыл рот от удивления. — И вправду нет имени! Эх, тяжело это, наверное. У вас не было близких, потому и имени? Хм, что же теперь делать… — для вида задумался он, хотя уже давно решил, что будет говорить дальше. — А, знаю! Если хотите, я могу дать тебе… вам имя! — выдал он, с улыбкой повернувшись к мужчине лицом. — Ну-у, только вот какое бы вам подошло лучше всего… Хм, — принялся он оглядываться по сторонам. — Я нашел вас в этом лесу, вы голый, а еще постоянно молчите… Тогда, думаю, вам подойдет «безымянный»! Это хорошее имя. Ну как, нравится? — довольный собою мальчишка остановился в ожидании ответа, который так и не прозвучал. И он, ничего не сказав, снова зашагал вперед, ведя за собой «безымянного».

— «безымянный», а откуда ты пришел? Где твой дом? Что? И дома нет? — Могло показаться, что между этими двумя сформировалась особая связь, благодаря чему они и понимали друг друга без слов. Но все объяснялось буйной фантазией монаха и привычкой все додумывать, принимая это как правду. — Так ты бродяга?! — Тут Ваши опомнился, что снова обратился к взрослому на «ты», и еще раз в голове поругал себя.

До монастыря, место для которого было вырублено в самых дебрях леса, и к которому не вела ни одна тропинка, они добрались быстро. Не слишком большой, даже скорее малый, он был окружен невысокой каменной оградой. У краев входа, что шел через распахнутые большие деревянные ворота, возвышались две высокие сосны, смотревшиеся на фоне бамбуковой гущи в некоторой мере специфично. За воротами простилалась каменная площадь, сейчас пустующая и ведущая к массивному (однако старому), охватывающему большую часть территории храму с трехъярусной крышей. За ним располагалось небольшое подворье, где уже слышалась какая-то жизнь.

— Тебе нельзя сюда в таком виде, — остановился у входа Ваши и повернулся к «безымянному». — Подожди меня здесь. Но только никуда не уходи! А я сейчас принесу тебе одежду, — договорил он и вопросительно кивнул. Полная во всем безучастность «безымянного» за быстрое время стала привычной для монаха. Ловко найдя согласие в его удивительно тихом молчании, он забежал внутрь.

В монастыре искали просветления ровно одиннадцать человек: стодвухлетний настоятель, его главный помощник, двое мальчишек и еще семеро монахов. Большую часть дня они проводили в медитациях, а остающееся время посвящали физическому труду, дабы прокормиться. Хоть и ели они всего ничего. Ввиду непригодности здешней земли для огородничества, монахам приходилось заниматься плотничеством и обменивать свои труды с ближайшими деревушками на рис. Ведь ели они один только рис. Когда-то в пищу здесь употреблялись и кукурузные лепешки, однако настоятель, как-то просидевший под водой три дня и что-то тем временем понявший, запретил и их.

Дорога к целому комплексу плотницких мастерских, веющих временами средневековья и располагающихся на заднем дворе, шла через храм. Иначе попасть туда было нельзя. Так было задумано еще при отстройке монастыря — каждый монах перед началом работы был обязан простоять на голове у большой медной статуей Будды, восседающей по правую сторону при входе в храм, полтора часа, сложив ладони на уровне груди. И только после этого разрешалось пройти дальше и начать трудиться.

Однако Ваши всеми правилами пренебрег, со свистом пролетев мимо невозмутимого Будды и одним прыжком взяв пятнадцать каменных ступеней, спускающихся к заднему двору. Голые по пояс, все сейчас работали. За исключением где-то медитирующего настоятеля, который совсем не нуждался в пище и, возможно, именно поэтому не работал со всеми.

— Брат Ваши, и опять ты прогуливаешь работу, — донеслось откуда-то сбоку, и монах повернулся на голос. Совсем неподалеку, в пяти метрах от него, на земле сидел другой монах-мальчишка и играл на свистульке, в перерывах между мелодиями-коротышками начиная говорить. Что однозначно стоит отметить — в броское отличие от остальных монахов, он не был лысым. Мало того, его темные волосы, убранные в косу, были настолько длинными, что встань он даже на стул, они все равно бы касались земли. Даже челка полностью закрывала ему глаза, оставляя загадкой то, как он все-таки видит.

— Брат Зё, сам-то чего не за работой? — недовольно пробубнил Ваши, когда свистулька вновь заиграла.

Закончив очередную мелодию, Зё ответил:

— Я исполнил порученное и теперь отдыхаю. А что до тебя — брат Танг очень недоволен. Думаю, ты опять будешь неделю голодать.

— А вот и не буду! — усмехнулся Ваши и важно сложил руки на груди. — Я кое-кого в лесу встретил, и этот кто-то нуждался в помощи. А я ему помог. Так что, думаю, брат Танг меня еще и поощрит! Поэтому и не надейтесь, брат Зё.

— Ну вот, ты опять обратился ко мне на «вы». Все еще не избавился от этой дурацкой привычки? — с улыбкой сказал Зё. Ваши напрягся — уже в который раз он оказал брату излишнюю честь. Занервничав и не сдержавшись, он ответил первое, что пришло в голову:

— Молчал бы, патлатый! Вообще не понимаю, как тебя с такой шевелюрой-то в монастырь приняли. — И в подобных ситуациях это первое было обычно единственным.

— Ты кого патлатым назвал?! Драки захотел?! — Некогда само воплощение гармонии в лице Зё за секунды куда-то кануло, трансформировавшись в неконтролируемый пыл. Патлатый, как его обозвали, вдруг подскочил и за ничтожные доли секунды уже очутился перед Ваши, схватив его за воротник. Дразнилка его настолько задела, что он даже мелодию не доиграл, а только отбросил свистульку куда-то в сторону. — Я не виноват, что они отрастают через день после пострига!!!

Их громкую перепалку сразу заметили все здесь трудящиеся. Один из них тут же обратился к занятому шлифовкой бревна Тангу, главному помощнику настоятеля. Но тот уже и сам все увидел:

— Брат Танг, Ваши объявился.

Ваши, довольный тем, что в очередной раз удачно погладил брата против шерсти, уже было хотел в ответную заехать ему по роже. Но тот вдруг живо упростился в лице, каким он был минутой ранее, и отпрянул от Ваши. Так же быстро, как только что сюда подскочил, он ретировался на старое место и занял прежнюю позу, снова взявшись за свистульку. Недоумевающий Ваши еще какое-то время молча и без движений стоял на том же месте, что-то несерьезное прокручивая у себя в голове. После он чуть усмехнулся и легко сказал:

— О, а ты уже меньше злишься на эту дразнилку и быстрее берешь контроль. Тренировки не прошли даром! Неплохо, брат Зё! — искренне порадовался Ваши, и Зё едва заметно улыбнулся. Однако улыбнулся далеко не от похвалы братца, а скорее от того, что брат Танг уже был на подходе. Ваши, что было очевидно для них обоих, ожидала серьезная взбучка.

Главным помощником настоятеля был молодой худощавый мужчина, лет двадцати пяти. Вечно серьезный и молчаливый, но в то же время добродушный и владеющий сказочно светлой улыбкой, он постоянно носил у себя за спиной большой квадратный камень на ремнях, напоминающий рюкзак. На голове у него всегда сидела чашка горячего чая, которую он тоже никогда не убирал, и которая, в свою очередь, сама никогда не сваливалась. Настоятель таких наставлений ему не давал, но сам Танг, еще когда прибыл сюда ребенком, всегда тренировал себя именно так. Потому он и слыл за самого мудрого после настоятеля, хоть и был относительно молод. Братья, бесконечно его уважающие и всегда обращающиеся к нему за советом, что логично — поголовно завидовали ему. И никак они не могли понять — каким образом эта чашка у него на голове так долго держится, словно приклеенная?

Увидев приближающегося и, судя по всему, недовольного Танга, Ваши убегать не стал, чего ждал Зё. Наоборот — он уверенно стреканул ему навстречу, громко заговорив первым:

— Брат Танг, там, в лесу, я нашел дядьку! Он голодный, ему нужно помочь! — тыкая пальцем на выход, сразу заерзал он. Однако Танг, что не удивительно, совершенно ему не верил, думая на очередные враки. Ваши частенько прогуливал работу, и в каждый раз на этот счет у него была очередная история. Врал юный монах настолько искусно, что порой даже сам Танг полностью верил тому, что он говорил, тут же начиная что-то предпринимать. И это не смотря на то, что его столько раз оставляли с носом! В точности, как и всех остальных, которые верили в каждую байку без исключений. — Идем, идем! Быстро захвати свою одежду и за мной — тот дядька голый, поэтому я его сразу не привел. Сейчас ты убедишься, что я не вру!

«О, как всегда — история на пять баллов» — подумал про себя Зё, а вслух сказал следующее: — Ну вот, ты опять путаешься — обратился к старшему брату на «ты». — И он снова заиграл на свистульке.

Опомнившись, Ваши проскрипел зубами и клацнул себя по лбу. Наспех он не особо сердечно попросил прощения, сложив ладони перед грудью и чуть поклонившись, и снова вспыхнул:

— Ну же, идем! Нужно скорее помочь ему! Где твоя одежда? — все не унимался он. Танг вздохнул и решил еще один самый-самый последний раз поверить Ваши. Он отошел за своими красной рубахой и накидкой, развешенными вместе с одеждой других на ограде, что вокруг монастыря. В очередной раз его подкупил неподдельный, как казалось, огонек в глазах Ваши и его чрезмерная живость.

— Ничему жизнь не учит, — только и сказал себе под нос Зё, на момент оторвавшись от свистульки.

Когда молчаливый Танг вместе с возбужденным Ваши и Зё, плетшимся позади, подошли к воротам и кроме двух старушек-сосен и бамбуковой рощи ничего не обнаружили, старший брат весело хмыкнул и с легкой иронией посмотрел на Ваши. Но тот подозрительно натурально играл недоумение — он все бегал глазами по округе, решительно ничего не понимая.

И уже в который раз он так глупо поводил его за нос! Его, главного помощника настоятеля! Зё очень хотел отметить это вслух, но, из страха схлопотать наказание за излишнее умничанье, ограничился улыбкой и тихой игрой на излюбленном инструменте.

— Но… но… он же только что был здесь… — уже начал заикаться Ваши. — Я приказал ему подождать меня… Он… — монах хотел сказать еще что-то, но тут же от этой затеи отказался — ведь он не врал, тогда почему же должен теперь оправдываться?! Совсем несправедливо получилось. Но куда же все-таки делся «безымянный»?

Помолчав еще с полминуты, Ваши недовольно рыкнул, сжав кулачки, грубо выхватил накидку Танга у него из рук и побежал в лес, через спину бросив:

— Он, наверное, испугался! Зря я оставил его! Он не мог далеко уйти! — И Ваши скрылся меж деревьев.

— Хм, а ловко он все это провернул — теперь якобы будет искать таинственного беднягу, а работать так и не придется, — сказал Зё и выдул на свистульке монотонный звук, как бы подытоживающий его заключение.

Брат Танг еще какое-то время молча наблюдал за тем местом, где последний раз виднелся Ваши. Зё все терпеливо ждал, чего же он скажет, не отрывая невидимых глаз от его мокрой спины, прикрытой тренировочным булыжником. И пока шаги Ваши оставались слышимыми, молчание так ничем и не заполнилось.

— Брат Зё, — заговорил Танг. Голос у него был, в такт его доброжелательному взгляду, мягким и приятным, — пожалуйста, верни брата Ваши.

В ответ Зё сыграл двухсекундную мелодию и только после этого побежал по следу Ваши. На бегу он свесил руки, будто те были парализованы. Так, вскоре и он скрылся за деревьями.

Танг только по-доброму еще раз усмехнулся и, развернувшись, собрался было вновь приступить к работе. Как вдруг перед ним возник некто, преградив ему путь, и он замер. Это было так неожиданно, будто, казалось, этот некто все время там так и стоял. А Танг просто позабыл об этом, почему все столь внезапно и вышло.

Но тут они наконец встретились взглядами и надолго застыли в безмолвии.

Этим некто был незнакомый ему нагой мужчина, совершенно ПРОСТО здесь стоящий. Тот самый, на поиски которого отправился Ваши, — «безымянный». Он, возвышаясь над монахом на полголовы, стоял к нему так близко, что Танг чувствовал своим лицом его тяжелое дыхание. И первая мысль, которая пришла ему в голову при виде незнакомца, была не о том, что Ваши в коем-то веке не соврал, и стоило бы сейчас приодеть беднягу. Сказать по правде, он сейчас вообще ни о чем не думал. Эти двое ПРОСТО смотрели друг на друга и совершенно ни о чем не думали. Не думал прежде всего «безымянный», однако это тут же сообщалось Тангу, и он за компанию тоже ни о чем не думал. Взаимовыручка, если можно то так назвать. Просто так нужно, и все.

По истечению неощутимой, как реально когда-то существующей минуты, «безымянный» медленно поднял руку и толкнул указательным пальцем чашку, живущую на голове у Танга. Та брякнулась наземь, разлетевшись на три осколка. Тут «безымянный» вроде бы улыбнулся. И Танг положил руку ему на плечо, с трудом освободив легкие от воздуха.