Отрывок седьмой

Небо стремительно затягивало на удивление приятное глазу серое тучевое полотно. Хотя до этого и было ласково солнечно, казалось, будто сейчас пришло именно то самое время его идеального выхода. Выхода для иронично уместной невзрачности.

Медиум все не отрывал глаз от неба. Со счастливой улыбкой на лице он наслаждался его серостью из окна такси, когда они уже ехали к отелю, что им посоветовал разговорчивый водитель. А разговорчивый от того, что всю дорогу он без остановки рассказывал о своих последних выходных, что он провел с детьми. Женщина тем временем была загружена своими мыслями и, вся на нервах, еле сдерживалась, чтобы снова не зареветь. Дочь ее наблюдала за медиумом и все удивлялась огоньку интереса в его глазах, что без сомнения разожгла пресловутая трепотня таксиста. Он со столько живой улыбкой следил за совершенно бессмысленным монологом того усатого мужичка, что это просто не могло не казаться странным и подозрительным.

— Прости меня, братец, — по приезду прощались они уже как старые друзья, — но вот нам и пора. Удачи! Глядишь, еще и встретимся! — И он крепко пожал ему руку. — Кстати, может, ты знаешь, кто такой Дик. Хайд? — напоследок спросил медиум. Но водитель вдруг молча нажал на газ, и дружба их оборвалась. — Мог и не спрашивать…

Когда они подошли вплотную к парадной двери, женщина резко отпрянула назад и, вытаращив глаза, замахала головой.

— Нет, нет, это не правильно, — расплакалась она уже в который раз. — Нам нельзя терять ни минуты! Может, мы нужны ему прямо сейчас… поэтому, нужно поторопиться! У нас нет времени на это!

Медиум на то выдал недовольный звук и оборвал ее, разведя руками:

— Тебе не о чем беспокоиться. Говорю же тебе, жив он и сейчас где-то прохлаждается. Как я понял из твоих слов, у него нелады с Миротворцами, да? Ну так знай — не могут они убить человека. И это нерушимо. Вот поэтому тебе нужно успокоиться (а вместе с тем и душ принять), — с неприязнью покосился он на ее и изорванное платье и ноги, облаченные в грязь, словно в доспехи, — а после ты мне обо всем и во всех подробностях расскажешь. Как тебе такой расклад?

— Мама, мне кажется, вам стоило бы прислушаться к его словам, — обратилась к ней и Девочка.

— Молчи! — тут же получила она в ответ. — Мы не можем… я… должна поспешить к нему… должна…

Несмотря на ее справедливую, достойную уважения упертость, в финале разгоряченную мамашу все-таки удалось уговорить переждать уже приближающуюся ночь. Она и ее дочь примут горячую ванную, поедят и выспятся — и только после всего этого можно будет начинать поиски, которые, как заверил их медиум, еще до следующего захода солнца с успехом закончатся.

Уже через пятнадцать минут эти трое толкнули дверь в снятый на одну ночь номер, за который пришлось немало отвалить. Странно, что самый обыкновенный, очевидно, мало зарабатывающий таксист зарекомендовал им этот дорогущий отель.

— Ух ты! Не дурно! — заключил медиум, первым делом бегло осмотрев эти двухкомнатные апартаменты, выглядевшие вполне себе шаблонно. Хотя, разве что расставленные, где только можно, горшки и вазы с цветами добавляли этому номерку непривычных, но вместе с тем приятных красок. — Даже очень не дурно!

Женщина вошла с дочуркой внутрь и бросила рюкзак на пол. После она медленно повернулась лицом к принявшемуся нюхать цветы, горшок за горшком, медиуму, и ее иссохшие губы дрогнули:

— Я благодарна вам… Вы можете сказать мне ваше имя?

— Мое? — отвлекся он от цветочной дегустации, доставлявшей ему столько удовольствия. — Ну, я себя называю Эй. И вы меня так зовите. — И он снова уткнулся носом в оранжевый бутон.

— Эй… Хорошо, — протянула она. — Я вам премного благодарна… Вы не представляете, сколько мне…

Но ее перебили:

— Помнится, ты сама, сестра, грызлась за то, чтобы мы ни минуты не теряли, — громко одернул ее медиум. Он закончил с цветами и развалился в кресле. — Иди скорее в ванную. Как и договаривались, это первым делом. А потом уже все остальное.

— Идите же, мама, — вклинилась и Девочка. Она аккуратно уселась на краешек второго кресла, что рядом с окном. — И я за вами.

Смирившаяся женщина наконец одобрительно кивнула и, еле перебирая ногами от предсказанной медиумом усталости, поплелась куда было сказано.

Только зашипел душ, дочурка ее неожиданно заговорила, повернувшись лицом к Эю, что любовался хмурым небом за окном:

— Простите меня, — заставила она и его повернуться. — В самом начале, когда вы к нам подошли, там, на улице, я посчитала вас мошенником. Я извиняюсь.

Медиум улыбчиво хмыкнул и сказал:

— Ох, да ничего страшного. Вам и следовало так думать. Только вот не ожидал, что первой, кто мне об этом скажет, будешь ты. Думалось, твоя мама будет той, кто начнет обижать меня подозрениями. Ну да проехали, — махнул он рукой. — А что же сейчас с тобой? Почему передумала?

— Не знаю. Но теперь я уверена, что вы не лжете — вы и вправду медиум и можете нам помочь. Ничего не спрашивайте. Просто я теперь знаю это — и все. А почему знаю — не знаю. Но только знаю точно, что это так. У вас никогда такого не было? — Эй хотел ей что-то ответить, но она тут же переменила вопрос: — Скажите, вы же солгали маме, что с моим отцом ничего не случится? Только чтобы успокоить ее, да?

— А? С чего это ты взяла? К тому же, сама ведь сказала, что теперь точно знаешь, что я могу вам помочь. А если я найду его мертвым, то помощь не будет засчитана. Не получается ли тогда, что я не солгал?

— Но ведь вы обещали только найти его…

— А-ах, ну что за дела, — недовольно пробубнил он и почесал затылок. — Если я говорю, что помогу, значит — все будет только хорошо. Так уж я привык. Если и предлагать человеку помощь, то только тогда, когда точно знаешь, что сможешь ему помочь. Иначе бы я прошел мимо. Вот прямо как и ты — я просто понял это, что мог бы помочь, и все. А почему — сам не знаю. Такой ответ тебя, наконец, уверит?

— Не могу сказать, — засмотрелась она в окно, как и он теперь. — Да и понять не могу.

— Чего именно?

— С чего бы это случайному прохожему, пусть и медиуму, помогать совершенно незнакомым ему людям. Причем за такую глупую цену… Что же вы задумали?

Эй на то только с иронией, что сразу почувствовала Девочка, посмеялся и ответил:

— Ну да, ну да. Пожалуй… Но разве не достаточно только одного, того самого, осознания своих возможностей, которые могли бы сослужить службу нуждающимся в том беднягам вроде вас?

Девочка хотела сразу же ему чем-то возразить, но отчего-то быстро передумала и замолчала на полминуты. По ее истечению она снова заговорила:

— Странный вы. Я это еще в машине заметила, — невозмутимо выдала она.

— Ну а ты проницательна не по годам. И я это — только посмотрев в твои глаза — понял. О, вот и дождик пошел, — со счастливой улыбкой на лице, будто он ждал того всю жизнь — и вот оно, наконец, случилось, — подскочил Эй и прильнул к окну.

— Дождь… Мама ненавидит его, — вполголоса протянула Девочка, наблюдая за тем, как постепенно размывалась картинка снаружи. — Вы, должно быть, и представить не можете, каково ей сейчас…

— Не любит дождь, значит, — огорченно повторил медиум. — Да уж, капризная у тебя мамаша — все-то ей не нравится. Ну, чего уж поделать… Тогда придется поспешить. Надо бы успеть все сделать до того, как она выйдет, — на этих словах он с хлопком соединил ладоши и потер их друг о друга. Девочка, не понимая, что он имел в виду, недоуменно на него засмотрелась. — А теперь смотри, — кончил он, зажмурился и отчего-то напрягся. С добрую минуту ничего не происходило, пока он там все так и стоял, явно что-то собираясь сделать. Однако уже совсем скоро стало заметно, как дождь постепенно начал затихать, а через тучевую блокаду прорвался первый лучик солнечного света. Такой яркий и теплый. Смотрела Девочка на все это спокойно, не меняясь в и без того невозмутимом лице. Будто видела подобное уже сотни раз — как люди дождь останавливают. И этот дождь еще через полминуты уже совсем пропал, а тучи все быстрее расходились. — Ну вот, — когда закончил, с улыбкой посмотрел на результат своих трудов Эй, уперев руки в бока. — Солнышко тоже хорошо.

Когда тучи уже совсем растворились в ярко-голубом небосводе, а солнце ослепляющим шаром вырисовалось на его фоне, Девочка зажмурилась острых лучей, ударивших в глаза, и отвела взгляд.

— Как ярко, — сухо бросила она. — Но спасибо вам. Это напомнило мне те дни, когда отец делал то же самое для мамы. Ведь она так любит солнце…

— Мм-м? Ты серьезно? Твой отец умеет делать то же? Интересно, — усмехнулся медиум. — Наверно он страшно силен. Но ты знаешь, чтобы научиться вызывать и останавливать дождь, нужно двадцать лет медитировать, сидя все это время прямо под водопадом. Сколько же твоему отцу лет тогда? — посмеялся он.

— Но ведь и вы далеко не старик. Как же научились?

— Ну-у, на сей счет у меня есть свои лазейки, — довольный собой, с наигранно загадочным видом почесал он подбородок.

— Почему же и мой отец не может их иметь?

Эй хотел было чем-то пошутить ей в ответ, но в этот момент вышла из душа ее мама, обвязанная полотенцем. Чистой, а вдобавок и полуголой, она выглядела на порядок привлекательнее, чем десятью минутами ранее.

— Он умер, я знаю… — заиграла всем знакомая пластинка из ее уст. Она облокотилась плечом о стенку, вцепившись глазами, наполовину прикрытыми свинцовыми веками, в пустоту, и ни на кого не обращала внимания. — Это конец для меня… почему же кто-то сломал наше счастье? Кто посмел? Ведь мы были созданы друг для друга… две половинки единой души… Миротворцы… — шепотом протянув последнее, она закатила глаза, и ее ноги подкосились. Но Эй каким-то образом оказался в нужный момент подле нее. Он подхватил ее, отключившуюся, положил на широкую кровать, что была во второй комнате, и заботливо укрыл одеялом. После вернулся к Девочке. Та с места так и не сдвинулась.

— Ну вот — вырубилась. Ты тоже в душ сходи и спать ложись. А я пока… — Он поднял валяющийся на полу рюкзак, выудил оттуда увесистую пачку и с довольным видом сунул ее в карман. — Эх, как же я давно мечтал попробовать эвелингтонский тахитати! Значит, первым делом в бар! А после обязательно заскочить в магазин — прикупить бы одежды вам надо. — Он так легко и свободно, без малейшего угрызения совести, строил планы на растрату чужих денег, что начинало казаться, будто нет в этом ничего плохого. В порядке вещей. И совершенно пустая реакция Девочки на все это тому только потакала.

— Моей маме сейчас невероятно плохо… Вы не можете понять, но… Но я вам очень признательна за все, что вы делаете, — тоном сухим, абсолютно бесчувственным, уже в который раз поблагодарила она медиума. Из ее уст это прозвучало так, будто она того вовсе и не хотела говорить, но что-то ее вынуждало, обязывало. Неизвестно откуда пришедший Эй находил в ней эту неоднозначность интересной, хотя пока того и не показывал. Всегда, равно как и сейчас, когда ей приходилось это из себя выдавливать, она тотчас отворачивалась, боясь быть раскрытой. Но только неудачно.

— Ты слишком много благодаришь. И это плохо, — через спину с улыбкой бросил ей медиум, уже открыв входную дверь и собираясь уйти. — Благодарностями, так же как и извинениями, нельзя разбрасываться направо и налево, по всяким пустякам. А все потому, что чем чаще это делаешь, тем стремительнее они теряют свой вес. И, в конце концов, ты просто станешь бесчувственной. Никто больше не будет тебе верить. Поэтому завязывай. Грядущие тахитати и рассказ о Дик. Хайде — вот, чем отблагодарите. Добрых сновидений. — И он хлопнул дверью.