ГЛАВА 10.

ГЛАВА 10.

Анатолий Филимонович Свахин, первый секретарь Пронского райкома, грузно ступая по мягкой ковровой дорожке, медленно прохаживался вдоль окон своего просторного кабинета. Каждый раз, прежде чем развернуться, останавливался у открытой форточки, вдыхал свежий утренний воздух, рассматривая сверху раскрашенные осенью кроны деревьев, внутренне поджидая полного пробуждения утра, которое вот-вот расцветит багрянцем роскошный райкомовский сквер.

В такие часы у Анатолия Филимоновича когда-то зародившиеся идеи, чётко очерчивались, выстраивались в единое целое, чтобы впоследствии воплотиться в практические дела.

За двадцать с лишним лет партийной работы он не только знал, но, как ему казалось, подсознательно чувствовал приливы и отливы политических страстей, низвергавшихся на район то бурным водопадом, то тихим течением, давая возможность спокойно осмыслить и выбрать максимально верный путь для претворения их в жизнь.

Свахин умел и считал очень важным правильно строить свои отношения с начальством. Ему казалось, что от этого немалую пользу имеет район, а вместе с этим и своя репутация.

— И в этот раз, — размышлял Анатолий Филимонович, — приезд секретаря обкома в район надо использовать максимально.

Вспоминая весь ход их вчерашней встречи и беседы, он, довольно улыбаясь в усы, мысленно смаковал: доверяют ему… ценят возраст, опыт в работе и житейских делах. А что, встретил как надо. В кабинете, уточняя план работы в районе, приметил усталость в его моложавом лице… вовремя предложил отдохнуть, освежил прекрасным вином, а вечером на приречной даче хорошо угостил ужином, где Виктор Андреевич разговорился о новостях в Москве и области.

Потом долго гуляя по освещённым аллеям сада, он то пространно рассуждал о намечающихся новых подходах и путях в развитии сельского хозяйства, то задавал совершенно абстрактные вопросы. Слушая внимательно, Свахин чувствовал, что Градского мучают сомнения, зародившиеся в нём ещё в период работы в аппарате ЦК. До низов тогда доносились лишь отзвуки тех предложений, которые приводились в движение кое-где на свой страх и риск. Теперь, видимо, он вновь выверяет их, слушая самого себя как бы со стороны.

— Не скучаешь ли по селу? Смог ли бы сам содержать подворье?

— А председатели имеют собственное хозяйство?

— Специалисты колхозов, сельхозуправления работают ли в горячую пору на технике? — И тут же сам рассуждал:

— Да когда же председателю своим делом заняться? Надо спешить наряд выдавать, готовить отчёты, сидеть на совещаниях, собраниях, контролировать, погонять всюду нерадивого крестьянина да своих помощников. Как же инженеру сесть за штурвал, испачкаешься, да вдруг что не получится — обсмеют…

— Почему, Анатолий Филимонович, все работники сельских райкомов, исполкомов, все ваши службы тянутся жить в город, не является ли это дурным примером для сельского труженика? А что, если ваш райком разместить в самый заурядный хутор, ну, скажем, где вы завтра проводите занятие, мне помнится, там и новый посёлок строится.

И снова рассудил:

— А мы говорим, плох стал колхозник, село не стало лучше. Если сельский парень закончил сельскохозяйственный институт, техникум и не работает в одной упряжке с мужиком, а состоит в надсмотрщиках и указчиках — мы попросту потеряли средства на учёбу, а в конечном итоге человека для сельского хозяйства.

И вдумчиво добавил:

— А время всё равно придёт — пойдём к мужику с поклоном, если он ещё выживет…

Затем ещё долго рассуждал о внедрении безнарядки, изменении стиля в руководстве и психологии людей в связи с этим. Сокрушался, что какие потребуются могучие рычаги, чтоб изменить всё это.

Знал о новых подходах Анатолий Филимонович, иные не раз пытался примерить в своих хозяйствах, но костюм получался не по росту, или смотрелся белой вороной. Пошить бы форму-то всем, да и надеть, коль видится прямая выгода.

— Посмотрим сегодня, как Виктор Андреевич на совещании разовьёт свои новые мысли. Вот это и будет установка обкома. А новый стиль в работе с кадрами налицо. Приехал не осматривать объекты, не учить хозяйственников, как силос закладывать, а изучать и воспитывать кадры непосредственно в хозяйствах, в поле, на ферме. Что ж, для высокого руководства это полезно, мы-то, считай, каждый день с ними — примелькались — заключил свои мысли Свахин, мельком взглянув на часы, начал перебирать в памяти заботы сегодняшнего ответственного дня.

Чётко представилось первому, как буквально через несколько минут закрутится отлаженный механизм — все работники райкома и сельхозуправления устремятся в массы и не только в эти три колхоза, где намечен маршрут Градского, но и в соседние на всякий случай. А концовка опять всё-таки в «Рассвете» и от того, какое оставят впечатление Бобров и его специалисты, будет зависеть успех намеченного разговора с Виктором Андреевичем.

— Деньги и технику, конечно же, надо давать наверняка, — размышлял Свахин, усаживаясь в кресло, — может ведь получиться и с районом, как у него с «Рассветом». Всё положил, чтоб выбить им средства на строительство дороги к хутору, на жильё, скотные дворы, а сколько выделил техники — одних только кировцев-5, да иной район такого не имеет. А где же отдача? По хлебу колхоз в середнячках, по животноводству тянет ежегодно еле-еле… Вот тебе и «кадры решают всё». Знал Боброва помоложе хватким, сообразительным, любящим дело специалистом. И вроде пошло у него в начале… Помогли сделать образцово-показательным колхоз, наградили — дальше не пошло. Теперь стали подстёгивать, даже объявили выговор — опять не идёт. Каким-то стал нервным, специалистов всех поменял, с парторгом не сработался, откуда-то появилась в нём излишняя самоуверенность, или зазнайство. Теперь парторгом направили к нему опытного товарища, бывшего заведующего отделом райкома. Но если и с ним не сработается, что ж, пусть пеняет на себя…

Снова надолго задумался секретарь райкома, вперив невидящие глаза в бледный силуэт сельской идиллии, изображённой художником на противоположной стене.

— Главная-то беда в том, что не один он такой, а считай, все двадцать за малым исключением. Выскочит кто в чём-то одном, смотришь — увязает в другом. Нет стабильного увеличения урожайности и в получении продукции животноводства. И в целом район снижает по всем показателям, долг прёт уже к сотне миллионов. Где-то есть же опорная точка, должен же он, в конце-то концов, вытянуть район. — Свахин снова встал и нервно большими шагами принялся мерить кабинет, посматривая на часы, чтоб точно выйти к подъезду и в назначенное время подъехать к секретарю обкома. Но его взъерошенные мысли не унимались.

— Нет, видно закормил, занежил я своих председателей, каждый брызнуть хочет, разъезжают на «волгах», что генералы, даже гонор стали выказывать — а дела-то нет. Урезонить! Встряхнуть! Да так, чтоб дым пошёл! — в гневе заметалось его начальственное самолюбие. — Весь райком и сельхозуправление посажу в хозяйства и с полной ответственностью за планы и состояние дел в колхозах. Пусть доходят до каждого тракториста, доярки, а люди всегда поймут, коль надо. Коммунистов расставить на самые ответственные участки, мобилизовать всё, но обеспечить рывок последнего года пятилетки. — И снова с угрозой к руководителям:

— Я им подберу животы, заставлю крутиться днём и ночью! С такой материальной базой — и катиться вниз.., да я себе не прощу, не то кому, поснимаю к чёртовой матери половину, но спуску не дам!

Зашедшая в кабинет высокая худая секретарша доложила, что работники райкома звонили из хозяйств, — всё идёт согласно данных вчера Вами указаний.

Круто повернувшись к ней, Свахин твёрдо отдал дополнительные распоряжения:

— Заведующему общим отделом срочно взять ещё автобус и всех, всех до единого работников райкома на занятия в колхоз «Рассвет», остаётесь вы и диспетчер. Забрать и всех комсомольцев. И ещё, — вечером совещание четвёрки…

Чуть замешкавшись в кабинете, чтоб взять шапку, расслышал, как Анна Фёдоровна сказала кому-то — «страшно не в духе».

— Ишь ты как, — понял Свахин, — даже за настроением подсматривают.

Проходя через приёмную, заметил, что секретарша, обычно чем-то занята, на этот раз стояла по-солдатски и вдогон чётко доложила:

— Машина у подъезда, Анатолий Филимонович.