ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 1.

ЧАСТЬ 2.

ГЛАВА 1.

Зима в этот год словно спохватилась, увидя в середине марта оголённую степь, а в приречьях закрасневшие красноталы, нахмурилась в утро, но, вскоре подобрев, рассыпалась, укрывая землю мягким влажным снегом; а к вечеру взвыв, разошлась вьюгой, зло, бросая колючие горсти снега в лица людей, забивая углы и щели строений, наметая всюду непролазные сугробы.

Василий Петрович Лугов, проснувшись утром, слышал, как мать осторожно, чтоб не разбудить, приехавшего навестить внука, подтопила печь, приготовила завтрак и, заглянув к ним, ушла к себе в комнату.

— Как крепки старые люди, — подумал Василий о матери, — ведь, сколько потрудилась в своей жизни, ни тебе отпусков, ни отдыхов, и годы уже на половине восьмого десятка, а всё ещё управляет по дому. Правильно вчера говорил Петру, чтоб возвращались домой да и жили хозяйством, детей наживали; а себе, кажись, вышло пословицей: «до обеда счастья не было, а к вечеру не жди». Не раз вспомнились ему слова, сказанные по осени Степаном Донцовым об Ирине: «не по тебе баба, с полётом она», — и, как в «воду смотрел», всё так и вышло. Вскоре она поступила на учёбу, а перед новым годом избрали секретарём райкома, зимой же они семьёй переехали на жительство в город. Говорят, и муж меньше пить стал — лечится. — Вот так-то, брат, с носом, значит, — заключил, словно поставил на этом точку Лугов и, не давая больше разгуляться мыслям, резко встал, ощутив в комнате свежесть зимнего утра.

Выйдя на крыльцо отгрестись, он залюбовался краснеющим в востоке небом, на которое с высоты редкозвёздного запада засмотрелась ущербная луна.

— Быть ветру, — подумал Лугов, берясь за дело, улавливая в утренней тишине дыхание в вершинах вновь закоченевших деревьев.

Любили привычные к работе руки Лугова размяться поутру. Сколько за свою жизнь снежных зим разгребли они! И теперь его дорожки по-зимнему становились аккуратными, ровными. Деревянная широкая лопата играла в его крепких руках, дышалось на морозце легко, просторно.

Позавтракав, Василий Петрович заглянул в спальню. Пётр, как в юности, разметавшись на широкой кровати, спал крепким сном. Только залёгшая складка над переносьем да лёгкие залысины, указывали отцу, что сын повзрослел, и жизнь взяла его в свою мялку окончательно и бесповоротно. А из вчерашней беседы с ним он ещё раз убедился, что учёба в институте и три года самостоятельной работы многому его научили. Приятно отцу, что Пётр имеет на всё своё твёрдое мнение, и главное, что не отринул от земли, нутром её чует и живёт с думой о ней, хоть, может, тоже несбыточной, как у него, но своей. «Пусть страдает, — размыслил отец, — крепнет, что квас, — смотришь, выбродит, да и попрёт наружу».

Вечером, после просмотра по телевидению похорон на Красной площади, Пётр прямо высказал отцу, что для нашего государства необходимо, как воздух, постоянное движение вперёд, смелость в делах и мыслях, и что это посильно только молодой энергичной власти. А где это видано, чтоб в наше время человек первого места до глубокой старости, даже до смерти руководил, — сколько этих трауров кряду отгудело.

Отец ещё раз внимательно, как-то с опаской всмотрелся в родные черты сына, аккуратно поправил одеяло и осторожно на цыпочках вышел из спальни.

Одеваясь потеплее, чтобы преодолевать наметённые сугробы, Лугов подумал о том, как бы не опоздать сегодня, зная, что с утра у них в мастерских должно состояться собрание по обсуждению решений состоявшегося внеочередного Пленума ЦК.

От усадьбы он брёл, угадывая свою тропинку лишь по еле приметным ориентирам. Выбравшись на центральную дорогу, оказавшуюся прочищенной тракторной лопатой, он успокоился; тщательно отряхнулся от снега, поёживаясь от пронизывающего ветерка и морозца, осмотрелся, не идёт ли поблизости кто из товарищей.

Тишину выбеленного безбрежья нарушал лишь отдалённый натруженный рык трактора да вплетающиеся в него редкие вскрики неугомонных петухов. Из освеженных снегом подворий и дальних лесопосадок чётким рисунком выделились стволы потемневших в оттепели деревьев.

В такт полегчавшему шагу вновь потекли мысли Лугова свежими воспоминаниями из разговора с сыном: слишком спорными ему показались доводы Петра насчёт подкрашивания колхозных фасадов, внедряемая в них подрядная организация труда и непреодолимые трудности на этом пути, и, пожалуй, опрометчивые обвинения всей колхозной системы в том, что через неё мы не можем насытить рынок продуктами питания, что из-за колхозов пришли в запустение целые области центра России. Он вспомнил, что сын договорился до того, что система ведения сельского хозяйства многих европейских стран оказалась много мобильнее и перспективнее нашей. Василий Петрович и теперь, вспоминая этот разговор, заоглядывался, как бы ни разгадал кто его крамольных мыслей.

Совсем близко замаячила чёрная труба их котельной. Чтоб больше ни о чём не думать, Лугов резко прибавил шагу, оставляя позади неприятный осадок душевной неуверенности и беспокойства.