ГЛАВА 5.

ГЛАВА 5.

По просьбе Лугова и настоянию парторга Бобров согласился рассмотреть подрядный договор объединённой тракторной бригады до утверждения его на правлении колхоза.

Совещание было назначено на вечер. Собравшиеся в ожидании начала молча, рассматривали на столах и стенах кабинета искажённые блики предметов, отражённых лучами закатного солнца. Бобров не спеша листал подшивку с договором, прочитывая отдельные места.

Лидия Приходько, не выдержав образовавшейся тишины, шумнула на всех:

— Что это вы, как последний рис доели, кого ещё ждём-то? — Оглядела всех и, озаряясь догадкой, вставая, досказала враспев: — А, его величество удельного князя Кухаря Ивана Михайловича, пойду, пусть диспетчер ещё по рации крикнет.

В двойной двери что-то с шумом завозилось, загудело грудным мужским басом:

— Лидия Ивановна, что ж ты прямо на людях-то, твой хохол наставит фонарей, как дознается.

— Не лапай! Обрадовался! Сама управлюсь с такими развалинами, — дружески вторила Лидия, вывёртываясь из распахнутого полушубка «удельного князя».

Кухарь, широко улыбаясь, выставив, словно яблоки, раскрасневшиеся плотные щёки, сначала прошёл к председателю — принять его расслабленные, как коровьи соски, пальцы; затем обошёл по кругу каждого, особо крепко и долго пожимал руку главному экономисту.

Инженер Рогов, усаживая механика рядом, упрекнул, что его трактор скоро сгниёт в мастерской, а он — цветёт подсолнухом. На что Кухарь принялся бесконечно упрекать инженерную службу, пока его не остановил председатель.

Договор читал начальник цеха растениеводства агроном Малышев. Все внимательно слушали, не перебивая. Закончив, он коротко глянул на сидящих, помолчал и виноватым голосом сообщил председателю, что экономист сделал такой же договор — отдельно на бригаду Кухаря.

Павел Михайлович усадил агронома, деловито перебирая на столе бумаги, встал, пристально посматривая на притихших специалистов, почти торжественно начал произносить речь. Он говорил о значении успешного завершения пятилетки, что хороший задел на новую может дать только внедряемое передовое в практике сельскохозяйственного производства, и, что мы стоим на пороге нового подъёма в сельском хозяйстве, именно, через могучие агропромышленные комплексы во всей стране. Далее Бобров рассказал об успешной работе крупных подрядных бригад в различных регионах страны, и, что готовятся перейти на подряд многие бригады нашего района и не надо думать, что мы сидим тут всех умнее и изобретаем новое. На что сидящие среагировали коротким оживлением, поняв окончательно, куда клонит председатель. А Бобров, уловив это движение, в своём обычном стиле принялся разносить порядки в теперешних бригадах.

После речи снова установилась тишина; отчётливо проскрипел в соседнем дворе колодезный ворот и плеск наливаемой воды.

И как-то неестественным показалось резкое движение Лидии Приходько, которая, поблёскивая в сумерках взбунтовавшимися от речи глазами, решительно встала, попутно щёлкнула на стене выключателями и, чуть сощурив от света сразу потускневшие глаза, напористо высказалась:

— Да что говорить об этом, Павел Михайлович, тут давно ясно, что кончать с такими безобразиями пора, вон ваш Дубков Фёдор Иванович, алкоголик несчастный, на днях опять на тракторе в магазин приезжал за водкой, видите ли, сапоги у него вёснами промокают. Сидят все там, в бригадах, как кроты по норам, и творят, кому что вздумается. А вы, Алексей Иванович, так прямо у магазина устроились — вот благодать; ваш Колька Седов мне зубы скалил, говорит, шланг протянет, чтоб, не выходя из кузни заливать, позвонил, мол, по телефону — и припадай.

Все смеялись, уткнувшись в ладони, а Кухарь, душевно гогоча до слёз, заикаясь, выговаривал инженеру:

— А ты рационализаторов ищешь, а их хоть… вот сработали.

— Впрочем, Иван Кузьмич, он ещё и комсомолец, а ведёт себя, как последний… — не унималась профсоюзница, но, видно вспомнив, что отклонилась от намеченной линии в речи, продолжила:

— Завтра же надо во всех бригадах провести собрания, всё основательно разъяснить людям и объединяться, а то дотянем до сева и начнём бегать, как всегда, за штаны хвататься…

— Какие прыткие вы все в профсоюзе… И откуда только берётесь такие, — пробубнил Рогов, не глядя на Лидию.

— Оттуда же, откуда и инженеры, — отпарировала Приходько, снова вызвав откровенный смех Кухаря.

Рогов, отвернувшись от неё, неловко поднялся, достал из бокового кармана куртки толстый замусоленный блокнот, полистал и недовольно начал высказывать своё мнение.

— Дело мы начинаем, товарищи, гораздо серьёзнее, чем некоторые тут думают. Знают это прекрасно все наши специалисты. Я поделюсь своими соображениями лишь с технической стороны, почему именно техника толкает нас на объединение в комплексы, что может статься явно ошибочным для нашего хозяйства, хотя ошибаться вроде бы уж больше некуда.

Рогов внимательно посмотрел кругом, пропуская Лидию Ивановну, перелистнул несколько страниц своего гроссбуха, продолжил конкретно:

— Вторая наша дальняя бригада урожай получает из года в год неплохой, справляется в основном и с уборкой; не зря же Кухарь гогочет тут…

— Но, но..., Пётр Палыч, смотри на поворотах, — грозно предостерёг Кухарь, перебивая.

— И объединяться они не хотят категорически. Им бы впору свой колхоз там вновь образовать, но, слышно, названья придумать не могут; так можно помочь не только названием, но и организацией — именно самостоятельную с финансовым счётом подрядную бригаду. Народ там крепкий к земле и технике, а одного-другого бездельника они придавят сами. И смычка у них с соседями есть на чёрный день. А вы, голь перекатная, — Рогов посмотрел, кривясь в улыбке на руководство первой и третьей бригад, — «гоп до кучи». Почему? Техника приходит к нам порой никуда не годная, ремонтная база — сами знаете.., запасные части просишь, как милостыню, или пробиваешь… В итоге получается — бросаешься в одну бригаду — в другой стоят, а в хлебоуборку комбайны по всем полям ищи-свищи; но вы не забывайте, что у нас ещё пять крупных животноводческих ферм, кроме жвачки им курносым тоже кое-что только успевай подавать. А объединимся, как говорят, — «гуртом и батьку бить легче», пойдём сеять — все скопом навалимся, убирать выйдем — комбайны в одну-две загонки, флаги с кормоцехом на край поля — опять вроде лучше. Собственно, инженерной службе будет проще, да и управлять сподручнее.

— Значит, по-вашему, выходит, договор тебе, Кухарь, в зубы и проваливай, побирайся по соседям, как знаешь, вроде как отказываетесь от нас, товарищ инженер.

— Почему это отказываемся, — удивлённо расширил глаза Рогов, — наоборот предлагаю провести опыт двух подрядных бригад — крупной — Лугова и вашей. Техническое обеспечение одинаковое, начальник цеха один, только не забывай, Иван Михайлович, колхоз-то «Рассветом» называется. Все опять посмеялись. Кухарь, осклабившись, подался весь вперёд к усаживающемуся на место Рогову, протянул нутром:

— Так это же другое дело, уважаемый Пётр Палыч, другое.., а то намёки на какого-то дядю пошли-поехали.

Участники совещания прекрасно понимали, что их высказывания и перебранки, и даже шутки окончательно утверждают каждого в своём мнении и что парторг, видно, с каждым из них беседовал по существу, не миновал может и Боброва.

Не могли они знать того напряжения, которое за внешним спокойствием скрывалось в двух людях, облачённых ответственностью за судьбу колхоза.

Парторг Лыков, постоянно находясь в тесном контакте с людьми, чувствовал растущую в них неприязнь к Боброву, к его единоличным решениям в делах колхоза. Он кропотливо, не спеша, изучал и взвешивал суть всех недовольств; отметал наговоры нечестных людей, оправдывал порой несправедливые решения председателя вынужденными обстоятельствами. Его нервозность и частые смены в настроении сначала относил к высокой требовательности, к постоянным переживаниям за дела, к болезни и, наконец, к усталости. Лыков не раз делал попытки через партком и личные беседы изменить стиль в его руководстве коллективом, но окончательно убедился, что его стиль порождён постоянным стремлением к неограниченной власти над людьми. В нём сконцентрировалась какая-то явная боязнь за свой авторитет, нетерпимость к чьему бы там ни было мнению. Даже после того, как парткомом было принято решение по кадрам, он продолжил самостоятельно увольнять и принимать специалистов и сумел всё-таки выдавить из колхоза главного ветврача; чем тот не угодил ему — осталось загадкой для Лыкова. Зато было абсолютно понятным изменившееся к нему отношение ветеранов войны. Они были против введения цеховой системы, заявляя, что на селе никак нельзя вести дело по-рабочему и в зиму при всякой возможности прямо упрекали парторга, что он во всём потакает Боброву. И действительно, получилось так, что по цеховой системе и подряду совет-то с людьми вновь как следует, не держали. — Ещё осталось только не выполнить их наказ по строительству памятника погибшим землякам, — помнились Лыкову осенние решения парткома и Совета ветеранов войны, — как бы ни упустить в текучке дел, — снова возвращаясь к обсуждаемому вопросу, сделал зарубку в памяти Лыков.

Главные специалисты, составляя договор на подряд, не верили в его осуществление, считая слишком слабой экономику, да и вообще специфику колхоза. А Рогов к тому же заявил прямо, что Бобров никогда и никому не позволит малейшей самостоятельности, что всё будет в их подряде решаться только по его указке.

Накануне Лыков попытался доказать Боброву, что люди против объединения бригад, лучше в начале организовать подрядные звенья, но разговора у них не получилось, вышла между ними очередная натяжка, полное непонимание друг друга.

И теперь, внимательно вслушиваясь в каждое движение совещания, его ни на минуту не оставляла мысль — как остановить решимость Боброва, но кроме как всем высказать своё противоположное мнение, другого воздействия на него он не видел.

— Мы решаем, как лучше организовать наше полеводство, чтоб получать постоянно высокие урожаи, но мнения всех не совпадают, — спокойно не вставая, начал вслух рассуждать Лыков. — В конечном итоге, думаю, мы должны сделать так, чтоб труженику это новое дело было по душе… иначе лучше его не начинать — не получится. Но ещё не поздно всё взвесить и решить так, чтоб наш механизатор работал заинтересованно и чувствовал постоянно в своей упряжке руководителя. И второе — мы ошибаемся, считая только себя думающими об урожае и о хорошей счастливой жизни на селе, а он, мол, труженик не думает, что ему лишь бы урвать, да выпить — нет, на поверку это далеко не так. Я днями беседовал с трактористами второй бригады, — Лыков внимательно посмотрел на Кухаря, — они мне больше часу доказывали, что прибавку к урожаю дадут вдвое, если им создать условия для работы, ну, конечно, и заработок чтоб без обману в зависимости от урожая.

— Так я же сам попру на любой технике, пусть инженерная служба поворачивается, сколько можно доставалой работать? — вклинился в разговор механик Кухарь.

— Что верно, то верно — и я, когда работаю на землях своего бывшего хутора Озёрного, — на душе теплеет. Словом, я считаю, надо организовать на первых порах подрядные звенья; нам всем бригадным специалистам — за штурвал, заработную плату агрономической и инженерной службы колхоза поставить в зависимость от урожая, уверен, что дела в полеводстве пойдут гораздо лучше.

— Если так, заявление своё заберу обратно, — отозвался на это механик Брицын.

Снова установилась тишина. Все ждали последнего слова председателя.

Бобров молча, смотрел в стол, выдерживая паузу, не выказывая признаков беспокойства по поводу высказанных предложений.

Лыков неожиданно для себя понял, что именно этот, коротко вспыхнувший разговор надо поддержать твёрдым партийным решением, и, не медля секунды, предложил вопрос объединения обсудить в партгруппах бригад с приглашением механизаторов, затем вынести на партком или даже на общее партийное собрание колхоза.

Бобров, заметно мрачнея, медленно поднялся, нервно перебрав на столе листы договора, явно сдерживая себя, подвёл итог совещанию:

— Значит, решение общего колхозного собрания думаем не выполнять, — при этом он долго смотрел перед собой в одну ему понятную глубину.., затем, не меняя выражения, продолжил, прижимая каждое слово. — Если мы и впредь будем так поступать, то учтите, далеко не уйдём. Но такого мы не допустим, так партия нас руководить не учила… тут, можно сказать, чем-то попахивает, кто-то видать поработал… — снова помолчав, перейдя почти на шёпот, отдал распоряжения, уступив своим коллегам лишь малую толику предполагаемого ими:

— Первую бригаду, товарищ Лугов, перевозите завтра же из хутора, что не успеете — пришлю бульдозер, зарою к чёртовой матери, чтоб и признаков от неё не осталось, шланги они проводят… Третью бригаду свозить будем сразу, как отсеемся и увольнять тоже после, но только по статье. Подряд делайте в этой общей из двух… Иван Михайлович этот год пусть работает, как работал. Вот так и обсуждайте на всех партийных собраниях, — Бобров многозначительно посмотрел на парторга, потом на всех сидящих и, вновь устремив взгляд в одну точку, продолжил наставительно:

— И впредь знайте, чтоб что-то решать — надо пуд соли вместе с крестьянином съесть, научиться всю структуру колхоза и психологию людей досконально распознавать, только тогда иметь смелость решать, а базары разводить никому не советую, не к лицу это солидным людям.

Совещание закончилось. Все молча, потянулись к выходу, пряча в себе вновь рождённые мысли, не глядя друг на друга.