Глава 11

Утром меня разбудил звук автомобильного двигателя. Я открыл глаза и увидел грузовик со странной надписью на кабине «СПЕЦАВТОХОЗЯЙСТВО». Из неё вылезли два потёртых мужичка и оба что-то держали в руках. Что держал первый, я не обратил внимания, потому что я обратил внимание на то, что держал второй. Он держал сосиску! Она распускала шикарный аромат на двадцать метров и для меня она была очень кстати.

— Смотри, вон наглая морда из песочницы торчит. Фьють-фьють! На-на-на! Вкусная сосисочка!

У меня промелькнула было невнятная чёрная мысль, но потом я рассудил, что если он добровольно хочет дать мне сосиску, то, может, он добрый человек? Не похож, правда, но если даже где-то есть подвох, то как же он меня успеет пнуть, если идёт с вытянутой вперёд рукой, на конце которой — сосиска?

Это я сейчас знаю, что на хитрую собаку всегда найдётся хитрый человек, а уж тем более если зарплата этого человека напрямую зависит от того, сколько он поймает собак. А тогда я только потянулся за вожделенной сосиской, как тут же оказался в сачке. Я заорал так, что ночным котам и не снилось, а мужичок самодовольно отвешивал удары:

— Ничего, сейчас успокоишься.

Второй безразлично наблюдал:

— Вот зараза, он полсосиски успел хапнуть! Я думал одной обойдёмся на всех… Ладно, ты вяжи этого, а я посмотрю, что тут ещё за контингент.

Я в это время пронзительно голосил от навалившегося отчаяния. От сетки сачка густо пахло страхом и собачьими слезами, а из кузова машины, к которой волоком притащил меня потёртый мужичок, веяло холодным ужасом и болью. В окнах домов стали закрываться поплотнее форточки, а случайные прохожие отворачивали лица в сторону и ускоряли шаг. Мне нужно успокоиться, я должен что-то придумать! Пока он один, у меня есть призрачный шанс не попасть в этот отвратительный кузов!

Получив очередной сильный удар сапогом, я сделал вид, что мне очень больно, хотя в пылу борьбы почти не обращал на боль внимания, заскулил и умолк.

— Вот, давно бы так, — удовлетворённо сказал мужичок, — а то разорался, как баба при родах. Неровён час, опять какие-нибудь бабки повылазят, начнут махать своими палками. Собачку им жалко! Вот народ! Одни звонят, заберите собаку, она всю ночь гавкает, другие с кулаками бросаются, оставьте собаку в покое. Хрен поймёшь!

Он достал длинную верёвку и петлёй набросил её мне на морду… Но в принципе, что может сделать потёртый мужичок с собакой, которая умеет делать в воздухе сальто? Я резко перехватил верёвку и дернул её на себя, мужичок от неожиданности потерял равновесие и за эту долю секунды я снова обрёл почву под ногами. Скребок был бы мною доволен!

И сразу замелькала земля под моими лапами, засвистел ветер и пыль забивалась в мои пасть и глаза… Мои глаза! Тот, кто видел их в этот момент, стал счастливым очевидцем самых круглых собачьих глаз в мире… Бежать, бежать подальше отсюда! Подальше от этого смрадного кузова, в котором я отчётливо увидел улыбающуюся, потирающую руки собачью смерть. Бежать!

Я очутился на берегу и остановился только когда понял, что вокруг никого нет.

Да! Таких клыков мне еще жизнь не показывала!

Впереди до самого горизонта блестела на солнце вода, но присмотревшись повнимательнее, я не поверил своим глазам: из воды страшными могильными крестами торчали верхушки деревьев. Нет, не время останавливаться! Там, где деревья растут из воды, — там не может быть всё в порядке!

Я рванул вдоль берега, загромождённого топляком, и бежал очень долго, не жалея своих лап, пока спокойная вода не сменилась бурлящим потоком. Еле отдышавшись, я подумал, что никогда ещё так не бегал, даже за машиной, которая увозила Скребка. А сколько раз мне еще предстоит так бегать, а правильнее будет выразится — убегать? Нет, нужно что-то менять! Нужно валить отсюда! Здесь не любят собак и не любят жизнь. Может, прав был Скребок и нужно пробираться туда, где огни? Может там живут другие люди? У счастливых хозяев — счастливые собаки, у несчастных хозяев — счастливых собак не бывает...

Я зашёл в воду по брюхо и начал жадно пить. Вода была ещё холодная но уже не ледяная, и приятно холодила натруженные от бега лапы. Дрожь в теле стала потихоньку уходить, я почувствовал, что пить мне больше некуда, вылез на берег, подцепил из песка дохлую рыбёшку и огляделся. Где-то позади остался родной город, напугавший и чуть не раздавивший меня как ненужную букашку, в который я решил больше не возвращаться, чтобы не испытывать больше и без того не очень-то удачливую судьбу, а передо мной, сколько хватало моих собачьих глаз, светилась и переливалась белыми пенными бурунчиками полноводная сильная река. Чайки с весёлыми криками зависали над водой, пухлые облака лениво покачивали белоснежными боками, и над всем этим, в высоком голубом небе безудержно смеялось яркое солнце...

Думаете, собаки не чувствуют настоящую красоту? Думаете, собаки ничего не понимают? Я говорю не о живописи или балете, а имею в виду всевозможные закаты, горные виды и прочие северные сияния. Не думайте плохо о собаках! Я лежал на тёплом песке, зажмурившись от щекотливого ветерка, и не хотел вспоминать про потёртых мужичков, пинки, мороз, еду и всё остальное. Что может быть прекраснее, чем счастливо избежав неминуемой гибели, лежать и слушать, как спокойные волны монотонно шлёпают по умытому берегу? Хорошо бы ещё залечь в какую-нибудь ложбинку, чтобы меня не было видно издалека, но это потом… потом… а пока, главное, чтобы проснувшись, я опять оказался здесь, и все это вокруг никуда не исчезло...