Глава 29

В субботу позвонила новая староста и поинтересовалась, собираюсь ли я сдавать зачеты, а то они начинаются со среды. Я очень убедительно прокашлял в трубку, что болен, но, может быть, меня во вторник выпишут, так как усиленно лечусь. И тут же нагло, пока девушка не успела повесить трубку, договорился, что староста с комендантом общаги зайдет к Аяне в комнату, возьмет её конспекты и передаст потом мне. Заодно доложил про некоторое улучшение состояния Аянки.

Жизнь, кажется, потихоньку входила в нормальную колею.

Протемпературив два дня, в понедельник я уже был «огурцом», хотя и довольно слабеньким таким, подвядшим. По вечерам Светлана передавала мне сводки состояния Аяны: улучшения были, но без сверхъестественных чудес. А мне-то мечталось, что девушка, воссоединившись с душой, радостно вскочит с койки, как тот зайчик у Чуковского.

Но всё-таки она жива. И, без ложной скромности, благодаря мне. Круто, чё...

Выписавшись, я погряз в учебе, честно пытаясь запихнуть в изрядно сопротивляющуюся голову весь пласт знаний, который предполагалось туда уложить за семестр. Алиса продолжала молчать, и не то чтобы я очень этому печалился, но было за неё как-то тревожно. От Долотова новостей не было, и я сам ему тоже не звонил.

Договорившись со знакомым, я наконец слил с камеры на обычную кассету наше эпичное видео с ритуалом без какого-либо монтажа, всё как есть. И подписал на ярлыке «08.12.2003. В роли шамана — Дамбаева А.Т., видеосъемка и материальное обеспечение — Юраев А.Г.».

Сдавать, конечно, хотелось бы вместе, но раз уж такой форс-мажор, придется мне одному Веника шокировать...

… И сдал! Один экзамен «автоматом» у меня был! Остались ещё три, но я был уверен, что с Аянкиными конспектами да на общей эрудиции и подвешенном языке как-нибудь вырулю. Весь такой на позитиве, я набрал номер Светланы, собираясь заехать в больницу вечером и увидеть наконец спасенную мной принцессу.

— День добрый!

— А… Привет, Артем.

— Что не так? — мгновенно встревожился я. — У Аяны всё нормально? Я приехать хотел сегодня, у меня есть что приятное отметить.

— М-мм, состояние улучшается, не волнуйся, Артем. Вот только с отмечанием, боюсь, ничего не получится, — голос женщины звучал глухо и смущенно.

— Почему? — непонимающе спросил я, хмурясь.

— Тут… м-мм, главврач очень ругался, запретил посещения больных, медсестер за разведенный в корпусе бардак то ли премии лишили, то ли пообещали, что лишат. Всё строго стало.

— Э-э-э… А поговорить-то с Аянкой можно хотя бы?

— Она на процедурах сейчас. И говорить ей пока не разрешают, — быстро ответила Светлана.

— Так, — от моего радужного настроения не осталось и следа. — То есть приехать нельзя, поговорить нельзя.

— Артем, подожди немного, всё наладится, спасибо тебе, что позвонил.

— Ну… Передайте Аяне, что… А, ладно. Ничего не надо. До свидания.

М-да… Нежданчик. Что-то случилось и Светлана не хочет мне говорить? Или… Или всё так, как она и сказала, а я сразу подозреваю что-то большее? Ладно. Зубрим билеты, сдаем зачеты. Дадим ещё пару дней. В выходные сделаю следующую попытку. Если сами, конечно, не позвонят до того времени...

… Не позвонили. Ни Светлана, ни Аяна. Я терпеливо ждал. До Нового года три дня осталось. В понедельник последний зачет, и можно идти в отрыв, да. Вот только праздника как-то не ощущалось. И Алиса пропала совсем. На улицах толпы народа, новый пассажир находился сразу же, как только предыдущего выпускал из машины, так что финансовое положение я чуть-чуть подправил. Ненамного, так как потребовалось уплатить очередной взнос по «добровольной страховке». Узнал, что со следующего года платить придется ещё больше, инфляция, так её и перетак. Когда прикинул получающийся в итоге профит, взгрустнулось. А не платить нельзя. Если хочешь оставаться со всеми зубами, целыми руками-ногами и не сгоревшей машиной. «Nothing personal, just business».

В общем, я почти не удивился, когда Светлана, взяв трубку, сообщила, что приезжать к ним по-прежнему нельзя. И с Аяной поговорить тоже не получится. А ещё, оказывается, после Нового года и этот больничный корпус закрывают на капитальный ремонт. Аяну хотели было перевести для реабилитации и обследования в другую клинику, но Светлана упросила главврача выписать дочку, чтобы можно было увезти её долечиваться в родной город. Можно сказать, не о чем больше тревожиться, всё чудесно и замечательно. Всё зашибись.

Внимательно выслушав виноватую скороговорку Светланы, я задал прямой и очень простой вопрос:

— Аяна за что-то злится на меня?

— Нет, что ты! Ты же спас её! И меня спас, и вообще!

— Светлана, что именно вы от меня скрываете? Она не хочет, чтобы я видел её такой, как сейчас? Что за тайны вдруг появились? Всё-таки физические проблемы? Паралич? Что случилось? Я уже не маленький, говорите всё как есть.

— Нет, что ты! Она сегодня вставала уже сама! С ней всё хорошо, слабая ещё, но врачи говорят, что всё идет очень хорошо, всё наладится!

— То есть она просто не хочет говорить со мной?

— Ну… она не может… Сейчас. Не дави на неё, Артем… Ей очень тяжело!

Помолчав, я как можно спокойнее спросил:

— Правильно я понимаю, что дело не во врачах, а в том, что Аяна не хочет меня видеть?

— Нет! — запротестовала Светлана и стала что-то объяснять, но я уже не слушал, положив перед собой телефон и задумчиво его разглядывая.

Нет. Это была не паранойя. А суровая, б..., реальность. Мавр сделал свое дело, мавр может уйти нах… «Скрипач не нужен, родной». Пока, Аяна, счастливого тебе пути в родные пенаты. Действительно. Если она скоро уезжает, так спасибо сказать и перед вылетом можно. Шоколадку вручить. А я, идиот, размечтался тут о чем-то. Всё, Артем. Хорошо развлекся, а теперь всё закончилось. Можно выдыхать и жить дальше. Спас девчонку? Спас. Ну и молодец. Возьми с полки пирожок. Усталый ковбой медленно уезжает в закат, титры, конец фильма. Просто стесняется девочка в лицо сказать: «Извини, Артем, я тут подумала, ты, конечно, герой, спасибо и всё такое, но я домой, сам понимаешь, со здоровьем не шутят.

Наконец звонок прервался. Но сотовый снова заиграл мелодию вызова. Любимую «Furious Angels» из «Матрицы-2». Мои ноздри раздувались, зубы были крепко, до боли сжаты, в висках стучало, кровь прилила к лицу.

Светлана, бедная, так смущается, что аж краснеет, наверное, когда доча просит её мне по телефону врать. Что ж я, изверг, женщину мучить? К Светлане у меня никаких претензий, только сочувствие. И в общем, если подумать, то всё правильно. К чему эта бессмысленная жестокость? Хвост надо рубить сразу, а не по частям. Молодец, девочка, холодный расчет, тверда как кремень, прям не ожидал, респект и уважуха. Если Аяна в любом случае уезжает, то зачем лишний раз нервы трепать и мне, и себе? Лечиться надо, здоровья набираться, забыть всё нах.., как страшный сон. Если вернется в университет в конце года, то тогда уж увидимся. Может, даже вместе поболтаем, обсудим, посмеемся...

Длинный рингтон доиграл до самого конца и начался снова. А потом я подумал:

Ну что мне, в самом деле, как маленькому до девчачьих игр с игнором опускаться? Несолидно. Взрослые же люди, можем объясниться нормально. Словами через рот, как говорится.

И спокойно поднял телефон к уху:

— Слушаю.

—… рт’м!

— Здравствуй. Аяна.

—… рсти м'ня!… сё… б'сню!

— Аян, тебе тяжело говорить, дай мне, пожалуйста, Светлану, не напрягай связки. И не плачь.

Шорох, невнятное бормотание.

— Артем!

— Да, Светлана. Что вы хотели сказать?

— Артем, не надо так!

— Как?

— Вот так не надо! Аяна к тебе зайдет перед отлетом обязательно! Ей нужно с тобой поговорить, но сейчас она этого сделать не может! Она всё объяснит!

— Я понял. Конечно. До встречи.

И выключил телефон. Совсем выключил и в ящик стола убрал. Невежливо, конечно, но даже у моего терпения был предел. И его, кажется, достигли.

Утром на зачет я пришел небритый, с красными глазами, тремя часами сна в анамнезе и старательно дыша в сторону. Но на вытащенный вопрос ответил вполне удовлетворительно. Ещё и от себя пару анекдотов из реконструкторских баек добавил в тему. Своеобразная подготовка к зачету по истории, конечно, — бухать в компании реконов, но, как видно, для данного предмета эффективная.

Ура, к сессии допущен! Можно чуть расслабиться. А как три экзамена сдам — расслабиться и посерьезнее.

Вот и Новый год. Выполнив сыновний долг по отношению к маме, я завис в шумной компании с намерением приложить всё силы, чтобы проснуться в кровати не в одиночку. Не вышло, однако. Подорванное в армии здоровье много пить не позволяло, а мрачные и почти трезвые — не самые желанные участники веселой новогодней вечеринки. Да и девушек было существенно меньше, чем парней.

Рядом с Викой, с которой мы так зачетно зажгли в августе, в эту ночь сидел здоровенный жлоб, ревниво косящийся на всех возможных конкурентов. На один медляк мне Вику урвать удалось, но ещё даже дотанцевать не успели, как этот качок с багровым лицом собрался зарядить мне в фейс. Не успел, нас растащили. После чего я, не желая дальнейшего развития бессмысленного конфликта, пошел гулять по улицам Москвы образца самого начала две тысячи четвертого года.

Народу была тьма тьмущая. Взрывы петард, бабахающие фейерверки, шампанское в пластиковых стаканчиках, нетрезвое ржание. Угрюмые патрульные бдили, как бы чего не вышло. Терактов новых боялись.

Я медленно и бесцельно шел, застегнув от холодного ветра куртку до горла и натянув на голову капюшон. Практически спокойный. Почти трезвый. Шел и пережевывал жвачку невеселых мыслей...

В стародавние времена таких прекраснодушных и бескорыстных юношей называли рыцарями. Сейчас — лохами. Впрочем, скорее всего, и раньше так считали, просто сейчас неприкрытый цинизм в тренде. Если подбивать баланс, как это принято делать в конце года, то что мы имеем за последние пару месяцев?

Финансовые потери — существенные. Большой убедительный минус. Ещё в ноябре у меня были неплохие сбережения для самостоятельного студента на собственном обеспечении, а сейчас, если бы не мама, на бомж-пакеты перешел бы.

Учеба — более-менее. Пришлось попыхтеть, но на фоне некоторых личностей с особо гуманитарным складом ума я и не слишком надрываясь выглядел неплохо.

Здоровье — так себе. Пальцы правой руки всё ещё сгибались с большим трудом. И рубец на левой ладони не давал забыть о себе. От души я тогда полоснул, не жалеючи. А потом раны инфицировал, так что спасибо Веронике Матвеевне, которая мне их обработала и повязки с противомикробной мазью наложила. И хирургу спасибо, который мне их потом вскрывал и чистил и к которому я на перевязки хожу, сижу в вонючей очереди в душном коридоре среди страждущих и убогих телом.

Личные отношения. Я попытался подсчитать, сколько раз назвал Аяну «моей девушкой» в различных ситуациях и в присутствии разных людей. Но, видимо, это было весьма и весьма преждевременно. Причем мне ведь ничего и не обещали ни разу, я сам, добровольно, с песней бросался на амбразуру...

А что у нас в плюсиках? Чем меня порадовали последние два месяца?

Дружеские посиделки у компа. Совместное поедание вкусняшек. Ага. Только шутил при этом я. И смеялся я. А Аяна улыбалась и готовила еду. Ладно, всё равно приятно вспомнить.

Ещё заветная картинка в памяти: Аянка голой попой кверху. Начало XXI века, клетчатый плед, масло, сыр. В одном экземпляре, уникальная работа, сэр, редчайшая вещь, купите, не пожалеете! М-да...

Ну и, наконец, то, что мне привиделось во время клинической смерти в алкогольно-мухоморном угаре. Глюк, рожденный юношеским мозгом, измученным спермотоксикозом.

Чем больше проходило времени, тем меньше я верил, что это случилось со мной на самом деле. А когда Аяна уедет, мне на память останутся лишь самостоятельно покалеченные пальцы, из-за которых я на прошлой неделе расписывался в ведомости левой рукой.

… Интересно. Может, она меня винит в произошедшем? Да нет… Скорее, ей стыдно стало. Но всё равно, ну не хочешь на шею бросаться как… как там, ну так и не бросайся! Тем более в присутствии мамы неудобно, понимаю. Но вариант «скажи ему, что меня нет дома» с неумелым враньем смущенной Светланы — зачем?? Нет. Не сходится. Галлюцинация это была. Глюк мухоморный из подсознания. Всё по Фрейду. Я же не настоящий шаман, сам себя накрутил, навоображал, что прям раз — и в астрал вышел. Никуда ты, Артем, не вышел. Как сидел у костра, так мордой в снег и рухнул. Но бубен сработал. Значит, как минимум до тамбурина Аяна дотянулась из-за грани, тут всё у нас получилось как надо.

Но о'кей. Предположим, что видение было… Гы, хотел сказать “было в реальности”… Предположим, что Аяна меня действительно обнимала, целовала и прижималась ко мне юным горячим телом. Ага. Щаззз. Ну вдруг. Там прижималась. А здесь ей теперь совестно? Аванс она выдала, так боится, что я зарплату потребую? Как до реального мира дошло, так задний ход включаем?

Я, говорит, всё объясню. Забегу перед отъездом повидаться. На минутку, да.

«Не дави на девочку, — вторит дочке Светлана. — Она всё объяснит. Ей тяжело».

Я, б..., на неё давлю, тяжело бедняжке. Надорвется и сдохнет в глаза мне посмотреть. Если уж при маме стесняется — да вышла бы та из палаты, сделала бы милость. Всё, б..., наладится. Не гони волну, Артем. Чего уж там гнать. Прими, б..., факт, что тебя бортанули. Жестко так. Как там было в байке про удачливого мужика? Даже когда его в сортир головой вниз кинули, он и там на дне золотой браслет нащупал и с ним вынырнул. Нет, Артем Григорьевич в сортир сам ныряет рыбкой. Только не с золотом выныривает, а с г… ом на роже, как и положено...

Я дошел до середины Крымского моста.

… Если б не зима, можно было бы пафосно прыгнуть в воду. От большой и нищасной любви. Нет, прыгнуть-то, конечно, и сейчас можно. Ласточкой. Тут два варианта: либо пробью лед, потому что морозов особых не было, либо изображу красочную новогоднюю картинку красным по белому. Эстетика алой крови на снегу, романтика, б…. Патрульных только жалко. И так у них работа собачья, в новогоднюю ночь пьяных разнимать, а тут ещё и с трупом самоубийцы возиться. И мама расстроится.

А я такой:

— Привет, Алиса, ты чего меня забыла? В голову не заходишь, я соскучился и сам к тебе пришел! Насовсем.

А можно ли повзрослеть и поумнеть после смерти? Это ж сдохнуть: навсегда туповатым подростком остаться… Нет… Извини, Алис, очень тебе сочувствую, но я раздражаюсь как-то слишком быстро в твоем присутствии. Надо будет другую компанию призраков искать. По возможности.

Дедушку Аянкиного спросить придется, он там в теме, сразу видно. Раз — и выкинул меня из астрала, как кутенка. Большой силы шаман, однако. О! А если мне самому в шаманы податься? А что? В бубен стучать умею, с мухоморов, правда, плющит сильно, ну так то, может, с непривычки? Вот только кровь не той системы, что надо. И родимого пятна на… опе нет. Обломись, Артем...

… Я медленно прошел по набережной и спустился вниз, к ровному пространству заснеженного льда. Белое полотно казалось таким лишь издали. Вблизи его испещряли следы рыбаков, буривших лунки, несмотря на все запреты и предупреждения. Пивные бутылки и банки, брошенные с моста пьяными компаниями. Мерзость. Свиньи. Вдруг нестерпимо захотелось уехать подальше от этой вспыхивающей фейерверками клоаки, наполненной миллионами потных угрюмых людей. Это при том, что саму по себе Москву я любил. Обычно. А вот москвичей — не особо.

… Забить на всё, сесть в машину и поехать куда глаза глядят? В любом направлении. А что… Можно… Только как протрезвею. А то на дорогах серые хищники с полосатыми палочками бдят...

И я пошел домой. Спать. Потому что устал и замерз. И быстро заснул — как труп, без сновидений. Впереди был самый первый, самый короткий и бессмысленный день в году, день доедания салатов, головной боли и торжественных зароков в будущем не мешать водку с пивом и шампанским.

… У меня не было ни тазика стремительно портящегося салата, ни прочих атрибутов первого января. Ни елки, ни даже хвойной веточки. И голова не болела. Поэтому Артем Григорьевич Юраев просто пил пиво, смачно хрустел чипсами и играл на компьютере в «Baldur’s Gate II», лучшую компьютерную РПГ-шку всех времен и народов. Спасал сестричку Имоен в компании клерика и вора.