Глава 10

Затем следователь поднял очередной лист из разложенных перед ним бумаг и зачитал:

— Телефонограмма. В ответ на ваш запрос от… сообщаем, что гражданка Дамбаева Аяна Тимуровна переведена в палату интенсивного наблюдения неврологического отделения. С момента поступления она находится в стабильно крайне тяжелом состоянии. Предварительный диагноз: диффузная энцефалопатия, предположительно токсической природы, вызванная неустановленным наркотическим или психотропным препаратом. Кома 6 баллов по шкале Глазго. В настоящее время проводится симптоматическое лечение и лабораторные исследования для уточнения диагноза. Образцы… пациентки переданы в токсикологическую лабораторию с целью определения отравляющего вещества.

— То есть в себя она так и не пришла, — печально уточнил я.

— Да. Следовательно, в настоящее время не может ни подтвердить вашу версию событий, ни опровергнуть её. Родственники потерпевшей поставлены в известность. Когда они прилетят, будет оформлено заявление о возбуждении уголовного дела. Но у нас есть право задержать вас на сорок восемь часов, чтобы, не теряя времени, провести предварительное следствие. Мы работаем только с вами. И с собранными вещественными доказательствами.

— И какими же доказательствами? Да, а в чем меня обвиняют?

— Пока не обвиняют, Артем Григорьевич, а подозревают. Вот копия постановления о вашем задержании.

— Так… В соответствии со статьей 91 УК РФ… по подозрению в совершении преступления, подпадающего под часть 1 статьи 111, часть 1 статьи 132 УК РФ, а также в возможной причастности гражданина Юраева А.Г. к делу №058-2003-072… А можно расшифровку статей?

— Можно. Только на подробное изучение Уголовного Кодекса у вас будет время в камере. А если вкратце: сто одиннадцатая — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, сто тридцать вторая — насильственные действия сексуального характера.

Я похолодел. Звучало как жуткий обвинительный приговор. Мысли смешались в кучу.

Следователь внимательно наблюдал за мной. Произнес безразлично:

— Это лишь предварительно, как основания для задержания. В ходе расследования всё может поменяться. Вы же не рассчитывали, что после всего случившегося уедете на своей машине домой отсыпаться?

— А… А что за дело ноль-пятьдесят-восемь?

— Хороший вопрос. Ваше дело может перейти к другому следователю, тогда узнаете. Пока не обращайте на это внимания, моя задача — расследовать только вчерашний инцидент. Итак, запись идет, внимательно вас слушаю, вопросы буду задавать позже. Говорите всё, что считаете нужным, без ограничений. Начать можете с того, что связывает вас с потерпевшей Дамбаевой Аяной Тимуровной.

Я неуверенно начал:

— С Аяной мы учимся на одном курсе ...

… Выслушав мой краткий пересказ событий, закончившийся на том, что я доехал до поста ГИБДД, следователь остановил запись.

— Замечательная история, Артем Григорьевич. Люблю умных людей со связной речью. И с хорошей фантазией.

— Вы считаете, что я это всё придумал?

— Пока я никак не считаю. Сначала проверю максимум того, что вы сказали. Сверим, как соотносятся с вашей историей найденные нами вещественные доказательства. И для начала у меня возникает, пожалуй, самый интересный вопрос. По вашим словам, вы снимали этот… обряд на камеру.

— Да. До самого последнего момента, — я приободрился. — Просмотрите запись!

— К сожалению, в списке вещей, найденных при вас, видеокамеры нет.

— Как нет? Она же… она же в машине была!

— Вот так. Вот копия подписанного вами акта о досмотре транспортного средства. Смотрите приложение сами.

Я беспомощно взял исписанный бланк и стал вчитываться в неразборчиво нацарапанные строчки.

— Может… завалилась куда-то? Можно ещё раз обыскать машину?

— Можно. Я уже заказал группу экспертов для проверки ваших показаний на месте. Ещё раз посмотрим вашу машину, снимем отпечатки, поищем следы крови, спермы, других жидкостей… Потом поедем с вами в лес. А потом — к вам домой.

— Домой? А что вы собираетесь там искать?

— Всё, — холодно ответил следователь. — К примеру, следы вашего сожительства с потерпевшей.

— Да какого сожи… — начал я и осекся.

Кажется, всё-таки нужен адвокат. Но блин… отца в городе нет, а мама… Я представил, как звоню ей и сообщаю: «Привет, меня тут в изнасиловании подозревают и в нанесении тяжкого вреда, ты не знаешь, случайно, хорошего адвоката?» Полный п....

Тихо спросил:

— А можно пока обойтись… без оповещения родственников? Если камера найдется — на ней всё будет, как я сказал.

— Нельзя. Пока, Артем Григорьевич, о видеокамере известно лишь с ваших слов. Звоните родителям.

— А что уже есть из доказательств? Почему вы решили, что я… насильник?

Следователь на мгновение отвел от меня взгляд, уставившись на стол с документами:

— Сто тридцать первую статью вычеркнули после судмедэкспертизы. Вы подозреваетесь, как я уже сказал, по части первой статьи сто тридцать второй. Насильственные действия сексуального характера. Про разницу почитаете потом.

— А всё-таки?

Следователь порылся в бумагах и зачитал:

— Протокол судебно-медицинской экспертизы… Дамбаева Аяна Тимуровна, 1985 г.р… При первичном осмотре зафиксированы… на теле и голове нанесены рисунки… так, тут подробное описание, идем дальше… Припухлость и эритема мягких тканей лица в щечной области… обширная эритема в районе грудины и солнечного сплетения… резаная рана длиной… шириной… в стадии грануляции на внутренней стороне нижней трети левого предплечья, следы инъекций и инфильтраты на левой и правой ягодице… девственная плева не нарушена… кожные покровы в области… целостны… Отвечая на вопросы, указанные в постановлении, можно резюмировать… потерпевшая активной половой жизнью не жила… следов, квалифицирующихся как относящиеся к сексуальному насилию, не обнаружено… припухлости на щеках вызваны механическим воздействием, изменение цвета кожи и формирующаяся гематома в районе грудины и солнечного сплетения, а также смазанные рисунки на коже указывают на приложение большой физической силы… найденные следы крови на теле принадлежат другому лицу...

В процессе чтения я покраснел, но немного успокоился:

— Ну я вроде про пощечины пояснил? И про массаж сердца?

— Пояснили. Но это лишь ваша версия объяснения, с какой целью вы били гражданку Дамбаеву в грудь и по лицу. А также раздевали. С использованием при этом ножа.

Меня как холодной водой обдало, дыхание перехватило, кровь бросилась в голову.

Следователь внимательно наблюдал за мной.

— Хотите что-то добавить к своим словам?

— Нет, — упрямо ответил я.

— Тогда — набирайте номер.

Следователь вытряхнул мой мобильник из пластикового пакета с биркой и вручил мне.

— Мам… Привет… Мам, ты можешь сейчас говорить? У меня… неприятности. Серьезные. Нет, нет… Я сейчас в Балашихе… Долго объяснять… В общем, я в милиции, меня задержали… Мам, не кричи… Я не виноват ни в чем, поверь… Всё будет хорошо… Мам, не плачь…

— Какой у вас адрес? — обратился я к следователю.

— Проспект Ленина, дом 30.

— Балашиха, Ленина, 30. Мам, не кипишуй. Узнай насчет адвоката.

— Она спрашивает ваш телефон.

— Дайте трубочку, пожалуйста, — протянул руку Дмитрий Викторович.

— Здравствуйте. Следователь СК РФ по Московской области Долотов. С кем я говорю?.. Да, я веду предварительное следствие по делу вашего сына. Мой телефон…

Долотов продиктовал номер телефона, прочитал вслух протокол о моем уголовно-процессуальном задержании, сухо попрощался и, выключив телефон, снова положил его в пакет.

— Хорошо. Для первого раза достаточно, сейчас вас отведут в камеру, после чего поедем на следственные действия. Также вам принесут папку с копиями документов и Уголовный кодекс.

— А можно мне хотя бы шнурки вернуть?

— На выходе из камеры — вернут.

Около получаса я ломал глаза о множество заполненных от руки бланков. Как только жмурился — видел мысленным взором Аяну. Как она падала, как я снимал маску с жуткого безжизненного лица. Голова болела. Нервы были дико напряжены. Временами казалось, что за стеной кто-то плачет. Про мелочи вроде ощущения пристального взгляда в затылок я уже не говорю. Обернувшись в очередной раз, я залез с ногами на койку, скрючился и прижался спиной к холодной стене, опустив голову и обхватив колени.

— Юраев, на выход.

Меня отвезли на штрафную стоянку, где из моей «девятки» стали выкладывать и фотографировать оставшиеся там вещи: шаманскую маску, меховую накидку, все оборванные мной металлические обереги, монтировку, содержимое бардачка, мой нож, пакет с продуктами, домкрат и всякую мелкую автомобильную фигню из багажника.

Всё, кроме видеокамеры. Мне п....

У меня было лишь одно объяснение этому факту, и оно напрямую относилось к гибддшнику по имени Виталий, который вел мою машину.

Затем в салон залез эксперт с чемоданчиком и пыхтел там около получаса, пока все остальные терпеливо ждали.

Следуя моим указаниям, поехали к лесному озеру. Машину остановили, немного не доезжая до того места, где я стоял вчера. Эксперты высыпали из УАЗика и принялись фотографировать оставленные следы. Со вчерашнего дня здесь никто не появлялся, так что картину произошедшего лишь чуть-чуть припорошило легким невесомым снежком. Нашли и запаковали в пакет выброшенную мной бутылку из-под пива. Двинулись все вместе по тропе, время от времени останавливаясь, чтобы фотограф зафиксировал следы на снегу.

— Опа! — воскликнул кто-то из впереди идущих, и следователь насторожился, напоминая вставшую в стойку охотничью собаку. Меня крепко держали за локоть в самом хвосте процессии, так что я не мог понять, чем вызвано возбуждение следственной группы. Впрочем, вскоре мне позволили приблизиться. Следователь кивнул в сторону пожилого эксперта, держащего рукой в перчатке простенький белый хэбэшный лифчик, и спросил:

— Узнаете?

— Нет, — не задумываясь, ответил я, слегка хрипло после долгого молчания, и откашлялся. — Но скорее всего, это Аяны.

— То есть вы не уверены? Вы ранее не видели этот предмет?

— Нет, не видел. Он мог быть в той охапке одежды, которую я нес. Обронил впопыхах, когда бежал назад к машине. Было темно, а я очень торопился.

— Хорошо, — проронил следователь, изучая мое лицо.

На поляне у меня вдруг защемило сердце, горло перехватило. Желудок заурчал, напоминая, что я не ел уже почти сутки. Я украдкой оглянулся, так как у меня снова появилось ощущение, что кто-то сверлит взглядом мой затылок.

Эксперты внимательно осматривали каждый квадратный метр поляны от зияющей открытым входом палатки до березы, бессильно шевелящей опущенными черными ветвями. Сосны мрачно поскрипывали вокруг. Вдалеке снова послышался чей-то плач, и у меня побежали по спине холодные мурашки. Плач был тот же самый, что и там… в КПЗ. Или же очень похожий. Теперь я разбирал его более отчетливо. Женский, тонкий, надрывный.

Оглянулся, пытаясь определить, откуда доносятся рыдания. Следователь тут же заметил это:

— Нервничаете?

— Плач… Вы слышите?

Долотов замер, прислушиваясь и крутя головой.

— Нет. Я ничего не слышу.

И точно. Вроде бы стихло. Я поднял руку и потер вспотевший лоб.

Следователь смотрел на меня, прищурившись.

Ноги у меня замерзли, временами я начинал дрожать, стало подташнивать. А следователь молчал и с каменным видом наблюдал за мной.

— Мы всё, — отрапортовали эксперты ещё где-то через полчаса.

— Хорошо. Артем Григорьевич, пойдемте снова к машине.

Я побрел по осточертевшей мне уже тропе назад. Как и вчера, меня накрыло полнейшее безразличие ко всему, окружающий мир временами плыл в глазах.

У УАЗика обогнавшие нас эксперты, дружелюбно переговариваясь, разливали чай из термоса по пластиковым стаканчикам. Кто-то разрывал пакет с печеньем, у кого-то с собой были припасены бутерброды. Я привалился спиной к холодному капоту, отвернувшись от остальных.

— Держите, — сухо окликнул меня следователь и протянул мне стакан с чаем, накрытый большим сухарем.

Я был вынужден взять горячее питье сразу двумя подрагивающими руками, чтобы не расплескать жидкость.

Долотов внимательно наблюдал за мной, и когда я закончил, сообщил:

— Сейчас ваш выход, Артем Григорьевич. Повторяете свою историю с момента приезда сюда вместе с потерпевшей Дамбаевой.

— Денис, — окликнул следователь невысокого молодого эксперта, — подойди сюда. Ты примерно того же роста, что и потерпевшая. Будешь играть её роль при необходимости.

— Конечно, Дмитрий Викторович, — бодро согласился тот.

— Артем Григорьевич, вас сейчас снимают на видеокамеру. Старайтесь воспроизводить всё в точности, как и вчера, при этом проговаривать, что именно делали вы и потерпевшая. Не торопитесь. Вам понятна суть данного следственного действия?

— Да, — хрипло ответил я. — Я постараюсь.

— Тогда начнем.

Подойдя к месту, где стояла вчера моя «девятка», я начал:

— Я открыл багажник, вытащил палатку и мешок с вещами Аяны...

Человек с камерой следовал за мной по пятам. Периодически Долотов останавливал меня и уточнял детали. Когда процесс дошел до имитации моей видеосъемки, я, оставаясь на месте, указывал Денису, что и как именно делала Аяна, а тот пытался это повторить. По мере того, как в моей памяти всплывали подробности, у меня нарастало ощущение, словно я отстраненно наблюдаю за самим собой, видя с расстояния нескольких шагов, как мои губы шевелятся, выговаривая слова, а тело повторяет вчерашние движения.

Мой голос тоже звучал странно, с механическими интонациями, эмоции исчезли, так мог бы говорить бездушный робот, выполняющий программу. Как только я закончил на описании того, что развернулся и поехал к посту ГИБДД, Долотов, не давая мне передохнуть, немедленно заявил:

— Артем Григорьевич, повторите с момента, когда вы начали снимать на камеру.

Я поймал удивленные взгляды экспертов. Денис, вставая со снега и отряхиваясь, так как последние минут десять добросовестно изображал бессознательно лежащую в машине Аяну, стараясь никак не реагировать на мои действия, тихо матюгнулся, и уточнил:

— Мне тоже повторять?

— Да, — сухо ответил Долотов.

— Может, прервемся? — предложил кто-то.

— Нет, нам ещё в Москву на квартиру ехать, времени мало, дел много. Давайте, ребята, работаем, — нетерпеливо подогнал нас следователь.

Мы встали на исходные позиции. Я поднял руку, как если бы держал видеокамеру, и безнадежным голосом начал c указанного момента:

— Снимаю на камеру круговой план поляны, заканчиваю на березе и заходящем солнце.

Судя по небосводу, было уже около часа дня.

— Делаю «наезд» на березу, в это время Аяна выходит из палатки и начинает петь горлом.

Мой голос прервался. Береза, на которую я устало смотрел, «прицеливаясь камерой», вдруг действительно увеличилась в размерах и поплыла перед глазами. Я упал на колени, и меня стало рвать горькой желчью. Но хуже всего было то, что в моих ушах при этом действительно звучало отдаленное горловое пение, прерываемое временами захлебывающимся плачем.