Глава 23

В палату к Аяне я добрался уже около восьми вечера. Точно гастрит заработаю. Хотя каких-то сомнительных пирожков мы с Долотовым перехватили в киоске, но не сказать, что мой желудок был доволен сегодняшним днем. Светлана хотела, как всегда, оставить меня с девушкой наедине, но я удержал её. Попросил маму Аяны подержать тонкую безжизненную руку, положил сверху свою ладонь и тихонько позвал:

— Аяна… Пожалуйста, если меня слышишь...

И запнулся. Я не знал, что хотел бы сказать сейчас. Особенно в присутствии Светланы...

— Дай мне знать… как-нибудь.

На глаза почему-то навернулись непрошеные слезы.

— Извините, — пробурчал я, пряча взгляд.

— Артем… Тебе тяжело, наверно, сюда каждый день мотаться из Москвы? На тебе лица нет. Отдохни пару дней, я тебе позвоню, если что, — в голосе Светланы звучала искренняя жалость.

— Да нет, не тяжело, — я солгал, не задумываясь. — У меня тут ещё дела… образовались, всё равно ездить приходится.

— От тебя что, следователь не отстал разве? — женщина явно удивилась.

— Ой, — вздохнул я… — Не совсем. Нет, меня ни в чем не подозревают. Просто… Блин… В общем, я… как это… помогаю следствию. Другому следствию, там девочка пропала.

— А ты тут при чем?

— Черт… Сложно всё. В общем, я её, оказывается, немного знаю и… как свидетель там...

Судя по лицу Светланы, до конца она мне не поверила, но расспрашивать перестала и тихо вышла. И хорошо… Что-то я сегодня устал от необходимости подбирать выражения. И вообще говорить. Поскольку, если верить Алисе, Аяна меня не слышит, то дальше я просто молча сидел рядом с койкой на стуле, сгорбившись, прижав лоб к холодной руке девушки. И ни о чем не думал… Просто вспоминал.

Когда Светлана вошла в палату, я поднял лицо и торопливо вытер глаза. Потянул носом, отвернувшись к окну. Женщина тактично сделала вид, что ничего не заметила.

Как я ехал обратно — не помню. На автомате как-то. И ночью плохо спал, то и дело просыпался и долго не мог заснуть снова, перебирая в памяти сегодняшние события и рассказ Алисы. Ну, хоть сны с её участием вроде не снились.

Утром проснулся больной и разбитый. Похоже, организм решил, что в ответ на подобные измывательства над ним он имеет полное право гнусно разболеться.

А не пойти ли мне на лекцию? — подумал я, как в анекдоте.

И не пошел. Остался в кровати лежать, потягивая лечебную шипучку. Гоня от себя мысли про Алису, про следователя, про новые вопросы. Старательно гоня. Но бесполезно, я в этом г… был уже по уши.

Артем… это я, — произнес тихий удрученный голос Алисы в моей голове.

— Привет, Алиса, — ответил я мрачно. — Я вчера со следователем говорил, ты очень помогла.

Его найдут?

— Обязательно найдут. Я в этом полностью уверен. Дмитрий Викторович — это он дело ведет — знает, что я с тобой могу общаться. Пришлось сказать. И я его вопросы записал, ты готова ответить?

Э! А чё, он тебе поверил? Вот так просто? Быть не может, врешь ты всё!

Я досчитал про себя до десяти и аккуратно поставил кружку, прежде чем ответить.

— Алиса, да, он мне поверил. Я не зря у тебя подробности кое-какие выспрашивал, он их сравнил, всё вроде совпало. И следователь просил узнать ещё детали. Целый список. Ты готова?

Ну… типа того… А чё ещё-то?

— Ой, Алис… Там много. Извини, я сейчас в туалет сбегаю только, и приступим.

Захихикала, блин… Зараза. Хотя лучше пусть хихикает, чем рыдает. Чувствую, опять ведь разревется в итоге...

Однако нет, молодцом сегодня держалась. Второй раз, видимо, проще было вспоминать, самое сложное вчера преодолели. Хотя, на мой взгляд, совсем новой информации для Долотова было немного.

А, по телефону продиктую, не поеду я сегодня никуда в таком состоянии, — подумал я. И осторожно спросил у Алисы:

— Слушай… А там Аяна ничего не передавала? Алис? Ты ещё тут?

А, да… Аяна просила спросить про бубен. Он у тебя или у её мамы?

— У меня. А что?

Ща, погодь!

Алиса пропала из сознания, но скоро появилась вновь:

Ты можешь притащить бубен в её палату?

Я вытаращил глаза и переспросил:

— Притащить бубен в палату Аяны? И что там с ним делать? Постучать в него?

Артем, ..., ты на вопрос ответь! Можешь или нет?

— Э… Ну могу, наверное. Только боюсь, что её мама взбесится.

Ну это уж мне пофиг, твои проблемы. Так, жди пока!

Разнервничавшись, я вылез из кровати. Ледяной пол неприятно холодил босые ноги. За окном сыпал крупный снег. На дорогах будет традиционная… опа. Особенно вечером. А если сейчас выехать? Блин, вот тебе и отлежался денек в постели....

Артем, смотри, короче! Нужно взять ножик и разрезать Аяне ладонь по линии жизни.

— Чего?

Что слышал! Так, чтобы кровь потекла, понял?

— Э… И дальше что?

Ха! Дальше себе режешь так же. Без дураков, сильно режешь, просто пальчиком не обойдешься!

Мне это нравилось всё меньше и меньше.

— Ладно, допустим, разрезал. Так, стоп! А линия жизни — это которая?

Не знаю, сам ищи!

— М-да… О'кей, найду, разрежу и что потом?

Дальше берешься за руку Аяны. Ну, за ту, что порезал, понятно, да? И сжимаешь ваши ладони в замок — так, чтобы ваша кровь смешалась и закапала на бубен.

— Блин… А бубен-то там зачем?!

А я знаю, типа?! Аяна говорит, там в центре бубна кружок без краски, просто кожа. Вот на него должна ваша кровь закапать. Капель десять, не меньше! Чтобы прям лужица получилась.

— Э… Ладно… И что будет?

Погоди… Аян, чего-чего? Не поняла...

Опять пауза. Вздохнув, я стал одеваться. Отдых, похоже, на сегодня закончился.

Так, короче, бубен ещё вначале надо окурить зачем-то. Разводишь костер так, чтобы дымил сильно, и держишь бубен над огнем. Повыше, чтобы не опалило и кожа не стянулась, просто в сильном дыму подержать.

— А сколько держать-то?

Не знаю! Ща спрошу… Минут пять, говорит. А костер лучше из кедровых поленьев.

— Ну зашибись просто! У нас тут под Москвой кедров дофига растет просто! А береза не подойдет или осина?

Нет… Если не кедр, то сосна или ель. А чтоб дымило — листьев опавших накидай.

— Любых листьев-то?

Вроде любых.

— Отлично, просто отлично! А сплясать при этом не надо?

Надо, конечно!

— Серьезно?

Обязательно!

— Блин, Алис, ну ты шутишь или как?

Или как! Да лан, расслабься. Про танцы Аяна ничего не сказала, только про бубен.

Я постучал себя по лбу, смутно надеясь, что этот стук как-то дойдет до Алисы, и спросил:

— Ну, окурю я этот тамбурин, потом кровью испачкаю, и?

А потом шаманить будешь, я так поняла. Но ты сначала это сделай. Как сделаешь — зови.

— Угу… А как я маме Аянкиной объясню, зачем я её дочке руку режу?

Ну придумай чё-нить...

Алиса явно потеряла интерес к разговору и, помолчав, неожиданно спросила:

Артем… А там что сейчас… вокруг?

— В смысле? Зима… Снег идет. Ты про что?

Да так… А в классе у меня, не знаешь? Чё там щас… а?

— Не знаю, Алис… Максика твоего, наверно, следователь допрашивает. Выясняет, почему он сам в милицию не пошел, чтобы рассказать, где ты последний день провела.

Ты чё! Ему же нельзя в милицию! Мы же там бухали и дурью… того… А ты чё, сдал его следователю, да? Гад же ты, Артем!

— А если Макс вдруг за тобой пошел и машину увидел, в которую тебя запихали? Или даже твоего убийцу? Да он сам вприпрыжку бежать должен был с рассказами. Это твой Максик гад, Алиса. Вдруг из-за того, что он струсил, ещё одну девочку похитили?

Снова пропала.

Надулась, видимо. Ну и ладно, план действий на сегодня есть. Как там было в мультике… У нас есть план, мистер Фикс? Да! У нас есть план!

Я задумчиво шарил по квартире, забыв, что собирался болеть, и бормотал себе под нос пародию на тот же старый мультсериал:

— Сегодня, Паспарту, нам потребуется: острый нож, йод, перевязочный материал… Э… Так, топор и ножовка в багажнике валяются, лопата тоже… О! Маслица возьмем подсолнечного. Зачем нам масло? Это, Паспарту, чтобы костер пожарче и побыстрее развести — методика, проверенная веками инквизиции. Бензин, конечно, горит жарче, но эффект короче, а с маслом ещё и дым пахнет приятнее...

Окуривание бубна я провел всё на той же шаманской поляне. Ещё когда в первый раз там костер разводил, запомнил, где упавшие молодые сосенки лежат, которые можно на дрова пустить. Только идти сегодня пришлось существенно дальше, прямо как дедушке Морозу, с мешком за спиной. В сугроб от дороги я съезжать побоялся, машину кинул прямо на обочине, чтобы не развлекаться сегодня ещё и выкапыванием «девятки» из глубокого снега. Уже через несколько шагов пришлось пожалеть, что я в ботинках, а не в валенках по занесенной лесной дороге топаю.

Незачет дедушке, незачет. Ещё и в большом мешке не подарки лесным жителям: милым белочкам да пушистым зайчикам, а топор, пила, растопка и сверху бережно завернутый бубен. И лопата в руке. Большая саперная лопата. Суровый такой дедушка. Dead Moroz!

На часы я не смотрел, но возня с разведением костра заняла часа два, если не больше. Одному было жутко неудобно пилить заснеженные бревна. Пусть я и не собирался устраивать пламя до небес, но врожденное стремление выполнять любую работу качественно заставило меня изрядно взмокнуть на подготовке дров, ещё до того как приступить к основному процессу. Когда огонь разгорелся, я бросил в него ворох мокрых грязных опавших листьев, собранных под той же злосчастной березой. Сегодня меня, к счастью, никакие призрачные вопли, стоны и завывания не преследовали. Даже ветра не было, чтобы соснами угрожающе скрипеть.

Нормальный такой пасмурный зимний денек, снежок сыплет, к Новому году лес украшает. И вот в подмосковном лесу, на поляне, где народ всю весну, лето и осень бухает под шашлыки, орет про «батяню-комбата», а то и трахается — попался мне тут в листьях презерватив… Так вот, в этом самом обычном месте Юраев Артем свет Григорьевич достает взаправдашний шаманский бубен, разворачивает его, разворачивает, ещё разворачивает… И машет над вонючим дымом, сам при этом приобретая дивный копченый аромат. Ай, молодец я, конечно. Я ведь в этой куртке в университет хожу, вот чего я старую походную с собой не взял? Умница, Артем! Блин, как глаза-то щиплет!

Взмокшая во время работы спина стала подмерзать. Спереди, наоборот, меня хорошо так поджаривало, но, прикрывая от дыма глаза и рот одной рукой, я упрямо стоял у самого костра и плавно помахивал бубном.

Чукча сильный колдун, однако! Столько дыма сотворил! Чукча по четным оленя паси, по нечетным универ учись, по вечерам больница сиди, тяжело, однако! А тут ещё и в колдуны записали. Нормально так, вот спасибо тебе, Аянка, вот ведь какая жизнь нескучная у меня стала! Привези, говорит, мне сундук из аэропорта. Не надо мне ни платьев дорогих, ни каменьев блестящих, только сундука мне для счастья не хватает. И для своего счастья, и для Артема, чтоб уж повеселиться нам вместе так, что ни в сказке сказать, ни топором на носу зарубить.

История эта достойна того, чтобы быть выколотой серебряными иглами в уголках глаз неверных, о премудрый султан. История о коварной красавице Аяне и о туповатом Артеме, спятившем от любовных чар. Кххм… Что-то меня не туда понесло. При чем тут любовь? Хотя… Если называть вещи своими именами, то а что мной, собственно, движет? За рамки дружеской помощи это вроде давно вышло. Или нет? Не знаю… Да и пофиг. Всё равно вопрос стоит так: либо я тут развлекаюсь, либо кладу болт на то, что Аяна лежит в коме без каких-либо улучшений и ждет, когда тело без души окончательно помрет. В такой постановке… вроде и не обязательно любовь. Сам погибай, товарища выручай. И всё такое… Фух, надеюсь, что хватит. Не знаю, как бубен, а я прокоптился по полной...

И потопал «дедушка Мороз» обратно к своим «оленям девятой модели».

Замечательно развлекаюсь, просто чудесно. Мистер Фикс, мне кажется, это не настоящий мистер Фогг. Почему вы так решили, мистер Фикс? О, мистер Фикс, настоящий мистер Фогг положил бы в саквояж сменную одежду, а не вонял бы потом и костром, идя на свидание с девушкой. Пардон, мистер Фикс, не на свидание! На ритуал смешивания крови с несчастной жертвой прямо в палате! Черная магия в светлом храме медицины, Гиппократ с Асклепием содрогнутся на Олимпе, и змея с жезла заплюет меня ядом. Надо будет для колорита ещё под музыку пожестче это делать. Так, но с мамой-то Аянкиной как быть? Она ж, если бубен увидит, возрыдает, растопчет инструмент и сожжет обломки… Ладно. Надеюсь, она не поинтересуется, что я такое завернутое тащу с собой в пакете...

Но сегодня, похоже, был не мой день. Как назло, дежурила самая неприятная медсестра, злобствующая неизвестно по какой причине и с неодобрением относившаяся к нарушению мной правил посещения больных. Не помогли в прошлом ни большая шоколадка, ни все мои попытки быть милым, вежливым и послушным мальчиком. Не всегда срабатывает, увы. И сегодня, когда весь такой пахучий и прекрасный Артем попытался попасть в палату Дамбаевой, меня втоптали в ту самую грязь, из которой я когда-то вылез и куда неминуемо вернусь в скором времени. Я стоял под этим словесным потоком и обтекал, сам потихоньку заряжаясь агрессией и медленно, но неотвратимо закипая.

Неприятную сцену прервало появление из недр здания пожилой врачихи, привлеченной шумом. Узнав, в чем дело, та увела вредную медсестру за собой, сухо посоветовав мне пойти умыться и переодеться.

Пребывая в раздражении, причем в основном на себя, я набрал номер Светланы. И тут же напрочь забыл обо всех своих обидах. Мама Аяны плакала.