Глава 18

В общем, первую субботнюю пару я проспал. Ко второй успел еле-еле и первую половину просидел, отчаянно зевая, а потом опять мысленно «говорил»… и «говорил»… и «говорил», как того просила Алиса. У меня складывалось ощущение, что девочка и при жизни (если считать фактом, конечно, что она мертва) особым умом не блистала. Но, тем не менее, прогресс от моих внутренних монологов на самые разнообразные темы, вплоть до проговаривания мысленно страниц учебников, какой-то был. Лексикон Алисы потихоньку наполнялся словами, хотя с падежами, временами и иногда местоимениями оставались проблемы. Я даже не подозревал, что русский язык настолько сложен, если его учить как иностранный… почти с нуля.

Ещё меня очень волновал вопрос, имел ли я дело именно с этой самой пропавшей Алисой Балакиревой или ещё с какой Алисой, неведомо почему застрявшей между мирами. Я не мог понять, вспоминала ли Алиса что-то, когда мной это проговаривалось, или просто запоминала, а потом выдавала мне. И вообще… девочка ли это… или демон какой-нибудь, которому самой малости для воплощения не хватало. И что делать, если бы я доказал, что актуален вариант номер два? В церковь бежать для экзорцизма? Ага, а дальше в психушку, где мне уже давно самое место.

Вот такие невеселые мысли обуревали меня, когда я после университета снова ехал в Балашиху. Медленно и печально, в правом ряду. Наполовину поглощенный диалогом с Алисой:

— Давай ещё раз… Пожалуйста, вспомни самое первое, что связано со мной. Ты сказала, что уцепилась за меня и держалась.

Да, уцепилась… Держалась… Артем говоришь… Я слышишь… Помнить… Немного...

— Вспоминай, пожалуйста! Это очень важно! До того, как ты уцепилась за меня — ты кого-то почувствовала, так ведь? Услышала? Ощутила? Увидела? Ну же, вспомни, Алис...

Помнишь… Я помнить… Увидела… И уцепилась...

— Что! Что ты увидела? Ты же говорила, что вокруг тебя темнота?

Да, темнота… Темно… Плохо… Страшно...

— Ты увидела что-то страшное?

Нет… Да… Белое… Темнота и… белое… что-то… Уцепилась… Держалась… Артем говоришь… Я помнишь!

Боже, дай мне терпения...

Я стоически прокатился очередные пять метров в пробке и снова остановился.

— Так что белое ты увидела в темноте? Белое платье?

Нет, платье нет… Белое… Белое… Что-то… Страшное...

— Страшное и белое… Привидение? Скелет? Блин, я не знаю… Вот никогда не любил в «крокодила» играть...

Что-то… Белое… Нет скелет… Да...

— Так «нет, скелет» или «да, скелет»?? — в моем голосе звучала обреченность, а Алиса, похоже, сердилась:

Говори! Слова!

— Слов не хватает? Скелет и да, и нет? В смысле почти скелет? Как скелет?

Да! Говори… Слова!

— Э… Кости? Фаланги?.. О, череп? Почти скелет — это череп? Я хоть туда копаю-то?

Да! Череп… Почти… Говори слова!

Моя фантазия отказывала. Машина сзади нетерпеливо гуднула, и я тронулся с места, перебирая вслух варианты:

— Череп и что-то ещё?

Да, ещё! Говори!

— Череп и кости… Череп и скрещенные кинжалы… Что-то я не туда… Ладно, слушай, ты увидела череп и что-то ещё… Это было страшно, я представляю. А почему ты уцепилась, если так страшно? Ты же за этот череп уцепилась?

Алису надолго вырубило… Я успел уже почти доехать до Балашихи, как в моей голове снова прозвучало:

Говори со мной… Пожалуйста...

Я свернул с трассы на второстепенную улицу и остановился у какого-то дома. Пока девочка-призрак молчала, у меня созрел определенный план. Но для очистки совести решил ещё раз повторить последний вопрос:

— Алис, я же говорю с тобой, это ты куда-то пропала. Ты сказала, что увидела череп и что-то ещё, это было страшно, но ты уцепилась. За что ты уцепилась и почему, если это было страшно?

Страшно… Одиноко… Плохо… Что-то… Нет одиноко… Уцепилась… Держалась...

— Так… — я вздохнул, пытаясь перевести. — Было так одиноко в темноте, что уцепилась даже за страшное? Только лишь бы не быть одной?

Так… Нет одиноко… Только одной… Нет… Держалась...

Меня затрясло. Я вспомнил дикарскую раскраску Аяны.

— Ты уцепилась за эту фигуру, да? Это было похоже на череп, но не весь, а как бы лицо, а под ним такие полоски? Треугольником?

Да… Фигуру, да… Треугольником нет… Почти...

— Ну не важно! И ты за неё уцепилась?

Да… Нет одиноко… Держалась...

— И фигура осталась там, с тобой? Но ведь дальше ты уцепилась за меня? Я же не эта фигура?? Меня ты когда стала слышать? Пожалуйста, Алиса, пожалуйста, вспоминай!

Осталась… Я держалась… Фигура осталась...

— Белая фигура осталась там в темноте? Ты её можешь видеть? Сейчас ты её видишь? Или можешь как-то ощутить?

Видишь… Нет… Я ощутить Артем… Сильный, лучше… Уцепилась Артем… И плачь… Я плачь...

— Да, ты плакала, это я помню отлично. Ты держалась за белую фигуру, а потом ощутила меня? Когда? Как ты почувствовала меня? Ты же меня не видишь?

Ты… Артем… Ты… фигуру… Я ощутила… Слова!

— Я что-то делал с фигурой? Спасти я её пытался, у неё сердце остановилось...

Ты… фигуру… Говори! — это было сказано сердито.

— Я фигуру… тащил я её. Потом дыхание искусственное делал. Ты про это? Рот промывал...

НЕТ! Ты её… череп… Говори!

Я совсем растерялся… Судя по тону Алисы, она почему-то злилась… И сильно злилась… И похоже, что не только моей непонятливости.

Ты череп!..

— Целовал что ли? — неуверенно спросил я.

ДА! ЦЕЛОВАЛ!

Ну зашибись теперь… Это что, ревность? Это она вспомнила и в Аянке соперницу увидела? Это типа она уже на меня какие-то права имеет? Вот же!.. Это я сейчас её дальше расспрашивать про Аяну буду, а она назло ничего не скажет или скажет ровно противоположное? Охтыже!..

— Алис, я её не целовал.

ЦЕЛОВАЛ! Я помнить! Помнишь! Нет, я помню!

Аж заговорила правильно от возмущения!

— Алиса, я делал ей искусственное дыхание изо рта в рот. Она умирала. Это была девушка, как и ты. Я пытался ей помочь.

А мне нет помочь! Я умирала! Нет помочь! Почему! Почему? ПОЧЕМУ?! — девочка в моей голове захлебнулась рыданиями.

Пару раз попробовав обратиться к Алисе, я замолчал. К её рыданиям я, признаться, уже привык, хотя раньше они всё-таки звучали не так отчетливо. Связь мы наладили прочную, я уже автоматически, без усилий, представлял в голове фото Алисы, когда обращался к ней.

Пусть поплачет, может, успокоится немного. Ну прямо прорыв какой-то произошел! Алиса впервые сказала, что умерла… Точнее, что умирала. Ну, поскольку никто не помог, то, видимо, умерла. То есть она что-то вспомнила… Осталось развить успех. Пообещать ей что-нибудь и выяснить, может ли она помочь Аяне. При этом не давая понять, что та мне очень дорога… Дорога? Э… Так… А я что… влюбился? Или это угрызения совести? Или просто сострадание? Не, сострадание — это, скорее, к её горюющей маме. А к Аяне? Это что, и есть любовь? Или такой… дурацкий альтруизм? Если и любовь… то какая-то… братская, что ли. Ну да… как старший брат… Вот не сделали мне родители сестренку или братика в детстве, просил ведь у них… А теперь во взрослом возрасте накатило внезапно. Ну ведь это же не любовь… В смысле — не такая любовь… Блин...

— Алис… Алиса… Ну хватит… Перестань, пожалуйста… У меня план есть, нужна твоя помощь… Алис, хватит рыдать...

Чего тебе? — донеслось сквозь рыдания почти неразборчиво.

— Алис, ты что-то вспомнила, да? Скажи, почему ты осталась одна в темноте? Не может быть, чтобы все умирающие оставались так. Ведь все умирают, вас должно быть очень много, больше, чем живых!

Судя по фильму «Привидение», она либо увидела бы белый свет с райской музыкой, либо её должны были утащить черные человечки в капюшонах...

— Алис… Пожалуйста, я пытаюсь помочь тебе… Тебе и только тебе. Вместо того, чтобы заниматься своими делами, я вторые сутки говорю с тобой, потому что хочу тебе помочь. Алис, ты меня слушаешь? Ты понимаешь, о чем я спрашиваю?

Да.

Ну вот, уже только всхлипывает...

— Алис, почему же ты одна в темноте? Там никого с тобой рядом нет?

Пожалуйста, скажи, что Аяна где-то рядом… Пожалуйста, только не соври...

Я одна… Я… Не уходи...

— Я не ухожу, я здесь, Алиса, я с тобой.

Нет! Не ты! Я… не уходи! Я держалась… Держаться… Нет… Нет я. Меня держаться!

— Тебя держат? Тебя кто-то держит?

Нет… Держат, да… Кто-то нет… Не кто-то… Что-то держат.

— Тебя что-то держит? Не дает уйти? А что именно?

Не помню! Да! Не дает! Держит...

Ну да… как типичное привидение… Незавершенное дело типа мести убийце, например… А может, всё-таки она, как и Аяна, не мертва? Лежит в коме где-нибудь в больнице, никем не опознанная?

— Алис, так ты умерла? Тебя убили? Ты помнишь, как это было? Помнишь, кто это сделал? Алиса?

Ну, блин… Опять её вырубило...

— Алиса… Алииис! Алиса, прием! Черт… АЛИСА!

В стекло машины уверенно, громко постучали, и я, вздрогнув, открыл глаза.

Да что ж мне так на милицию-то везет, а!?

Попытался открыть примерзшее окно, чуть было не сломал хлипкую ручку стеклоподъемника и открыл дверь целиком.

— Сержант Петренко. Выйдите, пожалуйста, из машины. Ваши документы.

Минут десять я объяснял двум недоверчивым патрульным, что репетирую сценку для любительского театра. Что нет, у меня нет здесь знакомых. Нет, я не пьян. Нет, я не принимаю наркотики. Снял куртку и закатал рукава, показывая локтевые сгибы. Покорно дыхнул в ушанку сержанта, не задавая дурацких вопросов насчет сертификата на милиционерский, покрасневший на морозе внушительный нос. Всячески демонстрировал желание сотрудничать. С готовностью согласился на теоретическое предложение поехать на медосвидетельствование. В результате мне было милостиво позволено сесть в машину и поехать дальше, но оба милиционера явно считали, что выглядел я чрезвычайно подозрительно.

Интересно, увидит ли товарищ Долотов их субботний рапорт? Если они упомянут, конечно, странного типа, сидящего в машине. С очень знакомым ФИО Юраев Артем Григорьевич. Блин, вот нельзя человеку припарковаться в разрешенном, между прочим, месте и немного поразговаривать самому с собой с закрытыми глазами. Ну, пусть даже покричать… Надо гарнитуру купить беспроводную для телефона. Дорогая только, зараза, а денег и без того нет. Зато отлично подошла бы для объяснения, почему человек в пустоту кричит.

Подъехав к больнице, я набрал номер Светланы и вскоре уже остался с Аянкой наедине в тихой и мрачной палате. Подробно рассказывая неподвижной девушке всё, что со мной успело произойти с момента нашей последней встречи. Делясь сомнениями и озвучивая планы.

Алиса в этот день так больше и не заговорила. А жаль… У меня было к ней предложение поискать её дом, покатавшись по ночному городу. Это позволило бы точно определить: Балакирева ли Алиса со мной общается или моя личная шиза — предмет будущих психиатрических исследований. Поскольку я твердо был уверен, что адреса Алисы знать не знал и никак его вычислить не мог даже случайно, то точное попадание в нужный дом дало бы мне определенную уверенность. Так сказать, объективное доказательство выхода в астрал и общения с мертвыми после смерти. Хоть на Рен-ТВ звони с сенсацией. Если, конечно, Алиса в самом деле мертва. А если нет, тогда это пример работающей телепатии или ещё какой хрени в формате желтой прессы…