Глава 3

Я поднялся на ноги, зевая, потягиваясь и разминая затекшее тело.

— Объявили прибытие рейса, — после долгого молчания в голосе Аяны прорезалась хрипотца.

Ну ясно… Устала, замерзла, промокла, а переодеться не во что. Простыла, скорее всего… — отметил я про себя довольно равнодушно. Окинул взглядом зал. Многодетная семья исчезла, её заменили какие-то малосимпатичные смуглые носатые личности в кожаных куртках. «Горцы» оживленно трещали между собой не по-русски и чему-то похохатывали.

Так… Потенциальная угроза. Вон как один таращится на Аяну.

— Пойдем-ка мы, — тихонько сказал я девушке.

— Куда? — она непонимающе смотрела на меня.

— Лично мне надо в туалет.

Господи, что ж ты так краснеешь-то? Вот дите-то ещё. Как будто не в общаге живет уже два месяца, вроде должна была уже отбросить застенчивость. Хотя кто знает, какие там у неё соседки.

— А ты идешь со мной.

Здорово она глаза округлила, прямо как в японских мультиках. Так и тянет шокировать её снова и снова.

— Блин, да не в сам туалет, — усилием воли приглушил просящееся на язык высказывание о наивной чукотской девушке. — Рядом постоишь. А лучше в женский сходишь пока, я дождусь тебя на выходе. Пошли, а то твоего дядю пропустим. Слушай, не спорь, пожалуйста. Мне компания по соседству не нравится, я тебя тут одну не оставлю.

Другое дело. Зыркнула на темпераментных южных «гостей столицы» и тут же согласилась.

— И не торопись так. Самолет только сел, раньше чем через полчаса пассажиры с него не появятся.

Похоже, она уже ничего не соображает. Ну хоть я сейчас водой холодной умоюсь и взбодрюсь. И подавайте мне этого дядю со всеми его секретными котами в мешке.

Умылся. Стало значительно легче. Когда вышел, Аяна уже подпирала стену, старательно глядя в сторону от входа в мужской туалет, избегая смотреть на входящих и выходящих мужиков.

— Ты уже всё? По дороге остановок делать не придется?

— Не придется. Пожалуйста, пойдем к табло.

Ну что ж ты так нервничаешь-то, а?

— Ладно, пойдем. Постоим ещё там, — я улыбнулся, потому что по опыту знал, насколько иной раз затягивается такое ожидание.

И мы постояли. И ещё постояли. Пока, наконец, Аяна не поспешила навстречу пузатому как колобок пожилому азиату со словами:

— Дядя Тамир!

Тот, остановившись, аккуратно поставил объемистый саквояж на пол и приобнял племянницу, залопотав что-то на непонятном языке. Какой-то непривычный уху набор звуков, но девушка кивала и что-то торопливо отвечала. Вспомнив про меня, Аяна махнула рукой, призывая подойти, и представила нас:

— Дядя Тамир, это Артем, мой однокурсник. Он на машине, согласился нас подвезти от аэропорта. Артем, это мой дядя, Тамир Дарханович.

— Очень приятно, — вежливо сказал я, выдерживая пристальный взгляд узеньких черных глазок. Тамир Дарханович внешностью очень походил на портрет Чингисхана в учебнике истории. Круглое лицо, хитрый прищур, редкая бородка. Пауза затянулась чуть дольше ожидаемого, но в итоге дядя протянул мне пухлую ладошку со словами:

— Ну, желаю здравствовать, однокурсник Артем.

Я пожал его влажную руку и промолчал, не особенно желая общаться. Меня больше интересовал кот в мешке, которого Тамир Дарханович вроде должен был привезти. Судя по лицу Аяны, та терзалась этим же вопросом, но сдерживалась, продолжая выслушивать льющийся поток непонятной речи.

— Дядя Тамир, давайте по-русски, — вклинилась наконец девушка, напоминая о вежливости.

Азиат удивленно замолк на мгновение, потом с ходу перешел на другой язык, говоря так же бойко и без какого-либо акцента:

— Да я уже и закончил приветы передавать. Гостинцы чуть позже, это когда чемодан распакую, сейчас пойдем забирать багаж, мои вещи надо взять и отдельно то, что ты просила привезти, вот если бы только не мое личное знакомство с бортмехаником этого самолета, не взялся бы ни за что, уж намучился я с ним, зато хоть место в квартире освободил от твоего личного наследства, не представляю только, куда ты его здесь денешь, но раз уж попросила привезти, то дядя Тамир не откажет своей крошке.

— Погоди, — лицо Аяны вытянулось, голос упал. — Ты что, весь сундук привез?

— Ну да, я же своего брата и его дочку не обижу отказом, всё сделаю в лучшем виде, привез всё как есть, ох и намучился, ох и намучился...

— Я же просила только...

Дядя вдруг побагровел и зашипел на Аяну, оборвав её на полуслове:

— Ах ты, овца неблагодарная, я через всю страну пру её вещи, а она меня ещё шпынять вздумала! Буду я в нем копаться, мне этот сундук вот уже где! — Тамир Дарханович экспрессивно чиркнул себя пухлым розовым пальцем по горлу. — У меня не дворец, чтобы там по углам сундуки расставлены были, я и так его терпел несколько лет, чтобы жену брата не обидеть, а ты ещё претензии выставляешь?! Обрадовался — думал, ты его тут продать нашла кому, хотя где уж тебе продать, хоть бы умным родственникам разрешила, ведь большие деньги за него взять можно, а ты небось в музей какой собралась отдать бесплатно, знаю я тебя, и в кого только такая непутеха родилась, даром что на лицо смазливая, а ума-то, позорище семейное, выпендрилась, в столицу, красивой жизни захотела...

— Кхе-кхмм… — довольно громко напомнил я о своем присутствии.

Побелевшая Аяна была на грани слез. Добрый дядюшка, судя по его виду, мог бы продолжать тираду бесконечно, но, вспомнив о присутствии чужака, осекся и только злобно посверкивал глазками.

— Так… Давайте пойдем получим ваши вещи, — максимально дипломатично предложил я. И решительно зашагал в багажное отделение, расправив плечи, излучая спокойствие и уверенность. Чемодан уже крутился на ленте. Дядя, пыхтя, поднял его и поставил рядом с собой. Я вопросительно поглядел на Тамира Дархановича. Тот, всё ещё багровый, буркнул:

— Надо подождать.

— Долго?

Дядя раздраженно мотнул головой, показывая, что не знает ответа. Аяна, напоминая поднятого из могилы зомби, молча стояла рядом с родственничком и бессознательно комкала в руках свою курточку.

В обычный гул аэропорта неожиданно вплелись громкие тягучие звуки какой-то восточной мелодии. Дядя Тамир мигом заулыбался, небрежно вытащил из кармана дорогой мобильный телефон, придирчиво посмотрел на цветной экранчик (кто же это звонит, а?) и, рисуясь, нажал прием звонка.

— Да, дорогой… Да, я здесь, в багажном отделении… Конечно, конечно, о чем разговор, долг платежом красен… Да-да… И тебе не хворать, долгих лет жизни, уважаемый Шарид.

— Сейчас привезут, — холодно проронил дядя нам с Аяной, пряча сотовый.

Минут через десять где-то вдали прозвучал зуммер и в конце зала открылась широкая дверь с грозной надписью «Только для персонала!» Оттуда спиной вперед вышел человек в униформе работников аэропорта, вытаскивая за собой тележку, на которой действительно стоял сундук. Хороший такой сундук. Большой. Обтянутый какими-то шкурами, с железными уголками. Реконструкторы за такой многое отдали бы… ну, в пределах разумного, конечно. Вот только возникал ма-а-аленький вопросик: поместится ли он в «девятку»? И если поместится, то влезет ли при этом в машину кто-нибудь ещё?

Догадавшись, что тележку предстоит толкать, разумеется, мне, я вздохнул и пошел навстречу парню в униформе.

— Друг, а можно куда-то поближе на легковушке подъехать, чтобы это чудо загрузить?

— Как тебе сказать, друг, — весело откликнулся тот. — Официально — нет.

— А неофициально? Мы же в России, в конце концов?

— А если неофициально, то проезжай главное здание, за ним сворачивай направо, потом ещё раз направо под табличку «Въезд только для сотрудников аэропорта», там будет шлагбаум. Идешь в будку к сторожу, даешь ему полтинник и с наглой рожей говоришь, что Андрей Валентинович не возражает.

— Андрей Валентинович — это вы?

— Нет, это начальник смены, — заржал парень. — Не ссы, он свалил уже, его до утра не будет. Пошли за мной, если на пиво подкинешь, помогу затолкать.

— Артем, — я решительно протянул ему руку.

— Сергей. Слышь, Артем, а это че ваще за реквизит такой?

— Эх, Серега, да я тут сам как таксист считай, без понятия. Вон, видишь девчонку?

— Ничё так, — одобрил внешность Аяны парень.

— Знакомая, попросила вещи подкинуть до города. А я, дурак, согласился, не зная, о чем речь. А теперь уже совестно кидать.

Сергей подмигнул:

— Ну так в долгу, наверно, не останется, а?

Я улыбнулся, хотя в глубине души сильно сомневался, что кроме «спасибо» мне с Аянки что-то обломится. Уж настолько она правильная и вообще. Хотя на конспекты, пожалуй, рассчитывать можно вплоть до конца учебы.

Вернувшись к Тамиру Дархановичу, я объяснил, что сейчас схожу за машиной и мы попробуем погрузить вещи в неё.

— А вы, — предложил я, — может, пока где-нибудь в кафе посидите с дороги? Давайте ваш номер, я вас наберу, когда закончим.

Самую капельку напыжившись, я с деловым видом достал собственный телефон, тоже не из самых дешевых, и приготовился набрать номер.

Дядя Тамир пожевал губами, но, видимо, решил, что так ему действительно будет намного удобнее, и сухо продиктовал набор цифр.

— Аян, ты со мной, поможешь.

Помощи от девчонки, особенно в таком состоянии, разумеется, не могло быть никакой. Но оставлять её рядом с родственником я не хотел, ведь Тамир Дарханович наверняка продолжит ругаться. Впрочем, дядюшка и сам явно обрадовался возможности отдохнуть после перелета в кафе в приятном одиночестве, поскольку уверенно поднял саквояж и молча направился к эскалатору.

Я перевел взгляд на Аяну. Глаза у неё были на мокром месте, но она пока ещё сдерживала слезы. Высказывать ей что-то про подставу явно не стоило, поэтому пришлось проглотить то, что я собирался сказать ещё несколько минут назад.

Преувеличенно бодро, как будто всё шло по плану, я улыбнулся несчастной девушке, без комментариев подхватил тяжеленный чемодан Тамира и потащил к тележке со словами:

— Аянк, дуй за мной, всё нормально, прорвемся.

Девушка, бледная как смерть, послушно потащилась следом.

— Так, Сергей, это Аяна, Аяна, это Сергей.

— Здрассьте, — немедленно откликнулся Серега.

Аяна пискнула что-то невразумительное, но я, не давая возможности разводить политесы, уже впрягся в тележку.

— Сергей, показывай дорогу.

— Да не вопрос, валяй за мной.

Мы с грохотом протолкали тяжеленную платформу какими-то пустынными и гулкими коридорами в недрах аэропорта, скрытых от обычных пассажиров, и вышли к грузовому пандусу.

— Отлично. Так, Серег, насколько я понимаю — нам туда, правильно?

— Ага. Подъезжай, грузись. Ну чё, я, может, пойду?

— Не, погодь. Раз уж предложил помощь, так не увиливай. Сто рублей. И помогаешь грузить. Я один не справлюсь, а от неё какая помощь?

— Четыреста.

— Сто пятьдесят, ты обалдел? Я что, похож на олигарха?!

— Ну, триста. Ты попробуй стронь этот ящик, а я его на платформу один запихивал!

— Двести и поцелуй с меня, — неожиданно хриплым голосом подключилась к торгу Аяна.

Мы оба оторопело посмотрели на неё, а она — с вызовом — на нас. Вид у девушки, конечно, был тот ещё. Бессонная ночь, шок и обида на родственничка, невыплаканные слезы, распухший нос, но хотя бы глаза загорелись и смотрела не под ноги.

Серега почесал затылок и сдался:

— А, черт с вами. Давай хоть двести рублей. Тогда я Михалыча ща сам предупрежу, шлагбаум открою. Хрен ему, и так спивается мужик. А то ещё заговняться может и не открыть, особо если дрыхнет с бодуна, а вы его разбудите.

Мы с Аяной заторопились к стоянке, шлепая по слякоти и периодически поскальзываясь. Похолодало, и грязево-снежная каша под ногами потихоньку смерзалась.

Девушка едва поспевала за моим широким шагом. Небо расчистилось, и вышедший месяц освещал нам дорогу вдоль длинного бетонного забора, ограждавшего территорию аэропорта.

— Артем, — набралась наконец храбрости заговорить Аяна. — Я… правда не думала, что так получится, прости, пожалуйста. Я тебе отдам всё, и за бензин тоже, сколько скажешь.

— Спокуха, — ответил я бодро. — Правда, всё нормально, не нервничай. Единственное, что ты мне должна — это честный ответ: нафига тебе этот сундук, что там лежит и всё такое. А то умру во цвете лет от любопытства. Об остальном не парься, о деньгах тем более.

Она хотела что-то возразить, но я повернулся на ходу и показал кулак:

— Как говорил наш старшина: «Если хотите что-то сказать, то лучше молчите и отдайте честь. А если нечем заняться, идите в Ленинскую комнату и учите устав. Если выучили, спросите старшего по званию, и он легко найдет для вас применение — быстро, умело и так, чтобы ему было удобно».

Ох и нравится же мне, как у неё глаза округляются. Прямо привычка уже нехорошая появилась.

А язык трепался дальше:

— А-а-атделение, шагом марш! Левой! Левой! Ррррраз-два-три! Рррраз-два-три! Рррот за-а-а-акрыть, яйца в пузо втя-а-а-нуть, пузо с… опой в се-е-ебя, сиськи выпя-а-а-тить, рррравнение налле-е-е-е-ВО!

— Артем!

— Рррра-а-азговорчики в строю! Держать строй! Удар носка сзадиидущего должен идти четко в срез сапога впередиидущего! Л-левой! Л-левой!

— Артем, ну перестань смешить! — Аяна смеялась уже в голос.

— Что за мешки с брюквой тут переваливаются с ноги на ногу, как беременные от страуса утки?! Чеканить шаг! Даже если подойдет срок и вам захочется снести яйцо, вы будете маршировать, пока я не скажу «стой»! Я ЕЩЁ НЕ СКАЗАЛ «СТОЙ»! Маршируем! левой! левой! Даже если вылупившийся страус закопошится в ваших штанах, вы будете чеканить шаг, не обращая ни малейшего внимания на этого засранца в вашей… опе!

— Артем!

— А-а-а-атделение, СТОЙ! Раз-два!

Я молодецки притопнул ногами, разбивая схватившийся ледок на лужице, и остановился, отдав последний приказ:

— А-а-а-атделение, вольно!

Аяна истерически подхихикивала, пытаясь успокоиться.

— Ну Артем, ну нельзя же так! Что на тебя нашло?

— Просто пытался разрядить обстановку, — я, улыбаясь, зашагал дальше, до стоянки оставалось уже недалеко.

— Ф-фууух… Артем… ну ты даешь...

— Это не я даю, а наш старшина, я так, жалкий подражатель. Я ещё цензурил… Старался, по крайней мере.

— Да, я заметила. Про… сиськи — это ты от себя добавил?

Господи, ну вот, уже как нормальный человек заговорила, бойко и с улыбкой, не зря театр одного актера разыгрывал.

— Не-а, это почти точная цитата. Что касается «сиськи выпя-а! тить!» — дословная, он так нам и орал.

— Понятненько...

— Так, ты вроде успокоилась и даже чуть-чуть развеселилась, да?

— Да, спасибо тебе.

— Тогда давай в двух словах, подробности позже. Сундук?

— В двух словах тяжело будет… Но можно попробовать… Вот: «этнический обряд».

— А… О! Поправь меня, если я ошибаюсь — в сундуке набор одежды и украшений бурятской невесты, включая шкуру самолично убитого медведя?! Круто!

— Не, не угадал. Ну, со шкурой-то почти попал, но это не для невесты.

— Хм… для жениха?

— Нет, и вообще не для свадьбы.

— Э… Ммм… Шкура, шкура… О! Неужели какое-то бурятское колдунство?

— Шаманство.

— Ну ни х… себе!

— Артем!

— Извини… Вырвалось.