Глава 16

Вызванная пожилая медсестра подменила Светлану и я уговорил её дойти до ближайшей столовой.

По дороге мама Аяны подавленно молчала. Поев, она немного ожила и снова стала довольно-таки бессвязно рассказывать мне про дочку, временами опять срываясь в слезы и каждый раз мучительно извиняясь при этом. Я осторожно коснулся финансового вопроса. Выяснилось, что какие-то деньги у Светланы с собой есть и периодически их будет присылать муж.

Я отдал ей телефон Аяны, кинув на него ещё денег в терминале, но все остальные вещи женщина попросила меня пока оставить у себя. На неопределенное время...

Мы вернулись в больницу уже после обхода. Вообще говоря, время посещений уже давно закончилось, но посвященная в печальную историю медсестра, не задавая лишних вопросов, впустила нас обоих через вход для персонала. Более того, мне даже доверили одному посидеть рядом с Аяной при условии открытой настежь двери в палату и требовании немедленно звать дежурную при любом изменении в состоянии девочки.

Я держал девушку за руку, рассказывал ей про Долотова, про следователя-«важняка», про забавного еврея-адвоката, про то, что скоро останусь без прав, про девочку по имени Алиса. Было немного странно произносить этот монолог в тишине палаты под мерное пиканье и шелестение медицинских приборов, но я говорил так, как будто Аяна могла меня слышать и просто молчала, ленясь отвечать.

В какой-то момент, чувствуя себя совершенно по-идиотски, каким-то сказочным принцем, я поцеловал Аяну в прохладный лоб. Ничего, разумеется, не изменилось, Спящая Красавица осталась спящей. Бледной, неподвижной, безмолвной. А поцеловать её в губы, как предлагал внутренний голос, мешала тонкая пластмассовая трубочка, идущая к носу Аяны от той самой склянки, наполненной прозрачной жидкостью. В коридоре послышались шаги, и я, отпрянув, снова сел на стул.

Светлана выглядела намного лучше. Судя по ещё влажным волосам, она даже душ приняла и переоделась.

— Спасибо тебе, Артем, — просто сказала она. — Иди домой, отдыхай сам.

— Можно, я звонить буду иногда? И приезжать?

— Конечно. И я позвоню, если что-то изменится. Артем… Ты родителям своим спасибо передай от меня… Хорошего парнишку воспитали.

Смешавшись, я что-то пробормотал и вышел, бросив последний взгляд на неподвижную Аяну, вытянувшуюся на койке.

Позвонив маме, я кратко доложил ей обстановку, после чего, не удержавшись, передал благодарность Светланы. Судя по голосу, мама очень удивилась и, кажется, тоже зашмыгала носом. От предложения приехать к ней домой и отметить, как родительница выразилась, «торжество справедливости», я снова отговорился, сказав, что очень устал, а утром хочу поехать в университет. На самом деле у меня были другие планы.

Добравшись до дома, я полез в интернет. Через три часа моя голова закипела от предлагаемых сомнительных способов выхода в астрал, большая часть которых являлась предложением встретиться с очередным мошенником и отдать ему деньги в обмен на махание руками и запудривание мозгов. Сдавшись, я вырубил комп, растянулся на кровати и закрыл усталые глаза.

Из всего прочитанного в память врезалась лишь одна фраза: «Путь шамана для каждого свой. Нет готовых решений, нет никаких курсов и учебников». В чем-то это перекликалось с прочими источниками восточной мудрости… Как там было: «Дао, выраженное словами, не есть истинное дао...»

Здорово, конечно, только мне вот всё равно не помешало бы хоть какое-нибудь руководство типа: «Выйти в астрал за пять минут для чайников»...

Но у меня же есть записанный на пленку ритуал. Есть полный набор всякой шаманской атрибутики. Вот шестых пальцев и родимых пятен нет. И великих шаманов в предыдущих поколениях нет. И что? А ничего. Не на Байкал же за консультацией ехать… И если, как утверждает мама Аяны, девушку в астрале дед-колдун, как у Гоголя, когтями и зубами держит, то… Во-первых, чем я-то смогу помочь, даже если докамлаюсь до того самого астрала, не спятив по дороге? А во-вторых, при чем тут пропавшая Алиса из Балашихи?

Эй, Алиса, не подскажешь, в чем тут дело? Алиса?

Алиса… — шепнул призрачный голос в ответ.

Я безнадежно выматерился, рывком садясь на кровати и хватаясь за голову. Сонливость сдуло как ветром, в кровь брызнуло адреналином так, что волоски на руках поднялись дыбом, сердце заколотилось.

Следующие полчаса я провел как спятивший радист, упорно взывающий к далекой базе над воображаемым радиопередатчиком. И кричал мысленно, и тихо звал, и вслух тоже пробовал, и пытался в памяти фотки вызывать, что утром просматривал.

Скотина следователь, так и не показал мне нужную фотографию! Алиса! Прием! Это Артем говорит! Ответь мне! Алиса! Отвечай! Алло! Артем вызывает Алису! Прием! Алиса!

Понемногу возбуждение улеглось. Захотелось надраться в хлам и забыть обо всём.

Вот только в квартире спиртного нет, а отправляться на поиски водки ночью — не самая лучшая идея. И денег в обрез. Блин.

От безысходности пошел в ванну — может, горячий душ расслабит… Да уж, расслабился. Чертовы ужастики, когда-либо смотренные мной!

Уже стоя под обжигающими струями воды, я явственно ощутил чей-то пристальный взгляд в спину. Сердце засбоило, дыхание перехватило, я покачнулся, слепо хватаясь за штангу для занавески. Сознание на мгновение раздвоилось, совсем как тогда на поляне в присутствии следователя. Судорожно пытаясь сделать вдох, я бессмысленно пялился в облицованную голубым кафелем стену. И одновременно видел себя со стороны. Голого, мокрого, сгорбившегося в ободранной старой ванне, хватающего воздух раскрытым в удушье ртом. А в полушаге от моей скрюченной спины неподвижно стояла маленькая девочка в белоснежном платье с длинными черными распущенными волосами. И смотрела в мой затылок жуткими, широко открытыми блестящими обсидиановыми глазами на безмятежном мертвенно-белом лице.

Видение длилось лишь краткий миг, а затем словно кто-то снял статичную картинку с паузы и я снова обрел способность двигаться. С хрипом вдохнул влажный горячий воздух, сердце застучало как бешеное, я судорожно повернулся, едва не грохнувшись и обрывая с колец занавеску душа. Разумеется, никого не увидел. Но машинально зачем-то прикрыл пах.

Б...,… Схожу с ума. Стремительно.

Вырубил воду, торопливо вытерся, дрожа как осиновый лист, и — идиотизм, конечно, — поспешно натянул трусы. Мерзкое ощущение, что на меня продолжает смотреть невидимый призрак девочки, не оставляло.

Твою ..., я ж теперь и в туалет ходить застесняюсь!

Я с испугом посмотрел на запотевшее от пара зеркало.

Вот сейчас там что-нибудь напишется само… Нет… А полотенце покачнулось на вешалке — это я его сейчас задел?

Рывком сорвал махровое полотно, завернулся в него, постукивая зубами. Быстро покрутил головой вокруг.

Ничего...

Вышел из санузла спиной вперед, прикрыл осторожно дверь, нашарил выключатель… Помедлил мгновение, со сдавленным матерным воплем опять включил свет, зашел назад и торопливо вытер краем полотенца зеркало.

Зачем? Да чтобы там ничего не написалось в темноте, за закрытой дверью, когда я не буду этого видеть!

Сел на табуретку на кухне, прижался спиной к холодной стене. Дрожащими руками накапал столовую ложку пустырника, заглотил, не запивая, как рюмку водки. Потом, для верности, — вторую ложку. Стало немного отпускать. Немного, потому что я снова направился к санузлу, закрыл его дверь на шпингалет снаружи и приставил ещё и табуретку. Возникла трусливая идея сбежать к маме. Остановило только то, что я представил, как буду в присутствии маминого нового мужа объяснять свое внезапное появление в два часа ночи.

Почему ж так холодно-то,… ...!

Ткнув кнопку чайника, я прошел в комнату и завернулся в мохнатый плед.

Компьютер… Это я его выключил?.. Да, вроде бы я. Форточка приоткрыта? А когда я её открывал?! А… точно… открывал, мне душно показалось.

Я подозрительно рассматривал такую привычную комнату, пытаясь найти что-нибудь необычное и одновременно дико страшась и не желая этого.

Нет… Всё… Чай — и спать… Если получится, конечно… Если мне ещё что-то привидится, я же с воплем убегу из квартиры в одних трусах...

Сердце колотилось,… ский пустырник ни х… не помогал. Не дожидаясь, пока пакетик нормально заварится, не ощущая никакого вкуса, я мелкими обжигающими глотками тянул из кружки горячий чай. Допил. Вымыл немногочисленную накопившуюся посуду, максимально оттягивая момент, когда придется ложиться в кровать. Тишина вокруг давила на сознание, и я, включив компьютер, поставил на зацикливание сборник иностранных медляков, сделав потише.

Залез в кровать, оставив гореть люстру в прихожей. Поворочался несколько минут и, бессильно выругавшись в очередной раз, прошлепал к входной двери и вырубил освещение. Потому что иначе мне казалось, что у двери кто-то стоит. В темноте прошел к разобранной кровати и вздрогнул: мне почудилось, что, как и несколькими неделями раньше, на ней в гнезде из сбившегося одеяла ежится в ознобе больная Аянка.

Со спальником на кухню пойти, что ли… — тоскливо подумал я.

И ведь пошел. Только закуклившись в мешок с головой, поджав под себя ноги, скорчившись, как большая серая личинка, на брошенном на пол одеяле, я наконец перестал периодически дрожать.

В норку, б..., спрятался, герой… У себя в пустой квартире от страха писаюсь, просто зашибись.

На стене кухни громко щелкали часы. Раньше я как-то не обращал внимания на это, но сейчас слух был предельно обострен. Тихо играющая в комнате музыка не успокаивала, но хотя бы не мешала. А вот это мерзкое щелканье — бесило. Настолько, что минут через десять-пятнадцать я выполз из спальника и грубо выдернул из часов батарейку.

После чего вроде бы заснул...

— Артем… — приглушенно позвали меня из комнаты, и я, не открывая глаз, зашевелился, полусонно выбираясь из спального мешка.

— Чего тебе, Аянк? — начал я, открывая дверь в комнату и щурясь спросонок...

ЧТО?

Тихо играла музыка, шелестел вентилятор в недрах компьютера, системник кряхтел и помаргивал красным диодом жесткого диска. На кровати, естественно, никого не было.

А чего я вскочил-то? Приснилось? Ну да… приснилось. Что Аяна меня зовет из комнаты, приснилось, конечно.

Артем...

Я стоял в дверном проеме, сжав до боли кулаки и снова начиная мелко дрожать:

Это не Аяна. Это не её голос. Либо я спятил, либо… Алиса? Нет, не так… АЛИСА?

С закрытыми глазами, ощущая босыми ногами холодный пол, я застыл, боясь шевелиться:

Когда же это кончится… Новая серия, да? АЛИСА… ПРИЕМ… ОТВЕТЬ АРТЕМУ.

Артем… Алиса...

Невидимая девочка в моей голове смолкла, но, стоило мне, дрожа и не двигаясь с места, перенести вес с ноги на ногу, снова неуверенно заговорила:

Артем? Ты Артем?

ДА. Я АРТЕМ. ТЫ АЛИСА? — мысленно заорал я.

Замолчала. Я, чуть приободрившись, сел на кровать и снова и снова пробовал звать Алису, кричать ей, спрашивать, но та больше не произнесла ни слова.

Почему-то немного успокоившись, через некоторое время я вырубился в своей кровати, на своей подушке и продрых до утра без сновидений.

Отчаянно зевая по дороге в университет, я восстанавливал в памяти события прошедшей ночи, пытаясь найти логику, как и когда у меня получилось услышать Алису и, видимо, всё-таки докричаться до неё. Если мне это не приснилось, то практически осмысленная фраза: «Ты Артем?» — это гигантский шаг вперед по сравнению с надоедливыми рыданиями призрака, мучившими меня до того. Осталась сущая фигня: наладить нормальный диалог и попытаться узнать, как связаны Аяна и Алиса.

Снова зайти в аудиторию было очень странно. Хотя прошла лишь неделя, я чувствовал себя так, будто вернулся из далекой поездки, где успел напрочь от всего отвыкнуть. От звонка на пару, от гомона голосов, от суеты на задних рядах. На меня многие косились… Ну понятно, Долотов же и тут успел побывать, проверяя информацию.

А вот хрен вам, не виноватый я ни в чем, не вышло у гражданина начальничка на меня «мокруху» повесить, нас, армейских, на понт не возьмешь!

Я злорадно улыбнулся разбитной ярко накрашенной красотке, которая ко мне безуспешно подбивала клинья в первую же учебную неделю, а потом ходила, задрав нос и демонстративно отворачиваясь.

На перемене ко мне отважилась приблизиться целая делегация.

Боже, меня боятся… Вот как сейчас наброшусь и изнасилую прямо на парте при всех.

— Артем, ты случайно не знаешь, что с Дамбаевой? — это одна из таких же прилежных зубрил, как Аяна.

И что мне им сказать? От передоза ласты склеила? Некачественным дерьмом закинулась и чуть концы не отдала, в нуляк свалилась? Ещё осклабиться, зубом цыкнуть небрежно и харкнуть под ноги, да… Для завершения образа, так сказать...

— Отравилась Аяна тяжело. Еле откачали, но в сознание так и не пришла. В больнице лежит, к ней никого не пускают, кроме родственников.

Ну вот… Почти и не соврал даже...

— А чем отравилась? И ты откуда знаешь?

— Грибами. Домашнего изготовления. Она меня угощала. Только мне сразу не понравились, я попробовал и больше не стал, а вот Аянка...

Поскучнели… Ну давайте, спросите, почему следователь про меня расспрашивал всякое...

— Ой, ужас какой… То есть ты тоже в больницу попал?

— Да, желудок промывали, клизму в… опу вставляли и всё такое, — с каменным лицом ответил я.

Зубрила смутилась, но тут другая девчонка скептически протянула:

— А следователь тут был потому, что Аянка грибы есть не хотела, но ты настаивал?

— А положено так, — ответил я с ледяным спокойствием. — Меня на всякий случай задержали, потом во всём разобрались и отпустили. Справку показать об отсутствии подозрений? Я в учебную часть её после занятий отнесу, чтобы мне прогулы не засчитывали по уважительной причине.

— Покажи!

Я вытащил из папки бумагу с печатями и помахал ей в воздухе, потом убрал, не обращая внимания на потянувшиеся руки:

— Про почитать я ничего не говорил. Там неаппетитные подробности в тексте есть, а я стеснительный.

— Да ладно… Стеснительный он, как же...

— Очень, — уверил я. — Прям не могу как стесняюсь, даже под душем трусы не снимаю, вдруг подсматривает кто.

Знали бы они, что я практически не шучу… Ну всё, вроде отвязались… Эх, Аянка… И почему всё так по-уродски вышло… Кто ж знал… А теперь ты, точнее, твое тело, на койке, а душа непонятно где… Да ещё Алиса эта мутная нарисовалась, фиг сотрешь… А там, того и гляди, остальные пропавшие девчонки в моей голове объявятся, вот радости-то… И будет мне дорога скорая да в дом скорбный — рубашечку прочную вздевать на белы рученьки, а уж рукава за спиной мне завязать помогут...