Глава 25

Светлана обернулась достаточно быстро. Уступив ей место у койки, я не очень охотно покинул палату. Переоделся в свою одежду, пахнущую дымом, как после похода, и решил последовать собственному мудрому совету поддерживать иссякающие силы едой.

И только затем набрал номер Долотова, честно собираясь отчитаться ему по телефону и поехать домой. Ага… Как же...

— Юраев? Отлично, ты нужен. Где сейчас?

Подавив вздох, я признался, что в Балашихе.

— Подъезжай, я тебя жду.

— Хорошо, — подтвердил я с легким унынием и поехал к милиции.

Следователь был бодр, энергичен и говорил отрывисто.

— Давай, что у тебя нового.

— Вот, — я протянул ему два исписанных листка, вырванных из тетради.

— Так… ага… ага… Жаль… Понятно… Угу… — Долотов быстро просматривал записи, легко справляясь с задачей расшифровки моего мелкого почерка.

— Хорошо. Так… Юраев, скажи, пожалуйста...

— Пожалуйста.

— Не шути, не надо в милиции шутить, здесь юмора не понимают. Если я фотографии покажу, опознать сможешь кого-нибудь?

— Я?

— Ну не ты… — Долотов повел бровями, не желая называть вслух.

Я мотнул головой:

— Не получится. Это всё равно что по телефону опознание делать. Я могу вслух описать, она, может быть, услышит. Но это же не то, что вам требуется, так?

— Ну ладно, — следователь, похоже, не огорчился.

— А что, у вас уже есть подозреваемые? — удивился я.

— Работаем, — уклончиво ответил Долотов. — То есть с фото ничего не выйдет… Хорошо, разберемся.

— А меня-то вы зачем хотели видеть?

— А… — следователь как будто вспомнил о чем-то. — Держи, Артем. Официально ты по этому делу не проходишь никак, поэтому вот тебе неофициальная премия.

Недоумевая, я взял незапечатанный конверт из коричневой оберточной бумаги и удивленно заглянул туда.

— Ой.

— Только больше с запахом изо рта дэпээсникам не попадайся, хорошо? Особенно на том посту, там на тебя немного сердиты, — и Долотов, о чудо, растянул губы в улыбке, наблюдая, как я торопливо прячу свое водительское удостоверение в бумажник.

— Ни за что! — горячо пообещал я. — А как?..

— Спасибо за помощь следствию, Юраев Артем Григорьевич, — Дмитрий Викторович явно не собирался вдаваться в детали внутриведомственного общения.

Артем!

Блин...

— Ты чего так вздрогнул? — глаза следователя мгновенно хищно прищурились.

— Извините… Я сейчас...

— Это… она? — Долотов весь подобрался, как перед прыжком.

Артем, ты где, ты чего молчишь?!

Алис, ну сейчас, подожди немного, — мрачно подумал я, сморщился и кивнул следователю. Тот нехорошо ухмыльнулся.

Артем! Алё! Тут Аяна вся на измене уже!

— Ты вслух давай, — ласково разрешил мне Долотов.

Я обреченно покосился на него и покорно произнес вполголоса, закрыв глаза и уже привычно представив фотографию Алисы:

— Алис, я в милиции сейчас, со следователем говорю, который твое дело ведет.

Ой! Прям в милиции? Они нашли уже?

— Нет, ищут. Работают. Уже есть подозреваемые.

Долотов молча погрозил мне кулаком, внимательно слушая.

Круто! Слушай… А спроси там про Максика, а? Не замели его? Он не виноватый!

— Дмитрий Викторович, вы допрашивали Максима из одиннадцатого «б»?

Следователь хмыкнул, но ответил:

— Да. Допросил. Он всё подтвердил.

— А вы его… За курение травки… Не?

— Прижал я его. Он добровольно рассказал, кто там в районе дурью торгует. Родителей в известность поставили, участковый его на карандаш взял, так что сложно мальчишке будет дальше с «планом».

— И всё?

— И всё… А что, расстрелять должен был?

— Ну, он ведь последний, кто видел Алису перед похищением…

— Нет, версию отрабатываем, но пока не похоже, чтобы он как-то был связан.

— Алис, всё с твоим Максимом в порядке. Не замели его, слышишь?

Слышу… Всё равно он злится, наверное...

— Алис, господи, о чем ты думаешь только?

А чё?! А о чем мне ещё тут думать, а? Сволочь ты, Артем… Вот не буду тебе помогать, раз ты гад такой!

— Блин, Алис… Ну виноват я, не знаю в чем, но виноват. Алис, пожалуйста, не пропадай! Алиса!

Скажи, что ты гад!

— Алиса, я гад, я ужасный человек, и мне очень-очень жаль, прости меня, пожалуйста!

Ла-адно… Слушай, а чего там у тебя с бубном получилось?

— Дмитрий Викторович, — взмолился я. — Можно я пойду?

Следователь, уже утративший хищный блеск в глазах, с изумлением и легкой жалостью смотрел на меня:

— Артем, ты вообще как… Нормально?

— Она не самая умная и вежливая девочка, — произнес я полушепотом, искренне надеясь, что Алиса этого не услышит.

Долотов махнул рукой, выпроваживая меня из кабинета, и я, покраснев, вышел в коридор.

Алис, с бубном всё вроде сделал, как ты мне передала. Но не знаю, получилось ли.

Аяна говорит, что должно. И теперь нужно продолжать!

А что дальше-то? Слушай, лучше записать, наверное? Подожди пару минут, до машины дойду, у меня там ручка и блокнот.

Отдав временный пропуск на проходной, я вышел из здания милиции и заторопился к «девятке».

Так, давай, диктуй, я готов.

Ой-ой-ой, готов он, пионер какой, — голос Алисы звучал насмешливо.

— Алис, пожалуйста, я тебя внимательно слушаю. Что там с Аяной? Я не мог при следователе про неё спрашивать.

Да ничего там с Аяной, тут она. Нервничает только.

— Она меня не стала слышать? Вся возня с бубном не для этого было нужна?

Хитренький какой! Нифига! Не для этого!

— Прости, Алис, ты самая лучшая и незаменимая, без тебя никак.

Во… правильно говоришь. Ну чё? Готов типа?

— ДА!

И не кричи тут! Не глухая. Записывай. Первое: не есть целые сутки, пить только молоко и воду.

— Это что, диета какая-то?

Ну, типа того.

— Алис, ты издеваешься что ли?

Не-а…

Судя по её тону, я угадал правильно.

Короче, весь день ничего не ешь и пьешь молоко.

— Хорошо, записал.

Сундук перед тобой?

— Какое передо мной, он в Москве, я в Балашихе!

Ну молодец, чё! Езжай к сундуку!

— Хорошо, я поеду, а можно про сундук пока пропустить и дальше сказать, что ещё нужно?

Вазелин купи в аптеке! Две банки! — Алиса расхохоталась в голос.

— Э… Серьезно?

Хи-хи-хи… Да! И гондоны!

— Алис?

Ладно, расслабься. Про гондоны я пошутила. Ты зануда.

— Да, Алис, я жуткий зануда. Пожалуйста, что ещё нужно?

Купи ящик водки.

Я покорно записал.

Да шучу, бутылки хватит, — девочка всё ещё хихикала.

— Угу… Дальше?

Ещё тебе нужен помощник, который не будет крутить пальцем у виска. И чтоб, если что, он тебя сумел откачать.

Я вздохнул. Но память тут же предложила на выбор несколько ребят, знакомых по Нескучнику.

— Алис, я правильно понимаю, что Аяна предлагает мне прыгать с бубном вокруг костра и завывать?

Не, не угадал — равнодушно откликнулась Алиса.

— А что тогда?

Аяна сказала, что ты должен описать, что и сколько осталось в сундуке, она точно не помнит. Её костюм тоже у тебя, так? Или у мамы?

— У меня, у меня. Всё шаманские атрибуты, что она с собой тогда брала — дома, остальное в сундуке в гараже.

Ну и езжай тогда в гараж.

— О'кей, поехал.

Всю дорогу Алиска трещала, не умолкая. Расспрашивала про мою жизнь, про школу, про армию, про моих девушек и как я себя с ними вел. Это было серьезное испытание для нервов. Вот кого я не переносил, так это не очень умных, но говорливых, самоуверенных и невежливых подростков.

Это мне акт смирения такой ниспослан свыше, не иначе. Смири свой дух, и рядом с тобой спасутся тысячи, — смутно припомнилась мне какая-то христианская цитата.

Мне бы не тысячи… Мне бы хоть Аяну спасти… И душу Алисы отпустить куда положено… Не на месте она сейчас. Но без неё — не было бы надежды. Аяна угасает. До Нового года не доживет — медсестра подтвердила слова заведующего отделением, провожая меня и став почему-то не такой злюкой.

Эй, ты чего молчишь? Я же спросила, когда ты впервые поцеловался с девочкой!?

Я тяжело вздохнул и ответил. До гаража ехать было ещё минимум полчаса… Инвентаризация сундука продлилась не особо долго. Повинуясь указаниям, я прихватил с собой несколько расшитых бисером разноцветных матерчатых мешочков и поехал домой.

Алиса по дороге тем временем рассказала мне в мельчайших подробностях о своей школе, кому из девочек кто из мальчиков нравится, какие все другие девочки в классе дуры и как они все её достали. И какой замечательный у неё Максик, и как он круто побил другого мальчика за школой и закинул его шапку на крышу. И всё такое прочее.

Голова у меня давно гудела, но я, войдя в какой-то транс, покорно слушал, поддакивал в нужных местах и вставлял достаточно ответных реплик для поддержания разговора, боясь, что иначе Алиса обидится и в очередной раз надолго пропадет.

Зайдя в пустую темную квартиру, я положил пакет с бубном и мешочками на тумбочку, пошвырял снятую с себя грязную, пропахшую дымом одежду в ванну и прямо голышом стал разворачивать на полу в коридоре сверток из Аянкиной ритуальной одежды, запакованной в полиэтилен.

— Алис, я дома, передо мной шаманская одежда. Дальше что?

А… Сейчас! Аяна! Эй, Ая...

Голос Алисы пропал из моего сознания.

Ожидая его возвращения, я разложил на полу по отдельности штаны, рубаху, унты и верхнее бесформенное одеяние с кучей ленточек, на некоторых из них ещё болтались металлические фигурки зверей. Остальные найденные подвески были сложены неизвестным мне милиционером в отдельный пакет.

Артем, слушаешь?

— Да, конечно.

Вазелин купил?

— Нет, завтра куплю. И водку тоже.

И чё теперь?

— Ну, блин, ну ты скажи, что дальше делать, я запишу и сделаю, Алис… Ну пожалуйста, а?

Алиса фыркнула. Но смилостивилась:

Возьмешь столовую ложку вазелина и щепоть порошка из белого мешочка.

— Понял. А что это за порошок?

Аяна говорит, там мел и мука из костей. Из чьих, спросить?

— Не, что-то не очень хочется знать. Дальше?

Смешаешь, чтоб мазь получилась, сероватая такая.

— Ага, записал.

В черном с бисером мешочке уголь и чей-то там пепел.

Меня передернуло: пепел, возможно, того же, кого и кости...

Из этого угля делаешь типа черную мазь. Её нужно меньше, чем серой. Угу?

— Угу, понял уже. Я видел рисунок на Аяне.

Что?? Ты Аяну разглядывал, да?? Голую?! Артем, су..., отвечай!

— Ты чего, — испугался я. — Ну видел я её лицо и грудь, я же ей дыхание делал искусственное!

Не верю, б...! Ты её раздел и пырился, да, гад?

— Алис! Клянусь! Она помирала, я её спасти пытался!

Ха! На сиськи её пялился, да ведь? Большие хоть? Колись, Артем, колись, су...! Лапал её, признавайся?

— Алис!!! Да мне пофиг было на её сиськи! Она умирала, ты понимаешь это?

А… Ну ладно… Будем считать, что поверила, — внезапный приступ возбуждения у Алисы сменился апатичной усталостью. — Ну и хорошо, что не видел её полностью.

— Почему?

Потому что тебя надо по-другому разрисовывать совсем, ты парень.

Я вздохнул.

— А как надо?

Как-как. Раздевайся.

— Уже.

Что уже? Правда? Ты голенький?

— Да. И мне холодно.

Потерпишь, неженка. Короче, смотри на свой живот. На пупок, а не ниже, — она хихикнула.

— Смотрю.

Рисуешь белой краской полосы шириной в ладонь. Рисуешь широкий ромб на животе. Верхние линии должны быть под ребрами.

— Верхний угол под грудиной?

Наверно, я не помню, как эта штука называется. А правый и левый углы у ромба должны быть по бокам на уровне пупка. Понял?

— Да, понятно.

Ну, а нижние линии от боков к… — Алиса замялась.

Всё-таки, несмотря на её нахальство и уличную ругань, она оставалась маленькой девочкой, так и не успевшей подарить свою девственность ненаглядному Максику.

— Ясно. Ещё что?

Теперь по спине надо горизонтальную линию от боковых уголков ромба провести. Ну, типа соединить их сзади. А потом...

— Что?

А потом от центра этой линии на спине веди стрелки наискосок вниз в обе стороны. К полу… опиям, понял, Артемка? — Алиса снова развеселилась.

— Что значит «стрелки»?

Ой, я не сказала? Не, сначала рисуй просто белые линии шириной в ладонь, стрелки потом.

— Я понял, как рисовать белые линии, давай дальше, чего за стрелки?

Погоди, это не всё. От верхнего угла ромба тянешь линии к плечам.

— Так, записал.

Мажешь белой краской лицо и горло, оставляешь только губы и глаза. Лоб, щеки, нос — всё белым.

— Хорошо, это так же, как у Аяны, да?

Да, лицо так же, это на теле рисунок другой у женщины. Так, ромб на пузе, спина,… опа, плечи. Угу?

— Угу. Так чего за стрелки-то?

Теперь берешь черную краску одним пальцем и рисуешь тонкие стрелки по центру белых полос.

— Вот теперь понял. Стрелка — это линия, и у неё треугольник в начале и хвостик в конце?

Нет, просто черточки спереди и сзади.

— Два штриха уголком в начале — как острие стрелы, два уголком в конце, как будто оперение, да?

Ага. Типа того. В общем, стрелки от центра спины наискосок вниз. От верхнего угла ромба — к плечам. Сам ромб просто черным обводишь, без стрелок. И ещё черным глаза мажешь, рот и кончик носа. Вроде всё.

— Ага. Так, давай я прочитаю, что получилось, а ты проверишь, о'кей?..