Девушка из сновидений

Девушка из сновидений

«Я думала, он сильнее, чем то, что я вижу — сидит с рубиновым лицом, прислонившись к пепельной стене, с лихорадкой от ран, горящей в его глазах, и воровской алчностью, тлеющей в его душе. В течение часа (или дня, или недели, или минуты, неважно, ибо это не имеет значение для нас и не для него) он сидел там, уставившись на эти крокодиловые сандалии и этот золотой меч, задаваясь вопросом: осмелюсь ли я, …осмелюсь ли я? Он ходил по узким улочкам и вдыхал желтый туман; он разбил сосуд воспоминаний и расколол врата SиGиL и осмелился потревожить мультивселенную, а теперь он беспокоится о великаньем трофее?

Назовите его порядочным, назовите его этичным, если хотите; для меня это не имеет значения. Трэйсон отправился в место, где есть только желание, действие и следствие, и теперь он шел в слепую, чтобы искать правильное и неправильное, и потерял свой путь. В лабиринтах нет заповедей или кодексов; безумец, который ищет руководства, заблудился больше, чем глупец, который его не ищет; он придумывает причины, чтобы повернуть в одну сторону, а не в другую; он ждет знаков, которые не имеют смысла; он не действует из страха оскорбить божества, которые не могут его видеть и не заботились бы о нем, даже если бы могли.

Я называю его трусом.

В конце концов, Амнезианский Герой зашнурует эти сандалии на своих ногах, и он узнает имя своего родителя, но сначала он должен мучиться из-за своих угрызений совести. Он должен подумать о своей чести и попросить своих богов о руководстве, он должен взвесить убийство гиганта против своей клятвы доставить амфору, и он должен найти санкцию, чтобы заявить права на добычу. До тех пор мы должны ждать, пока он размышляет, наблюдать через разум, затуманенный лихорадкой и вином, как он сидит, думает и спорит, и я не потерплю такого рода чепухи.

Итак, я расскажу вам сейчас, что произойдет. Трэйсон положит сандалии на землю, затем он обнажит одну ногу и поставит ее на грубую подошву. Он почувствует неприятное шипение в своде стопы. Пара пепельных рук вырастет рядом с его лодыжкой; они возьмут его лодыжки и обернут сандалии вокруг его икр, и тонкий голос донесется по ветру:

«Я даю тебе такой совет, сын мой: когда ты придешь во дворец царя Эгея, не говори ему сразу, чья кровь течет в твоих жилах. Вместо этого скажи, что ты несешь приветствия и новости от его друга в Бетрезене, царя Питфея. Когда он увидит сандалии, которые ты носишь, и меч, висящий на твоем боку, он спросит, где ты их взял; если царь Эгей покажется тебе добрым и благородным человеком, ты можешь рассказать ему, как ты их нашел. Таким образом, он сам узнает, что ты его сын, и не усомнится в твоих правах на его город. Но если царь Эгей покажется тебе ревнивым и эгоистичным человеком, ты должен сказать ему, что это помолвочный подарок от внучки царя Питфея; он подумает, что я родила ему дочь и не питаю к тебе злобы, и тогда ты сможешь свободно вернуться домой, не опасаясь предательства или вреда».

Так Трэйсон узнает имя одного отца.

Он закричит от радости. Он будет так сильно трястись, что, когда он поставит свою кирпичную ногу на вторую сандалию, он почти потеряет равновесие, но вам придется подождать, чтобы узнать, что произойдет потом. Теперь Амнезианский Герой все еще сидит у пепельной стены, ища согласия сделать то, что, как мы все знаем, он обязательно сделает; Джейк тепло прислонилась к его боку, такая же ленивая и молчаливая, как труп; Тессалия хромает по проходу, одно опухшее колено такое же красное и круглое, как кровавая дыня.

«Вперед». Эльф накинул на плечи свой рваный плащ, хотя чудовище не оставило достаточного количества одежды, чтобы скрыть линии швов, полосующие его стройный торс. «Ничто тебя не остановит…»

«Остановить меня от чего?» Голос Героя Амнезии наконец вернулся в норму, и если его язык шевелился с трудом, он был уверен, что это было больше связано с его лихорадкой, чем с выпитым вином. Он перевел взгляд обратно на соседний проход и уставился в кружащееся облако пепла. «Я только наблюдаю».

«Да, от этого». Тессалия поднял руку и, поморщившись от боли, указал на сандалии на коленях Трэйсона. «Наденьте их и посмотрите, что будет».

«Откуда ты это знаешь?» — голос Героя Амнезии звучал скорее раздраженно, чем противоречиво. «Неужели у человека не может быть уединения даже в собственных мыслях?»

«Не тогда, когда он носит их на лице, чтобы все видели. К тому же, если вы думаете, что видели свою мать…»

«Я видел свою мать».

«Конечно». Тессалия кивнул, как будто никогда в этом не сомневался. «Поэтому вполне естественно, что ты хочешь посмотреть, что будет, если наденешь сандалии. Не вижу причин, по которым тебе не стоит этого делать».

«За исключением того, что эти сандалии мне не принадлежат».

«Откуда ты это знаешь, если не примеришь?»

Герой Амнезии прищурился. «Кажется, ты хочешь, чтобы я их надел».

Тессалия пожал плечами. «Мы не разгадаем эту тайну, пока ты этого не сделаешь». Эльф бросил осторожный взгляд на амфору, которую Трэйсон пытался заделать слоем пропитанного вином пепла. «И было бы лучше узнать правду, прежде чем мы снова двинемся в путь. Если предположить, что выход находится недалеко от того места, где Сильвервинд нашел нить...»

"Это."

Убежденность Трэйсона, похоже, не успокоила Тессалию. «Да, ну, в таком случае последнее, что нам нужно, — это еще один сюрприз из твоей банки».

Герой-Амнезиец ухмыльнулся. «Я знаю, о чем ты думаешь, эльф».

«Значит, я не единственный, кто читает мысли?»

Проигнорировав сарказм, Герой Амнезии сказал: «Твой план не сработает». Он вытер каплю лихорадочного пота с глаз, затем посмотрел на Тессалию. «Даже если я надену сандалии и больше ничего не вспомню о своей матери, я не буду настолько разочарован, чтобы перебросить амфору через стену, и не позволю тебе этого сделать».

Тессалия поднял дугообразные брови ровно настолько, чтобы заставить Героя Амнезии задуматься, не ошибся ли он в своих догадках. «Так чего же ты боишься?»

"Ничего!" Даже когда Амнезианский Герой выпалил это слово, он понял, что его выдала сама быстрота ответа. Его мысли были затуманены лихорадкой и усталостью — и вином тоже — возможно, сейчас было не лучшее время, чтобы состязаться с Тессалией. "Но я поклялся, а я не принимаю клятвы легкомысленно".

«Я вижу, что ты этого не сделаешь». Тессалия вздохнул, скорее с облегчением, чем с разочарованием. «Если тебя не убедить, то, думаю, мне лучше просто взглянуть на Джейк».

«Возможно, нам следует позволить это сделать Сильвервинду». Становилось все труднее разгадать игру Тессалии, а Герой Амнезии не хотел, чтобы состояние Джейк стало частью манипуляций эльфа. «Это он вылечил ее череп».

«Извините. Воображатель Мультивселенной измотался, чиня свои творения». Тессалия кивнул в сторону конца прохода, где лежал Сильвервинд, вытянувшись на боку. Глаза старого бариавра были закрыты, а его ребра поднимались в ровном ритме человека, погруженного в глубокий сон. «Будем надеяться, что он видит нас во сне. Мне бы не хотелось исчезнуть только потому, что он уснул».

Герой-Амнезиец не позволил юмору эльфа обезоружить себя. «Мы можем подождать».

Тессалия покачал головой. «Мы не хотим, чтобы он спал слишком долго. Это опасно для людей с травмами головы».

Без дальнейших споров эльф обошёл Героя-Амнезианца и подошёл к Джейк. Когда он присел рядом с ней, он поморщился и уронил руку на ребра.

«Надеюсь, чудовище не найдет нас в ближайшее время. Я не смогу убежать», — простонал Тессалия. «Серебряный Ветер утверждает, что он исцелил треснувшие мои колени, но они все еще кажутся мне сломанными».

«Хорошо. Я буду знать, куда тебя ударить, если это очередная уловка».

Тессалия принял предупреждение с добродушной улыбкой. «Ты ведь пьян, не так ли?»

Эльф повернулся к Джейк, окликнув ее по имени и слегка толкнув ее в плечо. Она не пошевелилась. Тессалия нахмурился и оттащил ее от Героя Амнезии, встряхнув ее еще сильнее.

Тифлинг оставалась такой же вялой, как пустая одежда.

«Как долго она спала?» — спросил Тессалия.

«Возможно, прошло уже полчаса». Герой, потерявший память, не думал, что Тессалия пытается им манипулировать. Как бы сильно эльф её ни тряс, Джейк должна была уже не спать. «Что случилось?»

«Глубокий сон», — сказал эльф. «Иногда человек, получивший удар по голове, засыпает так крепко, что не может проснуться».

Тессалия раздвинул глаза Джейк, выругался и толкнул её в сторону Героя-амнезианца. «Встряхни её как следует!»

Трэйсон отложил сандалии и меч в сторону и повиновался.

Тессалия удивил его, ударив тифлинга и крикнув: «Джейк!» Не дождавшись ответа, он снова ударил её, а затем взглянул на Героя-амнезианца. «Встряхни её!»

Трэйсон, не заметив, что остановился, возобновил усилия, но чуть не выронил её, когда Джейк бросилась к горлу Тессалии. Ошеломлённый эльф упал навзничь в пепел и отскочил прочь, его глаза стали круглыми, как монеты. Внезапное напряжение спало с тела тифлинга; она застонала и схватилась за голову.

«Ах, Зумби! Мне так больно».

Едва Джейк успел произнести эти слова, как её подбородок опустился на грудь. Забытый Герой, снова начал её трясти.

«Достаточно». Тессалия подполз и осторожно приподнял ее веко. «Нам нужно было лишь ненадолго её разбудить».

«С ней все хорошо?»

«Она выживет, но не поправится, пока не проведёт какое-то время в Доме Врат. Ты же это знаешь».

Герой-амнезиец замолчал и прислонился к пепельной стене. Даже сквозь затуманенный лихорадкой и вином разум он понимал, что Тессалия прав. Странные убеждения Джейк относительно её отношений со смертью делали её опасной для неё самой и для окружающих — особенно для окружающих. И, возможно, Трэйсон признал бы это, если бы его собственный опыт не доказал склонность Мрачной Кабалы запирать в клетках людей с абсолютно здоровым рассудком. Как бы то ни было, он считал, что тифлинг имеет право утверждать, что единственный способ выбраться из Врат — это самим стать Мрачными.

Герой, потерявший амнезию, прижал Джейк к себе и обнял её. «Полагаю, вы дадите нам смежные камеры?»

Тессалия поспешил покачать головой. «Ты уже достаточно здоров — или поправишься, как только я помогу тебе вспомнить, кто ты».

Герой-амнезиец бросил на Тессалию настороженный взгляд. «Я не просил тебя о помощи, эльф».

«Бояться нечего. Самое сложное — понять, как справиться с утратой. Потерять память можно по-разному».

Герой, потерявший память, не мог сдержать интереса. «Например?»

Тессалия кивнула. «Удар по голове, эмоциональное расстройство, событие, слишком страшное, чтобы вспоминать, питьё из реки Стикс…» — эльф помолчал и указал на сплющенный бурдюк. «Или, что более вероятно в твоём случае, слишком большая любовь к вину».

«Я не слишком люблю вино». Амнезианский Герой посмотрел в сторону соседнего прохода и уставился на кружащийся пепел. «Я хотел пить».

Тессалия положил руку на лоб Трэйсона. «Неудивительно, ведь ты такой горячий». Он полез в карман своего изорванного плаща и вытащил два листа падуба. Оба были испачканы кровью из ран. «Я не так искусен, как Сильвервинд, но могу снять твою лихорадку и залечить рану».

Герой, потерявший амнезию, продолжал смотреть в пепел. В последний раз, когда он позволил Тессалии наложить на себя заклинание, он получил кирпичную ногу. Эльф утверждал, что это единственное, что он может сделать, чтобы спасти свою жизнь, но с тех пор Трэйсону пришло в голову, что это также хороший способ удержать сбежавшего пациента от повторного побега.

«Лучше всего позволить мне сделать то, что я могу», — сказала Тессалия. «Заживление ран — утомительная работа, и Сильвервинду придётся немало потрудиться, прежде чем кто-либо из нас снова будет готов к бегству. Всё, что я смогу сделать, чтобы спасти его, может решить, идти ли нам туда, где он нашёл нить, или ждать здесь, пока чудовище не найдёт нас».

Предупреждение Тессалии не осталось незамеченным. Герой-амнезианец уже удивился тому, как долго монстр их ищет; в глубине души он опасался, что зверь сейчас находится в соседнем проходе, замаскировавшись среди кружащегося пепла, наблюдая и ожидая, пока Трэйсон уснёт. Лишь ровный рёв пепельного вихря убедил его, что это не так: существо такого размера не могло пройти по коридору, не вызвав резкого изменения высоты завывающего ветра.

Герой-амнезианец неохотно кивнул. «Сделай для меня всё, что можешь. Но если это один из твоих трюков...»

«По правде говоря, у тебя нет причин для беспокойства. Я даже буду сторожить тебя, пока ты спишь».

"Спать?"

«Конечно. Нам всем нужен отдых, а после долгой пробежки тебе больше, чем кому-либо из нас». Тессалия взял бурдюк и встряхнул его. На дне мешка осталось совсем немного жидкости. «Кроме того, учитывая твою температуру и то, сколько ты выпил, удивительно, что ты ещё не потерял сознание».

«Если это поможет мне заснуть, положи этот падуб обратно в карман. Я не дурак. Как только я закрою глаза, ты перекинешь мою амфору через стену».

«А когда проснёшься, ты кинешь меня за ней следом? Ты, наверное, думаешь, что я спятил».

«Я не убийца, — возмутился Герой Амнезии. — Как бы я ни злился...»

Тессалия махнул рукой Трэйсону, заставив его замолчать. «Прости. Я знаю, что ты никогда бы так не поступил — как и я бы не бросил то, что тебе принадлежит — но не понимаю, почему ты так мне не доверяешь». Эльф помолчал, а затем сказал: «Давай договоримся вот о чём: если амфоры здесь не будет, когда ты проснёшься, я приму любое наказание, которое ты мне уготовишь».

Герой, потерявший память, спросил: «Почему тебя так беспокоит мое здоровье?»

«Чистое самосохранение. Ты — мой путь к спасению из лабиринтов, как и для Сильвервинда. Если мы снова столкнёмся с этим монстром — а я не сомневаюсь, что так и будет, — ты единственный, кто, похоже, способен его убить».

«Ты забыл прошлый раз?» — Трэйсон указал на раны эльфа. — «Я не очень хорошо справился».

«Мы живы, правда? И, следовательно, ты отлично справился с этим гигантом», — заметил Тессалия. «Когда монстр появится в следующий раз, возможно, мы с Джейк будем готовы к магии. У нас будет больше шансов выбраться отсюда, если мы будем работать вместе».

«Это самая искренняя правда, которую я когда-либо слышал от тебя». Амнезианский Герой замолчал, взглянув на меч и сандалии, лежащие рядом. «Теперь, когда ты настроен более откровенно, скажи мне, почему ты хочешь, чтобы я надел сандалии».

«Я не хочу, чтобы ты это делал; я думаю, ты должен это сделать», — ответил эльф. «Мне всё равно, наденешь ли ты сандалии или перекинешь их через стену. Но ты не будешь счастлив, пока не примеришь, и для всех нас будет лучше, если это не будет отвлекать тебя сейчас».

Объяснение казалось достаточно практичным и в то же время достаточно беспринципным, чтобы убедить Амнезианского Героя в честности Тессалии. «То, что ты говоришь, — правда, но ты забываешь, что они могут быть не моими».

«Ну, конечно!» — сказал Тессалия. «Это ты сразил Перифета, а не Леди. Это делает их твоими по праву боя».

«Возможно, но вопрос неясен». Как бы Герой Амнезии ни хотел принять доводы эльфа, ещё больше он боялся, что это будет нарушением чести. «Если бык моего соседа вырвется на свободу и забредёт на мои земли, я, конечно, могу его убить, чтобы спасти своих коров. Но тогда имею ли я право зарезать его и съесть?»

«Лучше так, чем оставить его гнить, потому что его нет», — возразил Тессалия. «А если ты потом сможешь дать ему немного мяса, потому что съел его быка, то ему будет лучше, чем если бы ты притащил животное гнить обратно на его землю. Конечно, было бы лучше для всех, если бы бык остался дома, но он не остался, и теперь твой долг — сделать всё возможное для своего соседа».

Герой, потерявший память, нахмурился, тщетно пытаясь разглядеть аналогию сквозь туман в голове. «Не понимаю, какое отношение этот бык имеет к моим сандалиям».

«Если ты не наденешь сандалии, ты будешь отвлекаться, и мы все погибнем», — объяснил Тессалия. «Бык Дамы сгниёт в поле».

«Это правда». Герой-амнезианец начал расшнуровывать свою сандалию. «Я делаю ей добро, не так ли?»

«Какая же бессмысленная штука смертный разум: с его извивающимися стенами, бесчисленными связями и бесконечными петляющими проходами, он — лабиринт, который сам себя строит, — лабиринт, где каждая тропинка всегда ведёт туда, куда пожелает пленник. В чём же вызов? Разве были хоть какие-то сомнения, что Трэйсон наденет сандалию? Я сказал, что наденет, и уже сейчас его босая нога ступает на стельку.

Вы помните, что произошло дальше: пепельные руки, поднимающиеся, чтобы оплести мускулы, голос ветра, дающий советы, упоминание царя Эгея, одного из двух его отцов. Поэтому вы не удивитесь, увидев радостные слёзы, текущие по его пылающим щекам, или услышав его рев: «Я сын Эгея! Я внук Питфея! Я сын…»

Здесь Герой, потерявший память, вдруг осознаёт, что не помнит имени своей матери. Он опустит взгляд и поймёт, что не может снять сандалию со своей кирпичной ступни, и из его горла вырвется крик отчаяния. Тессалия положит новую сандалию на землю и предположит, что она всё ещё может творить чудеса. Ноги Трэйсона начнут дрожать так сильно, что он едва сможет стоять. Он ухватится за плечо Бликера — трогательное прикосновение, конечно, — и начнёт опускать ногу.

Всё это могло бы уже произойти, если бы Герой, потерявший память, не провёл так много времени, мучаясь размышлениями о том, что правильно, а что нет. Но он размышлял, размышлял и потратил драгоценный час, пытаясь оправдать то, что, как он уже знал, он сделает. И поэтому он ещё не услышал голоса в ветре, не узнал имени отца и не понял, что до сих пор не знает имени матери; лишь теперь пепельные руки поднимаются, чтобы зашнуровать сандалии на его ноге. Нужно ждать, пока женщина заговорит, пока Трассон не взревет от радости и не поймёт, чего он не знает, а тем временем в соседнем проходе крадётся фигура, пробираясь сквозь серую, воющую дымку.

Конечно, всё было бы иначе, если бы Герой Амнезии не боялся бесчестия (я назвал его трусом, а каждый трус чего-то боится), если бы он не тратил драгоценное время на бессмысленные споры, если бы он действовал, не дожидаясь разрешения эльфа с угревидным языком. Но в природе Трэйсона действовать, когда следует обдумывать, и обдумывать, когда следует действовать, и отказать ему в его затруднении было бы насилием над его характером. Лучше позволить ему бороться со своей честью, позволить ему неохотно отказаться от своих моральных принципов и невольно скатиться в бездну беззакония; лучше предоставить ему возможность кривить душой, какими бы ни были последствия, чем позволить ему выдать себя за высокопарного мошенника:

И вот Трассон услышал его историю: его кирпичная ступня дрожит на крокодиловой подошве, его рука сжимает плечо эльфа, его глаза ждут, когда руки восстанут из пепла. Надеюсь, вас не разочарует то, что последует дальше:

Ничего.

На дрожащих ногах Герой Амнезии стоял, ожидая, когда вторая сандалия сотворит своё колдовство. В голове он почти слышал голос матери, шепчущей и своё имя, и его, словами, слишком искажёнными ветром, чтобы разобрать их. Но никакая магия не шипела в его ступне, никакие руки не поднимались из пепла, чтобы обвить мышцы его ноги, никакие материнские советы не доносились до него на ревущем ветру. Его кирпичная ступня оставалась онемевшей, как камень, в кирпичной сандалии. Живот казался тяжёлым и холодным, а колени готовы были подогнуться. Трассон повернул ногу, словно втирание сандалии в шлак могло пробудить испепелённые руки. Ничего не произошло, кроме того, что он ещё больше отчаялся и расстроился.

«Всё дело в этой проклятой кирпичной ноге!» — Герой-амнезианец старался не подавать виду, будто обвиняет эльфа во всём, хотя, конечно, он обвинял. Он ничего не мог с собой поделать. «Магия не пройдёт сквозь кирпич».

«Сомневаюсь, что это сработало бы и через слизь». Тессалия опустился на колени у ног Героя-амнезианца. «Но у тебя же плоть выше лодыжки. Может, если я зашнурую к мышцам…»

Эльф скрестил два шнурка на голени Героя-Амнезии, завязав их полуузлом, чтобы они не соскользнули, а затем пропустил их за икрой. На этот раз, когда Тессали завязывала полуузел, Трэйсон почувствовал, как ремешки впиваются ему в ногу. Он сдержал искушение посмотреть вниз, зная, что его лишь разочарует вид ремней, всё ещё светящихся магией.

Эльф снова скрестил шнурки и завязал третий полуузел, прежде чем Герой Амнезии заметил лёгкое усиление ветра. Пока он оглядывался, чтобы посмотреть, что происходит в соседнем проходе, Трэйсон уже обнажал свой звёздно-выкованный клинок. Тессалия, поднявшись слишком быстро, чуть не лишился уха, когда меч промелькнул мимо его головы.

«Что такое?» — прошептал эльф.

«Беда пришла не вовремя». Трэйсон не видел ничего, кроме пепла, кружащегося в соседнем коридоре, но хлоп-хлоп, хлоп-хлоп-хлоп лохматых клочков шерсти громко разносился по его ушам. «Разбуди Джейк и Серебряного Ветра — и не бойся выхватить его». Он указал на золотой меч, который оставил рядом с тифлингом.

«Мы вернёмся, как только я их разбужу». Тессалия подхватил меч, и Джейк, издав мучительный стон, похромал к задней части укрытия. «Постарайся удержать бой, пока мы не вернёмся».

Герой-амнезианец не сказал этого вслух, но сомневался, что у него будет выбор. Чудовище из лабиринта уже показало себя хитрым охотником. Конечно, оно сочло бы выгодным атаковать, пока его враги впали в летаргию и застряли в тупике. Лучший шанс для отряда, будь то победа или бегство, заключался в том, чтобы задержать зверя, пока Тессалия не разбудит остальных. Трэйсон шагнул в соседний проход, затем, держась ближе к стене, где его было бы труднее заметить, двинулся вперёд, чтобы устроить засаду на зверя.

Вино и лихорадка нанесли его организму больший урон, чем он предполагал. Уже через несколько тяжёлых шагов у него закружилась голова, и он покрылся пеплом, влажным от пота. Дыхание стало прерывистым и жарким, а меч, выкованный из звёзд, казался таким же тяжёлым, как железные клинки охотников за головами гитьянки. Не будучи в состоянии вести долгий бой, он понимал, что лучшей тактикой будет отрубить чудовищу одну из ног и бежать к своим товарищам.

Герой, потерявший амнезию, упал на живот, а затем дополз до середины прохода. Он выкопал неглубокую ямку, чтобы лечь, а затем покрыл спину слоем пепла. Если повезёт, монстр не увидит его, пока он не поднимется для атаки, а к тому времени будет слишком поздно. Трэйсон закрыл глаза от жгучего пепла — так близко к земле он был настолько густым, что лип к глазным яблокам, как мука к мокрому винограду, — и доверился своим ушам, которые подскажут ему, когда появится зверь.

Хлопанье крыльев всего на мгновение стало достаточно громким, и он понял, что существо крадётся по одной из сторон прохода. Герой, потерявший память, слегка изменил своё направление. Затем, пожалев вина, чтобы смыть нарастающий кашель, он поднялся на колени и поднял меч.

Вместо огромного, едва заметного силуэта косматого монстра Герой, потерявший память, увидел призрачный силуэт прекрасной женщины. Её статная фигура была настолько размыта пеплом и развевающимся белым платьем, что Трассон подумал, будто ему мерещится — что, как поспешил бы заметить Сильвервинд, не делало её менее реальной, — и начал думать, что впал в горячечный сон.

Затем ветер откинул её шёлковые чёрные волосы со щеки, обнажив гладкую оливковую кожу и королевский нос, и Герой, потерявший амнезию, понял, что его лихорадка не связана с её внешностью. Это была та же женщина, которую он видел во Вратах Реки и сотне других гостиниц, его виноторговка; даже в лабиринтах Дамы она пришла к нему.

Её изумрудные глаза метнулись в сторону Трэйсона, и именно тогда, если она была иллюзией, он потерял контроль над собственным воображением. Крик удивления сорвался с её губ. Её взгляд мельком скользнул по мечу, поднятому в его руке, затем она повернулась и бросилась бежать туда, откуда пришла.

«Стой!» — Герой-амнезианец вскочил — или, скорее, шатнулся — на ноги. «Я не причиню тебе вреда!»

Женщина не сбавляла скорости. Трэйсон ковылял за ней изо всех сил, хрипло дыша и обливая пепел потом. Ему пришлось бежать с клинком в руке, потому что у него не было ни минуты, чтобы вложить меч в ножны. Его добыча уже превратилась в белое пятно в ревущей серой мгле впереди, и он едва смел моргнуть, боясь потерять её. Больше раз, чем он мог сосчитать, она исчезала в мгновение ока, и он знал, что она исчезнет, как только он взглянет на ножны. Женщина свернула в боковой проход. Герой Амнезии пошатнулся за ней, уверенный, что она исчезнет, когда он завернёт за угол.

Она была там, белое пятно, стоящее в центре прохода.

"Подожди!"

Женщина повернулась и метнулась в другой коридор, который Трэйсон не заметил сквозь пепел. Он почувствовал, как что-то хрустнуло по ноге над кирпичной ступней, и вспомнил, что Тессалия не закончила шнуровать волшебные сандалии. Верхний полуузел развязался. Он продолжал бежать. Она скоро исчезнет, и тогда он будет беспокоиться о сандалии.

Зрение Героя, потерявшего память, затуманилось, и ему показалось, что горячий пот, струящийся по его телу, плавит плоть. Лёгкие болели, мышцы горели, голова кружилась, но он всё ещё ковылял за женщиной. Она завернула за другой угол, и он обернулся, пытаясь вспомнить, был ли это её третий поворот или четвёртый, и был ли один поворот налево, а остальные направо. Он споткнулся и чуть не упал, уверенный, что она исчезнет, когда он завернёт за угол.

«Только свернёшь, — сказал он себе, — и она исчезнет. А потом придёт время отдохнуть».

Развязался второй полуузел. Ещё один, и он потеряет сандалию — и на этот раз не почувствует, как ослабевают мышцы.

Трэйсон обогнул угол и по внезапно наступившей тишине понял, что попал в тупик. Он выбрался из пепельного ветра, кашляя, задыхаясь и чувствуя головокружение; в дюжине шагов впереди стояла его напарница по забегу, уставившись на парящий чёрный квадрат лабиринта. Она отвернулась, сложив руки перед собой, словно пытаясь их выжать. Герой Амнезии остановился на месте и, не отрывая взгляда от спины её, нашёл ножны и вложил меч в ножны.

Только тогда он заговорил, и только самым тихим, самым спокойным голосом. «Пожалуйста, вам… нечего… бояться меня».

Женщина обернулась и, к удивлению Героя, потерявшего память, не убежала. Её рот открылся, а руки поднялись к щёкам. Она, спотыкаясь, сделала шаг вперёд, глядя на Трэйсона так, словно видела мертвеца, на которого, как он подозревал, тот и был похож.

«Неужели?» — прошептала она. «Я так долго тебя искала!»

Дрожащие ноги Трэйсона подкосились именно в этот момент, и он упал на колени в пепел. Он открыл рот, но, попытавшись заговорить, почувствовал, что сердце подскочило к горлу. Он не мог вымолвить ни слова.

Женщина медленно подошла, неуверенно протянув к нему руки. «Я думала, ты вернёшься за мной».

Герой, потерявший амнезию, проглотил своё сердце, вернул его к месту, а затем коснулся пальцами щёк. «Значит, ты знаешь это лицо?» — спросил он. «А этот голос? Ты знаешь, кто я?»

Женщина остановилась, и в её изумрудных глазах появилась настороженность. «Конечно, я тебя знаю! Ты украл меня у моего жестокого отца и переправил через море! Разве ты не помнишь?»

«Я не помню». Герой, потерявший память, забылся и закрыл глаза. «Моя память потеряна. Я очнулся на пляже в Трассосе и ничего не помню о том времени — даже своего имени».

Ответом Трэйсону было долгое молчание. Он выругал себя за глупость и широко распахнул глаза.

Женщина всё ещё была там. «Как ты мог меня забыть?»

Слёзы потекли по её щекам, и она отвернулась. Думая, что она вот-вот убежит, Герой Амнезии поднялся на одно колено и начал подниматься. Женщина закрыла лицо руками.

«Не надо!» — закричала она. Это была скорее мольба, чем приказ. «Как ты мог забыть? Мы ведь любили друг друга когда-то!»

«И я всё ещё люблю тебя, я уверен. Помоги мне вспомнить!»

Герой Амнезии уперся руками в колено и подтянулся. Но когда он уже начал шагать вперёд, его кирпичная ступня зацепилась за что-то и подвернулась. Трэйсон споткнулся и, ослабев, упал на колени. Он посмотрел вниз и увидел, что распущенные завязи второй сандалии застряли под здоровой ногой.

Проклиная себя за шутовство, он начал подниматься, на этот раз выставив вперёд здоровую ногу. “«Прекрасная госпожа, если вы любили меня и любите до сих пор, то я поистине благословен богами”, — сказал он. — Когда мы вернёмся в Арборею, жители Трассоса осыплют нас лепестками роз».

Когда Герой, потерявший амнезию, поднял взгляд, он обнаружил, что разговаривает сам с собой. Торговка вином снова исчезла.