Дом Уныния

Дом Уныния

Каким отвратительным должен был показаться Герою Амнезии Улей, когда он ехал по Пути Шёпота в своем элегантном паланкине, несомый по грязи и илу на громадных плечах четырех людоедов с белыми клыками. Четыре мальчика с фонарями шли впереди и еще четверо замыкали шествие. По сторонам слева и справа шествовало по четыре Убийцы Милосердия. Как же он должно быть презирал грязных кровавых клинков, которые скользят вдоль глинобитных многоквартирных домов, затеняя собой от них его кресло, балансируя тяжесть его кошелька стремительностью обнаженных клинков его охранников. Как он должно быть ненавидел жужжащих черных мух, которые висят в воздухе, как капли во время дождя, питаясь вонью улицы, по колено заваленной падалью и отбросами. Как же он жалел серые армии детей с их деревянными вилками, голодными глазами и их суетной конкуренцией в охоте на таких вкусных для них крыс.

Как Трэйсон проклинает злобность бессердечного, мерзкого SиGиL, пока, наконец, он не прибыл в Мраморный район, где здания высокие, каменные и черные от сажи. Его носильщики поворачивают по улице Бегущего Бедлама к дворцу Хозяйки, и как он задыхается от его раскинувшегося всюду закопченного величия.

Дом Врат не похож ни на один дворец, который когда-либо видел Амнезианский Герой. Достаточно большой, чтобы вместить самого Рассекателя Земель, его форма, как у огромной боевой короны с длинными, блочными крылами, расходящимися наружу с каждой стороны. Стены были такими же тусклыми, как аргиллит, и такими же высокими, как скалы; их лица были исполосованы тремя вульгарными рядами маленьких квадратных окон. Самой поразительной особенностью была центральная надвратная башня, огромная шлемообразная башенка, увенчанная шестью изогнутыми шпилями, которые изгибались внутрь к центральному минарету, такому высокому, что вершина терялась в коричневом тумане Sайgn. Сами врата представляли собой невероятно огромную опускную решетку с прутьями размером с арборэйские кипарисы и пространствами, через которые мог бы пройти титан.

Длинная вереница серых пятнышек тянулась от этого входа на полпути вниз по Пути Бедлама. Эти пятнышки были настолько ничтожны по сравнению с необъятностью Дома Врат, что Амнезианский Герой не узнавал их как людей в течение нескольких минут, пока его носильщики не поднесли его достаточно близко, чтобы различить очертания их голов, сидящих на их сгорбленных плечах. Колонна полностью заполнила улицу, оставив места достаточного лишь для жителей района, чтобы протискиваться вдоль фасадов многоквартирных домов по пути к своим очагам и обратно. Трэйсон застонал, понимая, что это была очередь просителей, ожидающих встречи с Владычицей Боли.

«Запри свой ящик с костями, олух!» — прошипел Квально, шагавший в одиночестве снаружи паланкина. «В этой части города сопение привлекает кровавых клинков, как сверкающее золото привлекает блестящих девушек».

«Я не соплю. Что касается твоих кровавых клинков, пусть идут. Я бы приветствовал бой». Амнезианский герой уставился на просителей впереди, размышляя, сколько монет будет стоить объявление чрезвычайного приоритета, чтобы обойти их. «Неужели в SиGиL нет места, свободного от этих чудовищных очередей?»

Квально покосился на жалкую колонну. «За исключением этого. Если вы подождете, я подожду — и я не останусь здесь ни на минуту дольше, чем нужно».

Утверждение казалось смелым для простого охранника, но Амнезианский Герой был бы рад избежать очередных взяток. У него заканчивалось золото, а он больше всего ненавидел полагаться на добрую волю других в отношении своего, причитающегося ему вина.

Когда процессия Трэйсона приблизилась к очереди просителей, четверо Убийц Милосердия двинулись вперед, чтобы оттеснить людей с дороги. Просители неохотно подчинились грубому обращению, отступая в сторону ровно настолько, чтобы пропустить носилки. Большинство из них были людьми, но Герой Амнезии также увидел бариавров, эльфов, гномов, огров, кхааст, гитзераев и несколько других рас, с которыми он никогда раньше не сталкивался — по крайней мере, вспомнить их он не мог. У всех были изможденные, измученные лица, утомленные голодом и отчаянием, а грязные лохмотья, свисающие с их костлявых плеч, едва ли походили на украшенные драгоценностями щегольские наряды большинства обычных королевских просителей.

Трэйсон видел женщин со слезами на глазах, поддерживающих пускающих слюни стариков, чьи стеклянные глаза смотрели куда-то далеко. Он видел одиноких голых сирот с раздутыми животами и кожей, свисающей с их кривых костей. Он видел крепких охранников, держащих на поводках мужчин с дикими лицами и закованными в кандалы руками, он видел кашляющих, дрожащих от старости и краснеющих от лихорадки женщин, но нигде он не видел никого, одетого в то, что мадам Мок называла «надлежащим стилем». Кроме него самого, не было никаких носилок, никаких мальчиков с фонарями или охранников, даже ни одной фигуры, одетой в плащ, достаточно приличный, чтобы повесить его в пастушьей хижине.

Квально потянулся, чтобы задернуть занавеску паланкина.

Трэйсон схватил полог и откинул его. «Что ты надеешься скрыть, Квально? Я уже видел, что эти бедняги едва ли похожи на королевских просителей».

Квально, казалось, чувствовал себя немного неловко, но мрачно усмехнулся. «Кем же еще они могли бы быть?» Он оттолкнул в сторону бормочущего безумца, чей проводник выронил поводок. «Не можешь же ты думать, что здравомыслящий человек мог бы… э-э, сони. Должно быть, поэтому Посейдон послал тебя».

Герой-амнезианец встретился взглядом с Убийцей Милосердия. «Надеюсь, ты не пытаешься сказать, что я сумасшедший».

Квально усмехнулся, в то же время поспешив покачать головой, как будто его ужасно неправильно поняли. «Такой резак, как ты? Конечно, нет!» В его голосе слышалась насмешка. «Я говорю только о твоем состоянии. Посейдон не послал бы кровь с памятью, чтобы доставить свой подарок. Любой болван, который может вспомнить хотя бы половину того, что он слышал о Леди Боли, скорее прыгнет в Бездну, чем встретится с ней лицом к лицу».

Герой откинулся назад и задумчиво кивнул. Несмотря на снисходительную манеру Квално, в его словах была правда. Повелитель морей по своей природе был эгоистичным богом, вряд ли из тех, кто восстанавливает утраченные воспоминания смертного в обмен на простое поручение вроде доставки подарка. С тех пор как Трэйсон принял амфору, он ожидал столкнуться с подобной проблемой. Теперь, когда он наконец-то имел некоторое представление о ее природе, он почувствовал почти облегчение.

«Если Леди так ужасна, почему все эти люди ждут, чтобы увидеть ее?» Когда Герой Амнезии изучал толпу унылых просителей, ему пришло в голову, что у всех них в избытке одно. «Разве эти негодяи не боятся Леди из-за даров, которые они ей приносят?»

Квально с презрительной ухмылкой посмотрел на изгоев. «И что может понадобиться Леди от этих ничтожеств?»

«Их страдания, конечно! Вот почему ее называют Госпожой Боли, не так ли?»

Квально усмехнулся, но постарался не кивнуть и не покачать головой. «Скоро увидишь, Трэйсон».

Убийца Милосердия указал вперед, где его трое прорывающихся сквозь толпу товарищей только что выдвинулись на большую открытую площадь. Дюжина мужчин в плащах ярких, блестящих цветов резвились на пространстве, прыгая, кувыркаясь и прыгая на руках как вперед, так и назад, все время пели мрачную, глубокую погребальную песнь, слова которой Амнезианский Герой не мог распознать.

На дальней стороне площади стоял зияющий рот центральной башни Дома Врат. В этом месте не было никакой охраны, кроме странных акробатов, но толпа не делала никаких попыток пробраться вперед. Казалось, они полностью смирились со своим ожиданием. Даже неистовая энергия акробатов не вызывала в них ничего, кроме серых, равнодушных взглядов.

Эта сцена разожгла чувство печальной неизбежности в Герое, потерявшем память. Ощущение было смутно знакомым, иногда он как будто испытывал моменты сопереживания, словно ощущение эмоций других существ могло вызвать сентиментальные отблески его собственной утраченной истории. Трэйсон не предпринял никаких усилий, чтобы вызвать воспоминание, которое вызвали эмоции; тысячу раз он пытался выудить из своего прошлого такие остатки, и никогда не вытаскивал ничего, кроме разочарования и едкого отчаяния.

Убийцы милосердия возглавили процессию прямо через площадь, маршируя сквозь представление акробатов без единого слова извинения. Вторжение никого не смутило, и меньше всего акробатов, которые включили его в свой номер, делая перевороты между бронированными охранниками и сальто под паланкином. Один исключительно гибкий исполнитель высоко подпрыгнул над передними носильщиками, чтобы спуститься, легкий как перышко, на опорные стержни перед передними занавесями. Он присел там на корточки, как лягушка, с красными безумными глазами, сверля Трэйсона взглядом и напевая высоким, нервным голосом:

«О башня, не из слоновой кости, но построенная

Руками, что тянутся из ада в рай;

О мистическая роза трясины,

О дом не из золота, а из прибыли,

О дом неугасимого огня,

Богоматерь Боли!»

Герой Амнезии наклонился вперед, внимательно обдумывая слова безумного акробата. По опыту Трэйсона, свершение любого великого подвига требовало решения загадки, и странные слова парня были не чем иным, как загадкой. Он взвесил каждый элемент песни: башню, построенную руками, которая простиралась от Нижних Планов до Верхних, волшебную розу, растущую в слизи, дом выгоды и неугасимого огня.

«Конечно!» Трэйсон заглянул за акробата, отметив общую форму Дома Врат. Центральная башня явно представляла собой коронованную голову. Боковые крылья можно было принять за оружие, а угловые башни имели поверхностное сходство со сжатыми кулаками. «Дома Врат — это Госпожа Боли!» Акробат захихикал и покачал головой, напевая:

«Я перешел от самого дальнего портала

К святилищу, где грех — это молитва;

Какое дело до того, что служение смертно?

О, Богородица Пыток, какое тебе дело?

Всё твоё — последнее вино, что я налью,

Последнее нами чаши осушение».

Эта загадка была еще проще предыдущей, поскольку была разделена на две строки, и Герой-Амнезианец был почти разочарован ответом.

"Часто меня предупреждали оставить надежду перед тем, как войти в какое-нибудь промозглое место. Много раз кто-то уверял меня, что внутри я найду только страдания, или предупреждал, что ужасный обитатель этого места прольет мою кровь на камни. Но всегда возвращаюсь к свету я, и всегда мой меч оказывается испачкан дымящейся черной кровью". Трэйсон бросил взгляд мимо акробата и увидел, что они почти достигли нависающих прутьев решетки. "Ты должен сделать что-то получше, чтобы напугать Героя Амнезии".

Акробат мрачно улыбнулся и открыл рот, чтобы снова заговорить, но тут древко клинка Квально попало ему в голову и отправило его в полет.

«Хватит болтать, тупица!» Убийца Милосердия закатил глаза и повернулся к Герою Амнезии. «Не обращай на него внимания. Они так поступают с каждым бедолагой, которого мы сюда приводим. Это ничего не значит».

Тихо кипя на своего охранника за то, что он прервал третью загадку, Амнезианский Герой наблюдал, как акробат приходит в себя. «Все что-то значит».

«Не здесь, внизу. Здесь это не так».

Герой Амнезии посмотрел вперед и увидел, что они достигли пасти большой надвратной башни. Он ожидал, что Убийцы Милосердия остановятся на пороге и отправят его в это мрачное место одного, но они не колеблясь проводили его внутрь. Трэйсон оказался в круглом дворе, окруженном высокими мрачными стенами. Пол покрывала огромная мозаика из серого базальта, такая большая, что Трэйсон мог определить только то, что узор представлял собой некое искривленное нагромождение костей. Горстка ярко одетых служителей и отчаявшихся просителей стояла, разбросанные вдоль изогнутых стен, их голоса наполняли пространство нежным шепотом рыданий и тихо произносимыми словами утешения.

На полпути через круг огромная решетка разделяла двор надвое. Прутья выглядели более огромными, чем когда-либо, спускаясь со сводчатого полупотолка высоко над головой, чтобы покоиться внутри набора огромных шлюзовых колодцев. Трэйсон не мог представить себе существо, которое ворота должны были не пускать, но было достаточно ясно, что нынешние обитатели никогда не поднимали решетку. Шлюзовые колодцы были настолько полны ржавчины и коррозии, что ореол оранжевой корки покрывал пол вокруг основания каждого прута.

Процессия Героя Амнезии прошла через ворота, не стягивая строй. Задняя половина двора, прикрытая вторым полупотолком, была еще мрачнее передней. Квадратные глаза десятков освещенных свечами окон выглядывали из глубины цитадели, едва выхватывая бликами света десятки коричневых пятен, тянувшихся по стенам от протекающей крыши. Ровный гул торжественных голосов, часто прерываемый эхом крика откуда-то из глубины здания, наполнял воздух скрежещущим трепетанием.

Когда глаза Героя-Амнезианца привыкли к тусклому свету, он увидел, что эта область была гораздо более многолюдной, чем передняя половина двора. Слева от него длинная очередь просителей ждала перед железной дверью, терпеливо позволяя красочно одетому служителю посыпать их грязные головы порошком. В глубине анклава гном в плаще с блестками преклонил колени перед другой железной дверью. Он безумно выл и, несмотря на усилия двух сопровождающих удержать его, яростно бил себя по голове. Неподалеку еще одна пара крепких служителей держала натянутые между ними руки гибкой женщины в черном плаще. Она, казалось, пристально смотрела на кроткого на вид эльфа, который стоял на безопасном расстоянии, обращаясь к ней медовым голосом и держа свои ладони раскрытыми. За ним третья железная дверь вела в глубь дворца.

Квально провел процессию Героя Амнезии мимо этой группы, затем остановился. В пятнадцати шагах впереди, перед еще одной железной дверью, стоял второй эльф, который имел братское сходство с первым. Вместе с небольшой группой ярко одетых слуг он изучал ошеломленного человека с кончиком языка, выглядывающим из угла рта.

Квально повернулся к Герою-Амнезианцу. «Я устрою аудиенцию у Леди Боли. Ты жди здесь».

После того, как Герой Амнезии кивнул в знак согласия, Квально подошел к группе второго эльфа и протиснулся мимо ярко одетых служителей. Трэйсон наблюдал, как Убийца Милосердия не начал шептать что-то эльфу на ухо, затем перевел взгляд на женщину в черном плаще, которую удерживали около его носилок.

«Конечно, это уловка. Пока он наблюдает за женщиной, Герой Амнезии слушает каждое слово, которое говорит Квально. Убийца Милосердия не осознает этого; только я знаю, что Трэйсон — Охотник, одаренный богами этими уродливыми маленькими ушами, которые могут слышать вздохи паука в углу.»

«Мадам Мок прислала для тебя особого сумасшедшего, Тивольд». Убийца Милосердия указывает на паланкин, но Герой Амнезии, как всегда хитрый, делает вид, что не замечает. Он продолжает смотреть на женщину в черном плаще, как будто находит ее более интересной, чем любые разговоры о своей судьбе. «Подлец утверждает, что не может вспомнить собственное имя».

Тивольд усмехается и не смотрит в сторону Героя-Амнезианца. «Он что, ждал в Линии Спасения?»

«Ты что думаешь? Я собираюсь разбить лагерь здесь на двадцать дней?»

Тивольд пожимает плечами. «Это твой выбор, конечно». Он отворачивается от Квально. «Знаешь, это не Тюрьма. Убийцам Милосердия приходится ждать, как и всем остальным».

«Вот так?» — вопросительно загнул Квально. «А может быть, Фактол Лхар хочет показать мне разрешения на те бесплатные заведения — суповые бары Мрачного Кабала, которые появляются по всему городу? Если каждая буква закона не учтена, можете быть уверены, ему не придется стоять в очереди у нас».

Доброжелательные черты лица Тивольда перетекли в маску гнева и замерли. Он знает, что для высокопоставленного лица в Мрачной Кабале проявление раздражения является признаком внутренней неполноценности — это говорит о том, что он сам близок к готовности к Беспощадному Изгнанию, — но эльф ничего не может с собой поделать. Убийцы Милосердия, с их слепой преданностью «справедливости» и «порядку», — худшие из Обманутых. Они не только считают, что Мультиверс имеет смысл, они убеждены, что их долг — навязать этот смысл всем остальным.

Конечно, факт в том, что ничто не имеет смысла, особенно Мультиверс. Но попробуйте сказать это Убийце Милосердия, и вы проведете следующие десять лет на Дыбах Просвещения с самовозобновляющимся зарядом Издёвки. К тому времени, как вы выйдете, вы будете такими же безумными, как Квально и ему подобные. Лучше не спорить. Ссора подразумевает смысл, и, как Фактор Искупительного Крыла Приюта Дома Врат, Тивольд видел достаточно безумцев, чтобы знать, что происходит, когда смысл проникает в чей-то разум. Эльф сплавляет безумца перед собой на попечение двух помощников, а затем поворачивается к Убийце Милосердия.

«Очень хорошо, Квально. Опишите состояние вашего подопечного. Сам по себе простой провал в памяти вряд ли дает ему право на камеру в приюте».

«Не волнуйся. Он достаточно сумасшедший. Для начала он ищет Леди Боли. Говорит, что у него для нее подарок от Посейдона».

«Правда? Это интересно». Впервые Фактор Искупления смотрит в сторону новоприбывшего. «Продолжай».

«Не может быть никаких сомнений, что Амнезианский Герой с трудом скрывает свою ярость, когда Квально, едва сдерживая смех, описывает, как Мадам Мок обманом заставила Трэйсона искать Леди Боли в Доме Врат. Даже когда Убийца Милосердия хихикает и рассказывает, как она убедила его нанять носилки и полный эскорт для путешествия, Амнезианский Герой не проявляет никаких признаков ярости, которая так наверняка терзала его чрево. Он слишком умен для этого. Вместо этого, когда Квально посмеивается над тем, как его пленник предположил, что негодяи снаружи пришли предложить свои страдания Леди Боли, Трэйсон не выдает ни единого намека на то, что он слушает своими уродливыми маленькими ушами. Он подпирает подбородок рукой и продолжает смотреть на женщину в черном плаще, и его контроль настолько полон, что его щеки даже не краснеют от гнева.»

Из того, что мог видеть Герой Амнезии на ее темном лице, черты женщины были тонкими и обаятельными, недостаточно острыми, чтобы быть эльфийскими. Она оставила свои черные длинные волосы свободно распущенными по плечам, как рябь черной полутени, которая могла бы вытекать из самой Бездны. С огромными темными глазами и носом-пуговкой над бантиковым ртом Купидона, она обладала темной красотой, которая, казалось, больше насмехалась над миловидностью, чем восхваляла ее.

Когда взгляд женщины метнулся в сторону Героя Амнезии, тьма, скрывавшая ее лицо, казалось, двигалась вместе с ее головой. Что бы ни отбрасывало тень, понял Трэйсон, это было не что-то в SиGиL. Женщина, вероятно, была тифлингом, ребенком, рожденным человеком и — ну, чем-то еще; даже в Арборэе Герой Амнезии научился лучше не спрашивать. Хотя не было двух одинаковых тифлингов, все они были скоры на гнев и довольно чувствительны к своему наследию.

«Что ты смотришь, красавчик? Ты хочешь поцеловаться со мной?» Женщина вытянула губы и издала чмокательные звуки. «Последний шанс, прежде чем они нас запрут, да?»

Смотритель тифлинга подошел к ней ближе. «Джейк, хватит. Разве не это в первую очередь привело тебя сюда?»

Джейк равнодушно пожала плечами, но не отрывала своих огромных глаз от Героя-Амнезианца. «Какая разница, если я поцелую его, Тэссалия? Он ведь уже мертв, да?»

«Будь я тобой, — сказал Трэйсон, — я не был бы так уверен».

Герой Амнезии выпрыгнул из своего паланкина и легко, как пепел, приземлился на серый пол, а затем направился к тифлингу. Его эскорт Убийц Милосердия двинулся, чтобы преградить ему путь, но он прошел среди них, едва взглянув. При выполнении любого великого подвига чемпион всегда должен был столкнуться с каким-то испытанием характера или интеллекта, и многое в манерах Джейк предполагало, что она воплощала собой такое испытание.

«Я сражался с гидрой Трасоса, боролся с крокодилом Хеврона, изводил Абудрийских драконов и сражался со многими другими врагами, слишком многочисленными, чтобы перечислить их имена, и я всегда был тем, кто выходил из кровавой схватки живым и невредимым».

«Или ты так думал». Джейк одарила его застенчивой улыбкой, затем провела своим темным взглядом по его бронированному телу. «Жаль, что такой человек, как ты, думает, что он жив». Она повернулась к Тессалии и спросила: «Печальное, печальное заблуждение, не так ли?»

Герой Амнезии нахмурился, но продолжил путь к тифлингу. Арборэя была местом страсти и энергии, где жизнь была вечным праздником, а смерть — ее неизбежным, но отвратительным концом. Он никогда не встречал никого, кто называл бы жизнь печальным заблуждением, и не мог решить, принадлежала ли она к какой-то странной фракции поклонников смерти или просто страдала от слабоумия, вызванного каким-то планом Мультиверса.

Хранитель тифлинга, Тессалия, схватил Трэйсона за руку. «Ты не должен подходить слишком близко. Она одна из...»

Герой-амнезианец высвободился из руки эльфа. «Если жизнь — это заблуждение, то оно не грустное». Он продолжал смотреть на Джейк. «И, если вы будете так любезны повторить Третью Загадку Дома Врат, я надеюсь остаться в заблуждении даже после того, как увижу Леди Боли».

Джейк откинула голову назад и рассмеялась, костлявым, дьявольским хрипом, от которого по спине Трэйсона пробежал холодок. Он не вздрогнул и не отступил.

«Третья загадка Дома Врат?» — хихикнула Джейк. «Мертвые входят и выходят, и все равно они такие же чокнутые, как ты! Теперь мы поцелуемся, да?»

Герой Амнезии мгновенно понял, что загадка тифлинга, лишенная поэтической формы первых двух, не была той, которую он искал. Тем не менее, он колебался, прежде чем ответить, пытаясь решить, было ли испытанием показать свою храбрость, поцеловав Джейк, или продемонстрировать свою решимость, сопротивляясь искушению.

Воспользовавшись паузой, Тессалия проскользнул между Героем Амнезии и тифлингом. «Остановись! Она одна из Безумных Угроз».

«Я?» — усмехнулась Джейк. «Ты цепляешься за заблуждение, как за сосок своей матери!»

С этими словами голова Джейк рванулась вперед, зрачки ее темных глаз приняли форму двух удлиненных алмазов. Герой Амнезии подумал, что он увидел пару игольчатых клыков, свисающих с неба тифлинга, но ее рот резко закрылся, когда ее крепкие охранники дернули ее назад. Тессалия отступил и обернулся, потирая шею, как будто он все еще чувствовал ее горячее дыхание на своей коже.

Джейк перевела взгляд на Трэйсона, зрачки ее темных глаз медленно вернулись к кругленьким. Она одарила его провокационной улыбкой, затем провела языком по своим сливово-черным губам.

«Подойди ко мне. Пройдет много времени, прежде чем ты поцелуешься с женщиной, не так ли?»

«Нет». Теперь стало ясно, что испытание было испытанием решимости. «В Трасосе достаточно женщин, и я смогу выбрать любую из них после аудиенции у Леди Боли».

Джейк снова откинула голову назад и хрипло рассмеялась. "Ты не разгадал Третью Загадку, да? Леди Боли… Ты не найдешь ее здесь! Это Дом Банни, понимаешь? И мы с тобой — их пленники!"

Герой-амнезианец нахмурился. «Теперь это ты заблуждаешься. Я разгадал Первую Загадку, и Вторую тоже, и я увидел вассалов Госпожи, ожидающих с со своими дарами боли…»

«Спотыкающиеся мертвецы, да, надеющиеся на постель из соломы и миску каши, сражающиеся против своей следующей стадии, глупцами!» Джейк обмякла, оставив свое тело болтаться на вытянутых руках. «Я бы хотела быть одной из них, и ты тоже — но мы здесь, пленники Мрачного Кабала, чтобы сидеть взаперти, пока не станем такими же чокнутыми, как они, да?»

Герой Амнезии покачал головой. «Нет! Это дворец Леди Боли!»

«Конечно!» — прорычал Квально. Убийца Милосердия приближался с Тивольдом рядом и дюжиной широко раскрытых глаз помощников за спиной. «Разве я похож на человека, который не подчиняется приказам? Ты слышал, как Мадам Мок сказала отвести тебя к Леди Боли».

Герой Амнезии настороженно посмотрел на Убийцу Милосердия и ничего не сказал, а Квально напрягся в своей позе. Однако Трэйсон так идеально сыграл свою роль до этого момента, что даже Тивольд, который заманил тысячу безумцев, хитрых как демоны, в темные норы за железной дверью, не смог догадаться, что его подопечный давно узнал ложь. Эльф только шагнул вперед, приподняв серый парусиновый плащ, который помощник принес для него из глубин его убежища.

«Это Церемониальное Одеяние Боли». Тивольд встряхнул его, развернув дюжину ремней, цепей и поясов, прикрепленных к рукавам и талии. «Прежде чем ты увидишь Ее Безмятежность, ты должен снять свои доспехи и надеть это».

Квально махнул рукой остальным Убийцам Милосердия. Они двинулись к Герою Амнезии, их костяшки пальцев побелели вокруг древков их клинков. Глаза Трэйсона расширились. Он перевел взгляд на тифлинга, который подмигнул и криво улыбнулся ему.

«Может, ты сейчас поцелуешься со мной, а?»

Рука Героя-Амнезианца потянулась к мечу.

Убийцы Милосердия опустили свои клинки, но Тивольд резким жестом приказал им отступить, а затем двинулся к Трэйсону.

«А как насчет Третьей Загадки?» — спросил эльф. «Ты не хочешь ее услышать?»

Герой Амнезии остановился, не коснувшись своего меча. «Да, если ты можешь мне это поверить».

«А потом ты сменишь доспехи на церемониальную мантию?»

«Конечно». Амнезианский Герой взглянул на Убийц Милосердия, почти насмехаясь над уверенностью в их позициях. «Если загадка хорошая».

Тивольд задумался, и хотя Герой Амнезии, должно быть, знал, что у эльфа нет Третьей Загадки, он был слишком хитер, чтобы отказаться от своего притворства даже тогда. Он подождал еще мгновение, затем схватился за рукоять меча.

«Знаешь ли ты Третью Загадку или нет?»

«Конечно», — выпалил Тивольд. «Я хожу на четырех ногах утром, на двух в полдень и на трех ночью!»

Загадка была столь распространенной, а решение — столь известным, что Герой Амнезии не стал утруждать себя ответом. Он просто вытащил свой меч и, прежде чем Убийцы Милосердия успели его остановить, прижал острие к горлу Квально.

«Я заплатил золотом в Зале Информации и ожидаю увидеть Леди Боли! Отведите меня к ней сейчас же!»

Не проявляя никакой заботы о безопасности своего товарища, спутники Квально шагнули вперед, целя ударами по горлу Трэйсона или пытаясь вонзить свою твердую сталь в мягкую бронзу, покрывавшую его торс. Конечно, атаки провалились. Доспехи Амнезийского Героя были выкованы самим богом Гефестом. Пока он носил их, никакое оружие не могло причинить ему вреда; лезвия, нацеленные на его шею, опускались и ломались о его наплечники, а те, что били по его груди, просто разбивались о его нагрудник.

Герой Амнезии развернулся к своим нападающим, проскользнув между древками бесполезных глеф ближайшей пары. Он ударил мечом по бронированному животу одного из них, затем перевернул запястье и поймал другого на обратном замахе. Звездно-кованый клинок прорезал их доспехи, словно это была ткань, оставив глубокую рану на боку каждого воина. Двое мужчин закричали и упали на колени, кровь хлынула из прорех в их нагрудниках.

Герой Амнезии уже прошел мимо них и оказался позади их товарищей. Трэйсон опустил клинок и легко провел им по бедрам еще двух Убийц Милосердия. И снова сталь звездного происхождения прорезала броню так же легко, как шелк, и Убийцы Милосердия бросились на пол, крича больше от ужаса, чем от боли.

Трэйсон едва успел поднять свой клинок, как Квально и еще трое стражников ринулись на него, бросившись вперед стеной бронированной плоти. Герой Амнезии не сопротивлялся атаке. Вместо этого он упал на пол и скользнул к их ногам, проведя мечом по передней части своего тела по острой дуге, которая глубоко вонзилась в голени двух его врагов. Он перекатился на живот и подпрыгнул позади последней пары нападавших, пробив шлем ближайшего навершием меча и сбив парня с ног.

Квально повернулся, держа в руке поясной топор.

Трэйсон отрубил руку обидчику, а затем отправил Убийцу Милосердия в полет ударом ноги в грудь. Рана Квально была самой серьезной из всех, что нанес Амнезианский Герой, но он не позволял этому беспокоить его. Этот болван сыграл важную роль во всем этом обмане. В будущем, возможно, Квально лучше подумает, прежде чем помогать Мадам Мок высмеивать тех, кто приходил к ней за помощью.

Герой Амнезии воспользовался моментом, чтобы оглядеть Убийц Милосердия. Хотя никому из них не угрожала смерть, они, казалось, были слишком напуганы скоростью своей кончины, чтобы причинить ему еще больше неприятностей. Трэйсон обратил свое внимание на Тивольда, который, разинув рот, смотрел на хаос на полу.

«А теперь у меня для тебя загадка, эльф:

«Холодные веки, что скрывают, словно драгоценность,

Жесткие глаза, которые смягчаются за час;

Тяжелые белые конечности и жестокий

Красный рот, как ядовитый цветок…»

«Ты не говорил, что он один из Угроз!» — завизжал Тивольд, глядя на стонущую фигуру Квально. Эльф отступил, сжимая Церемониальное Одеяние Боли, словно щит, и посмотрел в сторону Тессалии. «Он для твоего крыла, брат».

Тессалия бросил на брата сердитый взгляд, и быстро скомандовал: «Очистить территорию!»

Эльфы и их слуги начали осторожно отступать к железным дверям, ведущим вглубь крыльев убежища. Стражники Джейк тоже начали отступать, волоча за собой свою извивающуюся подопечную.

«Подождите!» — крикнул Герой Амнезии. «Все, что мне нужно — это мой ответ!»

Не обращая на него внимания, Тессалия добрался до железной двери и рывком распахнул ее. «Приведите метателей сетей и заклинателей сна!» Его голос эхом отразился от камней длинного, темного коридора. «И поторопитесь! У нас тут вооруженная Угроза, и он знает, как пользоваться своим оружием!»

Глухое эхо тревожных криков начало разливаться через дверной проем, вызывая гневное проклятие у Героя Амнезии. «Клянусь молнией Зевса, что с вами, люди? Просто скажите мне, как найти Леди Боли, и я уйду!»

«Я помогу тебе, да?» — крикнула Джейк. «Тебе нужно только взять меня с собой!»

«Тихо!» Один из охранников тифлинга зажал ей рот ладонью, а затем потащил ее через железную дверь.

Они были только на полпути через порог, когда Герой Амнезии заметил определенное сужение зрачков глаз Джейк. Мужчина закричал и отдернул руку. Придаток обильно кровоточил и уже начал опухать. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но затем его глаза закатились. Он упал мертвым на пол, его пустой взгляд был устремлен во мрак наверху.

Джейк повернулась ко второму похитителю, ее рот открылся, чтобы показать игольчатые клыки, которые сгибались вниз от ее нёба. Охранник благоразумно отпустил её и бросился на пол. Тифлинг рассмеялся, затем послал ему воздушный поцелуй и, оставив Тессалию дрожать за его железной дверью, прокралась по полу к Амнезианскому Герою.

«Пойдем, ты и я, мы уйдем отсюда вместе». Ее зрачки все еще были узкими и похожими на алмазы, а по подбородку стекали две струйки темной крови. «Тогда я покажу тебе, как найти Леди Боли, да?»

Герой Амнезии не ответил сразу. Вместо этого он почистил и вложил свой меч в ножны, одновременно изучая бойню вокруг себя. Почему так много людей выбрали битву с ним, а не ответили на простой вопрос о Леди Боли? Когда он не смог придумать разумного ответа, он неохотно оглянулся на Джейк и кивнул.

«Как вам будет угодно; у нас сделка». Он поднял свою амфору, которую его нервные носильщики паланкина благоразумно оставили лежать на полу, а затем повернулся к выходу. «Кажется, мне нужен проводник».