16. Мерлин. И аз воздам

Найди его! Скрути его!

Привяжи к столбу и поломай ему пальцы!

Закопай живым, чтобы не выбрался!

Чтобы в могиле он обрыдался!

Шым. Песня про месть

У Андерсена появился прилипала. Вообще прилипала — это такая рыба, которая к акулам присасывается или к морским черепахам. На черепах даже охотятся с помощью прилипал — привязывают к хвосту веревку, закидывают в море, а когда рыбина присосется к панцирю, вытягивают ее в лодку вместе с добычей. Я об этом читал в одной книге, «Морская жемчужина» называется. Мне еще пока не ясно, акула Андерсен или черепаха, но Сдоба, он же Тёмка Бондаренко из средней группы, к нему прилип плотно.

Тёмка появился в «Дурдоме» пирмерно в одно время со мной — наверное, поэтому я хорошо запомнил его историю. Отец его погиб — несчастный случай на работе. Мать, оставшаяся с тремя детьми на руках, четырехлетним Тёмкой и годовалыми девчонками-двойняшками, с горя забухала. Потом в квартире нарисовался новый хахаль — какой-то френд по стакану. Когда этот алкаш был в состоянии стояния, то лупил Тёмку смертным боем. Доставалось пацану за троих — он умудрялся как-то прикрывать собой сестренок, хотя источником раздражающего на хмельную голову шума являлись именно они.

Жило семейство на пенсию по потере кормильца и детские пособия, которые быстро таяли на дне бутылки. Постепенно в квартире за неуплату отключили электричество и газ. Парочку алконавтов это не беспокоило. Тёмку особенно тоже — телевизор мать давно продала, а готовить он не умел, да и не из нечего было. Выжил он с сестрами только потому, что навострился побираться по соседям. На улицу все равно зимой выйти не мог — теплой одежды детям давно никто не покупал. А спасли Темку с сестрами в итоге клопы. Они расползлись из квартиры по всему дому, а на требования соседей потравить кровососов хозяева не реагировали. В конце концов в гости к семейству Бондаренко заявилась СЭС. Помимо клопов работники санэпидстанции обнаружили в одной из двух темных комнат завшивленного, истощенного и покрытого синяками шестилетнего мальчишку и двух девочек помладше, которые едва могли выговорить свое имя.

В «Дурдом» Темка заехал уже один. Сестренок взяли под опеку какие-то дальние родственники с Севера, но троих детей им было, видимо, не потянуть. Здесь к пацану быстро приклеилась кличка «Сдоба» — бледный, с молочно-белыми бровями и ресницами, он, и правда, цветом напоминал булочки, которые по выходным давали в столовке на полдник, и которые несчастный скелет возлюбил нежной и трепетной любовью.

Тёмка долго дичился и ходил потерянный — то ли по сестрам скучал, то ли просто отвык от людей. Но постепенно освоил тактику выживания «пни того, кто слабее тебя» и влился в коллектив.

Таких, кто слабее, правда, было немного — я в том числе, тут даже разница в возрасте не помогала: меня тогда только-только из шестого вида перевели. И Сдоба понял, что трава зеленее, и жизнь проще в тени тех, кто может пинать сразу многих, причем безнаказанно. С тех пор он старательно шестерил на титанов, видимо, надеясь со временем пополнить их ряды. Но Батя не торопился приближать к себе пацана, который не отличался ни физическими данными, ни какими-то способностями, кроме одной — чуять, куда ветер дует, и поворачиваться в ту сторону. И вот теперь нос Спермы указывал в сторону Андерсена.

Сначала Тёмка просто подошел к Денису, когда мы шли из столовки, и, заискивающе хлопая молочными ресницами, отозвал в сторону. Разговор у них, впрочем, вышел короткий. Андерсен Сдобу быстро послал — куда точно, я не слышал, но явно далеко и надолго. После чего Тёмка тенью стал таскаться за ним по коридорам — что в «Дурдоме», что в школе, исчезая только, когда поблизости появлялся Тля. Мне не составило большого труда сложить два и два. Андерсен не сказал никому, чей долг оплатил, хотя Король спрашивал. Вывод напрашивался сам собой: Сдоба и был тем упырем, который проиграл малька Утенку, и теперь белобрысый принадлежит интуристу с потрохами.

Мы с пацанами в дела Дениса не лезли, но это не мешало нам обсуждать, что он задумал сотворить с должником, и даже потихоньку делать ставки то на одну, то на другую кару, которая неминуемо ждала незадачливого работорговца.

— Ну точно: Андерсен его к Тле приволочет и скажет: делай с ним, чо хошь, теперь он твой. — настаивал Тухлый.

— Не, он сам Сдобу отпиздит, — утер сопли перчаткой Розочка. — Так отмудохает, что из ушей дерьмо полезет. А уж потом Тле предъявит, чтоб тот на гавнюка харкнул.

— Сатана! — согласилась глухо Ворона у меня из-за пазухи.

— А чо уже не отпиздил-то? — сомневался Лопасть. — Чего ждет? Не, думаю, Андерсен бабла со бублика недопечёного срубить хочет.

— Деньги Дениса не слишком интересуют. — заметил я и хлопнул варежками по бедрам на манер пингвина. Мы ждали электричку на перроне, притоптывая ногами по обледеневшему асфальту — последние два дня стоял жуткий дубак. — Он же не курит, да и «спонсор» у него есть. Что, если Андерсен чего похитрее придумал? Изощренную такую месть. Например, заставить Сдобу стиптиз станцевать прямо на уроке. Или там надеть на голову трусы и жрать объедки из мусорного бака. Или намалевать хуище от пола до потолка на двери директорского кабинета...

— А вот последняя идея мне нравится, — смех Розочки сухо раскатился в морозном воздухе.

— Кто бы сомневался! — Король выдохнул сигаретный дым себе под нос, согревая посиневший от холода кончик. — Хз что там Андерсен задумал — он же у нас из Гейропы, котелок у него иначе варит. Но Мерлин прав в одном: врага можно поставить на службу народу. А диверсия, как известно, главный метод партизанской войны.

Вот так мы и решили с помощью Андерсена завербовать Сдобу в диверсанты. Только не рассчитали, что партизанская коса найдет на камень.

Выловили мы Дениса прямо перед групповым часом — он как раз стенгазету с Горелой рисовать закончил. Выпорхнул из кабинета домоводства весь такой вдохновенно-розовый. Вот и думай, что так на него действует — Настюха или творчество. Колян проводил Горелую полным боли взглядом: клетчатая юбчонка на ее попе насмешливо колыхала складками, удаляясь по коридору.

— Что собираешься со Сдобй делать? — перешел сразу к делу Король.

— В смысле? — поперхнулся художник, глаза которого тоже были прикованы к филейной части Красавиной.

Кажется, я первым просек двусмысленность вопроса и не сдержал хихиканья. Ворона поддержала, широко разевая клюв.

Розочка потемнел лицом, только шрамы, наоборот, выбелило:

— В смысле, чо ты решил с Тёмычем? Это ведь он мелкого титанам запродал. Как наказывать гандона будешь?

Андерсен напрягся:

— Это мое дело.

— Не вопрос, — примирительно поднял руки Король. — Мы просто хотели тебе предложить совместить приятное с полезным.

— А полезное — это типа спереть что-нибудь из медблока, — светлые глаза с темным ободком вокруг радужки сначала уперлись в меня, а потом уставились на Розочку, — и подкинуть невиновному в тумбочку?

У Коляна рожу перекосило еще больше, чем было, на скулах вспухли желваки:

— Невиновному?! По ходу, ты с титанами лампово пообщался в прошлый раз.

Андерсен холодно пожал плечами:

— По ходу, титаны тоже люди, не хуже других, так почему бы не пообщаться.

— А ничо, что твои «люди» из мальков рабов делают? — сощурился Колян, так что глаз с поврежденным веком почти закрылся. — Хотя да, у тебя же самого теперь личный раб есть...

Денис дернулся, как от пощечины. Побелел мгновенно, будто у него вся кровь от лица отхлынула; зрачки сузились, губы сжались в тонкую кривую линию.

— Сдоба не раб. Мне ничего от него не нужно. И я ему об этом сказал. Так что ни на него, ни на меня не рассчитывайте.

Мы с Королем переглянулись. Розочка только недоверчиво хмыкнул:

— Ага, и поэтому Тёмка таскается за тобой, как бычок на веревочке.

Андерсен ощерился:

— Мне что, ему ноги сломать? Я предупредил, чтобы он мне на глаза не попадался! Сам хочет — и ходит.

— Атас! — гаркнула Ворона и, будто смутившись, сунула голову под крыло.

— Лучше бы сломал. — предостерег я. — Сдоба в жизни не поверит, что ты его вот за просто так отпустил — после всего. Наверняка думает, затеваешь что-то. А выжидаешь, чтобы его помучить. Вот и таскается… может, на жалость бьет; может, задумал что...

У Дениса вспыхнули скулы:

— Да что же это за хрень тут у вас творится?! Ебанулись вы все, что ли?! Или я на упыря похож...

Внезапно он замолчал, прислушиваясь. Полузадушенные вопли, идущие со стороны спальни мальков, разнеслись по опустевшему коридору — младшие дурдомовцы еще не вернулись с прогулки. Наверное, несчастный выл уже какое-то время, но в пылу спора мы не обратили на это внимания.

— Что там происходит? — насторожился Андерсен.

— Сатана! — возвестила Ворона и дернула меня за край шляпы.

Я пожал плечами:

— Сила действия равна силе противодействия.

Интурист непонимающе лупал на меня глазами.

— Да Милана там пиздят, чо, — Розочка хрустнул шеей, расслабляя плечи. — Его как раз сегодня из изолятора выпустили.

Андерсен застыл на месте:

— Как — пиздят?! Кто? За что?!

— Очень просто: руками. — Тупил интурист иногда так, что даже меня выбешивало. — Хотя титаны часто усиливают воздействие предметами домашнего обихода.

— Но… — на роже Андерсена отразилось смятение, — старшаки же мелкого измордуют в ноль.

— Да хоть в пердоль! Нехер было животное убивать. — без тени сочувствия заявил Колян. — Милан заслужил. В следующий раз дважды подумает, прежде чем беспределить.

— Ну нельзя же так… — Андерсен потеряно завертел головой по сторонам. — А где воспитатели?! Надо воспов позвать!

Король положил руку ему на плечо:

— Денис, ты еще не понял? Воспитателей тут нет, потому что им так удобно. Виновного накажет коллектив. А они вроде бы и не при чем. Торжество народной справедливости, мля...

На Андерсена было больно смотреть. Он напоминал ребенка, который взял с тарелки красивый пряник, а под ним — таракан.

В этот момент дальше по коридору распахнулась дверь, выпуская карательный отряд.

— Сатана! — рявкнула Ворона и угрожающе распушила перья.

Я погладил ее, успокаивая.

Троица титанов прошествовала мимо нас, гогоча и живо обсуждая экзекуцию. Батя глянул лениво на борца за справедливость, и тот мгновенно утих — сообразил, что опоздал. В воздухе пахнуло озоном: между Андерсеном и главарем бандерлогов как разряд электрический проскочил, хотя они всего-то глазами встретились.

Парни потопали к лестнице, а Денис отлип от стены, встряхнулся и, ни на кого не глядя, устремился туда, откуда вышли титаны — к спальне мальков. Мы молча смотрели, как он открыл дверь, как кто-то внутри испуганно взвизгнул, как Андерсен постоял на пороге, долго, слишком долго глядя на что-то, чего нам не было видно, но что мы могли представить себе во всех подробностях. Наверняка, Милана, как обычно, привязали голой жопой кверху к спинке кровати, а на голову наволочку натянули — вот он и решил, вслепую-то, что это его палачи вернулись. Отвязать его по возвращении могли товарищи — если бы захотели. Или Зю — когда решила бы заглянуть в группу. Но что-то мне подсказывало, что при Сережкиных грехах светить ему своими подгоревшими булками аж до отбоя.

Однако я ошибся. Андерсен послал в нашу сторону нечитаемый взгляд, а потом шагнул внутрь и исчез за дверью. Из спальни донеслись сдавленные всхлипы и приглушенное бормотание. Через минуту Денис снова показался в коридоре, прикрыл за собой дверь и двинулся к нам с совершенно застывшим лицом.

— Зря ты… — Король заступил ему дорогу.

Но Андерсен, не слушая, обогнул его, будто Артур был колонной или статуей, и пошел дальше, к лестнице. Мгновение, и подошвы его резиновых тапочек заскрипели по ступенькам вверх.