9. Мерлин. Бегунок

Я причин сомневаться не вижу

В том, что разъебать мне бошку нихуя не лишнее.

И ввиду моей мелкой комплекции,

На мое мертвое тело мелка уйдет поменьше, блять.

Каспийский груз. Режим построже

Стратегически я расположился в коридоре так, чтобы видеть обе лестницы, по которым могла спуститься медичка, и в то же время не маячить подозрительно в поле зрения вахтера (кстати, мирно спящего) и ночных нянечек, которые должны были вот-вот заявиться на работу. Если ко мне все-таки кто-то пристанет с вопросами, я всегда смогу сказать, что у меня голова болит, и я жду врача. Такое никого бы не удивило: водянка мозга это вам не волдырь на пятке.

По нашим расчетам, Цаца должна была отсутствовать минут десять, как минимум: ей ведь требовалось осмотреть спальни, коридоры и туалеты на двух этажах, а в нашем логове Король с Розочкой специально учинили срач. Пусть медичка покипишится и выяснит отношения с ответственным за группу Кикиборгом — эти двое друг друга на дух не переносят. Цаца интуитивно чувствует в воспе расиста, а тот ее за глаза иначе как «черножопой» и «хачихой» не называет. Зато вот с Ширкой, Цациной коллегой, медсестрой, у Кикиборга все чики-пуки. У них как смены совпадают, так процедурная превращается в салон эротического массажа. Я сам как-то стал этому делу свидетелем, когда в изоляторе маялся после обморока. Зрелище, скажу вам, не для слабонервных. Я после этого эспандер в лапище Кикиборга ни видеть, не слышать не могу: ритмичный скрип у меня вызывает болезненные ассоциации.

— Атас! Атас! — вдруг гаркнула Ворона, впиваясь когтями в мое плечо.

— Тише ты! — Косясь на встрепенувшегося в «аквариуме» вахтера, я выудил из кармана телефон. Тухлый у меня стоял на быстром вызове, так что требовалось нажать всего одну кнопку.

Только я это сделал, с ближайшей лестницы послышался скрип резиновых подошв: Цацины белые тапочки. Ворона от этого звука встопорщила перья и снова бы «заатасила», если бы я не накрыл ее шляпой. К медработникам птица испытывала ненависть еще более жгучую, чем к воспиткам. Ведь именно люди в белых халатах постоянно орали об антисанитарии и пытались упрятать ее в клетку или вовсе выбросить на улицу. Там бы Ворона, скорее всего, и кончила, если бы не покровительство высших сил в лице самих Канцлера и Клизмы. Еще бы: когда спонсоры приезжают или комиссия, кто выступает перед ними с эксклюзивным шоу? Ага, Мерлушкин и его говорящая ворона-гадалка. Где вы еще такое на халяву увидите? Только в «Дурдоме». Один раз нас даже на телевидении показать собирались, но Канцлер побоялась, что меня сразу усыновить захотят, и велела этот кусок из сюжета вырезать, а вставить про то, как ей дети на юбилей поделки свои дарят и мамой называют.

На ступеньках лестницы появилась Цаца, изо всех сил семенившая белыми тапочками — на ней даже халат развевался. Одной рукой она прижимала к груди журнал санконтроля, другой хваталась за перила, а вытаращенные глаза, казалось, вот-вот выпрыгнут из черепа и закачаются на пружинках.

— Атас! — буркнула из-под шляпы Ворона.

Я уже собрался броситься врачихе наперерез, потому что слоупок Тухлый все еще находился на враждеской территории, в смысле, в медблоке, а значит, требовалось отвлечь огонь на себя. Но Цаца свернула от лестницы налево и почесала в сторону «аквариума», вопя на ходу:

— Петр Линидыч, Петр Линидыч, у вас дверь вхадная заперта? Вы мальщика маленькава не видели?

«Все ясно, — сообразил я. — Кто-то из мальков подорвал с «Дурдома».

В этот момент в холл вошла, отряхивая снег с подошв и капюшона, одна из ночных нянь — Писька. Получила она звучное прозвище потому, что как-то, разгадывая кроссворд, наткнулась на сакраментальный вопрос: «Как называется пенис петуха?» Ответ должен был состоять из шести букв. «Писька», по мнению воспитки, подходила идеально, но тогда не подходили другие отгаданные слова. Уже под утро, прежде чем сдать группу дневному воспу, нянечка разбудила меня как главного по птицам, чтобы прояснить наконец мучившее ее недоразумение. Признаюсь, мою лекцию про «поцелуй клоаки» Писька не оценила и обозвала меня извращенцем. За что и поплатилась, обретя неприличное погоняло.

Так вот, Письку с порога ввели в курс дела на повышенных тонах и послали успокаивать младшую группу, в рядах которой, судя по звукам, доносившимся сверху, назревал бунт. Тем временем я повторил сигнал Тухлому, за которого начал уже реально беспокоиться. Медицинский шкаф — это же не сейф в швейцарском банке, сколько времени его вскрывать можно?

Дав ЦУ вахтеру, с которого окончательно слетел сон, Цаца заскрипела тапками в сторону медблока. Я покрепче прижал шляпу с Вороной к груди и выступил на сцену.

— Мерлущкин! — Медичка испуганно подпрыгнула, чуть не выронив журнал. — Щто ты тут делаешь?

Я выдал заготовленное вранье про мигрень и таблетку, без которой спать не смогу.

— Ох, Мерлущкин, пагади, не да тибя сичас, — замахала на меня Цаца, поблескивая браслетом. — Ты тут мальтщика не видел? Иванова из младщей группы?

«Ага, так вот кто навострил лыжи!»

Я заверил медичку, что не видел ни одной живой души.

— Мощет, он в медблоке спрятался? — Цаца обогнула меня и потрусила в совершенно нежелательном направлении, бормоча себе под нос. — А если сбищал? Вай-вай-вай, какой скандал! У нас бигунков уще месяца два не была!

Я обогнал медсестру и перегородил собой коридор:

— Циацана Ашотовна, а давайте я вам искать помогу? Хотите, я и в медблоке посмотрю, и дальше по коридору? А то вон Швабра… в смысле, Швабрина теть Таня пришла, — я ткнул пальцем в сторону второй ночной, подошедшей на вахту за ключами. С ней у уроженки Востока давно возникло полное взаимопонимание на почве лечебных пяти капель, которые регулярно добавлялись в вечерний чай. — Ее же, наверное, тоже ввести в курс дела надо.

— Ой, Танечка-джан! — Цаца обернулась на свою подружку по кружке. — Харашо, Мерлущкин. Вот тибе щурнал — занеси в медблок, палащи там на стулья у сматравой. И праверь все харашенько, где не заперта. Найдешь Иванова, тащи его ка мне.

Тапки заскрипели прочь от медблока, а я от облегчения чуть Ворону не выронил — так у меня руки тряслись. Хорошо, она сама когтями за рукав уцепилась. Нахлобучив шляпу на голову, а птицу на плечо, я рванул разбираться с Тухлым.

Как выяснилось, этот придурок торчал прямо за дверью медчасти: я как внутрь влетел, так в него и врезался.

— Как зовут? Как зовут? — завопила испуганно Ворона и перепорхнула мне на голову.

— Кретином его зовут! — дал я волю накопившимся эмоциям. — Чего ты тут завис, телепузик? Я тебе уже два раза звонил! Цаца чуть тебя не спалила.

Тухлый довольно ухмыльнулся и похлопал себя по оттопыренным карманам штанов:

— Не кретин, а креативный тинейджер! Все, камрад, мы рулим! Ты бы зазырил ваще, какой там замок, — как в бункере у Гитлера, мля, его только пластидом рвать. Но русские не сдаются, русские…

— Тише ты! — Я пихнул Тухлого внутрь медблока и закрыл за нами дверь. Из коридора послышались быстрые шаги, которые, к счастью, протопали мимо. — Ну и вонь, — скривился я, когда в нос шибануло характерным натуральным «парфюмом», за который Сашка и получил свое прозвище. — Была бы у тебя борода, я бы решил, что ты в нее сикаешь, как козел, чтобы самок привлечь.

— Да я чутка вспотел просто, жарко тут, — оскорбился Тухлый, но тут же просиял. — А правда, говорят, запах мужского пота баб привлекает?

— Твой пот если каких баб и привлекает, то разве что снежных, — они от него тают, — отозвался я. — И харэ языком трепать, мы тут вообще по легенде ребенка ищем.

Я посвятил Тухлого в последние события, связанные с исчезновением Тли.

— Странно, что он стреканул на ночь глядя, — высказал свои соображения Тухлый, пока мы с ним на всякий случай проверили чулан со всяким инвентарем, вроде древних медицинских весов с гирьками. — Так же хватятся сразу. Если бежать, так днем, со шкалки. Там пока прогул запишут, пока воспитке позвонят, пока ждать будут, что сам нагуляется… Кароч, тут уже при попутном ветре можно быть на пути хоть в Москву, хоть в Залупинск.

— Да он ступил, наверное, просто. Маленький еще, — предположил я.

— Может и так, — Тухлый открыл большую коробку, стоящую в углу, но там обнаружились лишь какие-то пожелтевшие бумажки с печатями — наверное, копии старых документов. — Только все равно, странно это. Я слышал, бабка, с которой Тля жил, померла, потому он в систему и попал. Батя у него на зоне, а мамка вообще неизвестно, где. Ну и куда пацану бежать-то?

Я пожал плечами:

— Тут нет ничего. Пошли, изолятор еще проверим. Остальное заперто все. Ты же смотровую за собой закрыл?

— Обижаешь.

Тухлый пихнулся плечом в дверь изолятора и тут же отскочил с воплем, прикрываясь руками.

— Ты чо творишь, шизоид недолеченный?!

— А вам чо тут надо, укурки?

На нас надвигалось привидение в голубой казенной пижаме, размахивавшее увесистым стальным лотком. Из-под повязки сверкали отчаянные, светлые до прозрачности глаза.

— Атас! — Запоздало всполошилась Ворона, поднимаясь на крыло и целясь когтями в агрессора.

— Фу! — велел я ей. — Блин, Андерсен, да ты нам вообще нафиг не сдался. Мы тут ребенка ищем, между прочим.

Посудина описала дугу, едва разминувшись с моим носом:

— Зачем вам ребенок понадобился, чикатилы?

— Сам ты… трепанация черепа! — Начал звереть Тухлый. — У нас малек пропал, всем «Дурдомом» ищем, а он тут, мля, лотком ебашит, мать твою налево! Еще раз махнешь, я из тя, Андерсен, Пушкина сделаю. С няней.

— Еще! — подтвердила Ворона со спинки кровати — она успела пробраться «шизоиду» в тыл. — Еще!

Андерсен озадаченно опустил руки:

— Что, правда, пропал кто-то? Из младших?

— Ага, — я уже устал препираться, тем более что одного взгляда в почти лишенный мебели изолятор мне хватило, чтобы понять: тут Тля точно не прятался. — Иванов. Ладно, мы дальше пошли искать. Если увидишь пацана, беленького такого, хватай и держи, пока Цаца не придет, — я протянул руку, и Ворона послушно перепорхнула на нее.

— А… можно я с вами? — Андерсен поставил свое оружие на тумбочку. — Я бы помог. А то у меня тут от безделья уже кукушка улетит скоро.

— Из изолятора нельзя до выписки выходить, это нарушение режима, — объяснил я терпеливо, как маленькому. — И вообще, ты больной, вот и лечись.

— Во-во, — Тухлый подтолкнул новенького к кровати. — Будешь потом в отключке валяться где-нибудь или харч метнешь, а мы крайними окажемся. Так что давай, лечись, трепанация.

Тут у меня телефон задергался в кармане на беззвучке. Я быстро глянул на экран. СМС-ка от Короля: «Где вас носит? Лекарство взял? Тут шмонают все. Старших погнали бегунка искать». СМС-ить быстро у меня не получается из-за тремора, но я напечатал кое-как: «Все ОК. Знаю. Щас бум». Сообщение Артура означало, что младшую, среднюю группы и всех девчонок уже уложили. А старшаки под началом Кикиборга с Титаном прочесывают здание сверху вниз. В общем, не завидовал я Тле, если его на территории найдут. Хотя и жалко мне его тоже не было: мне дураков никогда не жалко.

Когда мы вышли из медблока, Дося у гардероба снаряжала экспедицию во внешний мир, в смысле во двор. Облачались в скафандры, то есть, в куртки, вооружались фонариками. Вдруг на лестнице раздались ор, топот, вопли:

— Держите его! Да держите же!

Женский визг.

— Похоже, наш… — начал, было, я. Но тут мы все его увидели.

Тля соскочил с последних ступенек, сиганув сразу через три, и помчался прямо на нас с Тухлым. Волосенки белые развеваются, глаза по полтиннику, полы рубашки сзади хлопают. За ним с лестницы скатываются участники забега в таком порядке: возглавляет группу Кикиборг, более краснорожий, чем обычно; за ним чешет Цаца, только тапочки скрипят; а замыкающей несется… ха, Горелая! Кто бы мог угадать в ней такую спортивную агрессию!

Первым опомнился Тухлый. Вытянул грабли, но малек ловко увернулся, как в американском футболе, и попер дальше, не снижая скорости. Все, что я успел, подставить подножку. Так этот шустрик просто перепрыгнул через мой костыль, и полетел по коридору в сторону качалки. Ворона только и сказала озадаченно: «Кар-р!»

Коридор заканчивался крытым переходом в здание бассейна, но на ночь его, конечно, запирали. Интересно, Тля об этом знал?

Прежде, чем этот вопрос стал актуален, на пути движения малька возникло еще одно непредвиденное препятствие: из медблока выполз Андерсен в своей голубой пижаме и с замотанной бинтом башкой.

— Держи его! — гаркнул Кикиборг, проносясь мимо нас с Тухлым.

— Астарожна! Он кусается! — пропыхтела следом Цаца. Я заметил кровь на ее руке и распахнувшийся халат там, где не хватало пуговицы.

— Извращенец мелкий! — вопила Горелая, уже успевшая переодеться в ночнушку.

Андерсен торчал пугалом посреди коридора, лупая на весь этот кипеш круглыми глазами, на которые все норовила сползти повязка.

— Ща чо-то будет, — обобщил свои наблюдения Тухлый.

— Кра! — мрачно согласилась Ворона.