Глава 21

Находку торжественно водрузили в центре большой комнаты, где Синьор Робинзон совсем недавно устраивал для гостей свое зоологическое шоу. Сам он такому превращению домашней цирковой арены рад совсем не был: ходил вокруг и все причитал под нос:

— Плохая вещь, очень плохая. Злая вещь, злая.

— Это уникальный артефакт, абсолютная сенсация! — пробовал было возражать Профессор, но не на шутку встревоженный Робинзон все не унимался:

— Злая вещь, злая. Несите ее скорее вон отсюда.

Кончилось тем, что он принес какую-то метелку из перьев, перевязанную пестрыми нитками, и тазик с водой и принялся усердно кропить камень, рецитируя при этом с жутковатым подвыванием какие-то песнопения на никому из присутствовавших не ведомом языке. После того, как вода в тазике кончилась, Синьор Робинзон, явно неудовлетворенный результатом, заявил:

— Надо звать Девочку.

Он мелодично присвистнул и в комнату, цокая копытами, вошла старая и сонная сивая кобыла с длинной гривой.

— Наша Девочка — прорицательница, — пояснил Синьор Робинзон, нежно обнимая кобылу за голову и целуя в лоб, словно это была его четвероногая мама. — Она не выступает.

Кобыла подошла к плите и долго изучала высеченные рисунки внимательным круглым глазом и шевеля большими волосатыми ушами. Мнение насчет увиденного она высказывать явно не торопилась. Археологи нетерпеливо топтались на месте.

— Можно нам уже заняться, наконец, делом? — нарушил священную тишину Платон. — А Девочка пока подумает?

— Нет, — серьезно и веско ответил Синьор Робинзон. — Подождите.

Кобыла снова пошевелила ушами, поцокала копытами и вместо прорицания шумно навалила крупных яблок. Позвизд с Гадючкой прыснули, а Профессор возмутился:

— Ну, что за цирк, честное слово? Я не привык работать на конюшне.

В ответ Девочка скептически посмотрела на него и хриплым голосом одесской бандерши произнесла:

— Он раздробил кости и мозг. Он завладел сердцами богов. Он ел красное, глотал зеленое. Он питается легкими мудрецов. Любит питаться сердцами и их магией.

— Что? — Профессор от неожиданности поперхнулся. — Что вы сказали?

— То и сказала, дядя, — мрачно ответила кобыла. — Он — небесный бык, который бушует в своем сердце, который живет существом каждого бога, который ест их внутренности. Что неясно?

— Откуда вам известны «Тексты пирамид»? — промямлил не менее пораженный Платон.

— От верблюда, — сказала Девочка и сочно плюхнула на пол еще одну увесистую серию парных яблок. — Тот, кого он находит на своем пути, он ест его сырым. Чего уставился? Приберете за мной, мальчики, — она несколько картинно взмахнула хвостом и с достоинством удалилась.

Синьор Робинзон, извиняясь, развел руками:

— Я, ребята, не знаю, что это такое. Вам виднее. Вы на нее не обижайтесь. Она девочка с характером. А это… это я сейчас бегом приберу.

И он побежал за ведром.

— «Тексты пирамид», фрагменты 273 — 276, известные как «Каннибальский гимн», — затараторил Позвизд, стараясь поскорее выложить все, что еще помнил из лекций. — Высечен на восточном фронтоне передней комнаты пирамиды фараона V династии Унаса в Саккаре.

— Поразительно образованное животное, — хмыкнула Гадючка. — А при чем тут «Каннибальский гимн»?

— Будем разбираться, — ответил Платон и прильнул к рельефам, очень напоминавшим серию допотопных комиксов.

Пока шеф в одиночестве обследовал памятник, отгоняя все норовившую влезть ему под руку Гадючку, Дима протянул Позвизду смартфон:

— Смотри, эта стремная телега есть на «Мирах Тьмы». Это типо гимн Допотопных, третьего поколения каинитов. Вот, смотри, что пишут: «Эти древние существа, если они вообще существуют, являются наиболее могущественными существами в мире. Представители третьего поколения, Допотопные, всего на два шага (или три, зависит от трактовки) удалены от Первого Вампира, Каина. В тех редких случаях, когда эти могущественные существа, так называемые Допотопные, пробуждаются от своего долгого сна, они оказывают воздействие на всех тех немногочисленных несчастных, с кем входят в контакт: согласно известным проявлениям их деятельности, они обладают воистину полубожественными силами. Легенда гласит, что существовало тринадцать истинных Допотопных, однако как утверждается, некоторые из них уже уничтожены. Их вечная война, Джихад, затрагивает всех сородичей, и их бесчисленные и многоступенчатые манипуляции и обманы делают их замыслы практически нераспознаваемыми».

— И что? — пожал плечами Позвизд. — Какое мне дело, что там твои америкосы с обкурки напридумывали?

— Ну, бро, ты ваще непреклонец какой-то, — вздохнул Дима и как бы ни для кого зачитал еще один маленький фрагмент инфернального бредоса агентов Дядюшки Сэма:

— «Допотопные являются истинными игроками Джихада, древней и ужасной игры, которую, как утверждается, представители третьего поколения ведут друг против друга. Повороты Джихада непостижимы, но у Допотопных есть пешки во всех уголках земли, которые выполняют наставления своих спящих хозяев. Правила неизвестны точно так же, как игроки, и поэтому приемлемо все, что угодно, — от прямой войны до многотысячелетнего шпионажа».

Платон, тем временем, кажется, разобрался с камнем:

— Идите сюда, будем смотреть вместе. Если я все правильно понимаю, это какой-то нетривиальный вариант мифа о расчленении Осириса. Смотрите: вот он здесь, в первом картуше, стоит на коленях со связанными за спиной руками. А это, надо полагать, Сет с каким-то оружием — должно быть, с мечом...

— Позвольте, коллега, — Профессор наклонился к камню. — Я полагаю, это не совсем Осирис. Это царь в виде Осириса. На головной убор обратите внимание. И кинжал.

— Согласен, — кивнул Платон.

— И насчет Сета… не уверен. Я думаю, это скорее жрец, совершающий жертвоприношение в маске божества. Не вишу картуша с именем, а без имени богов обычно не изображали. Или картуш затерт. Однако, продолжайте, пожалуйста.

— Да, так вот… Здесь жрец берет нож… здоровенное такое мачете… и начинает расчленять лежащего царя ровно на четырнадцать частей, как в мифе. Видите, здесь ноги, затем руки… А потом он берет какую-то странную штуковину...

Профессор пригляделся:

— Эта штуковина, если я верно понимаю, называется «теш» и означает одно из имен Сета — «разделитель». Герман де Вельде считал теш инструментом для кастрации животных. Но жрец, кажется, использует его не совсем по назначению.

— Вот именно! Смотрите: он вскрывает «разделителем» череп царю с правой стороны… В это время женщины собирают кровь жертвы в большой… котел? Это ведь котел, как вы полагаете?

— Похоже на то. Выглядит в точности как наш котел, который нашли на этом же самом поле. Кстати, где он сейчас?

Платон на мгновение задумался:

— В Майкопский музей передали, в основной фонд. Надо бы съездить посмотреть, если время найдем. В общем, движемся дальше. Смотрите: жрец берет большую ложку, вынимает из отверстия мозг и перекладывает в чашу. Все, видите, с подробностями.

— Может, это мануал? — встряла Гадючка. — Мануал для жреца? Вроде как шкаф собирать из «Икеи».

Позвизд неприлично гыгыкнул и ожидаемо получил локтем в ребра.

— А теперь самое главное, — продолжал, не отвлекаясь, Платон. — Котел с кровью и чашу с мозгом жертвы женщины подносят какому-то странному существу. Это, кажется, вообще не египтянин по виду… Он, смотрите, лысый, и у него тут какие-то змеи на голове… или...

— Это не змеи, коллега, — отрицательно покачал головой Профессор. — Это, скорее всего, длинные усы и такая же длинная прядь волос… «Осэлэдэць», как говорят на моей малой родине. В одной руке у него жезл урей, это понятно, а в другой… арфа, что ли?

— Скорее даже лютня-мизмар, — предположил Платон. — А здесь явно не урей. Это металлическая трещотка-систр, символ Изиды. Он у нас как бы музыкант. Но самое интересное — имя в картуше. И это не «Сет». И здесь два картуша.

— Так-с, ну-ка, ну-ка… С первым все ясно. Это Сокар. В «Текстах Пирамид» говорится «Брат Осириса Сет положил его на землю в Недите, когда рек Осирис: сэк ри, «отойди от меня» — тогда имя его стало Сокар».

— Отойди от меня, сатана, — задумчиво проговорил Платон. — Кстати, на Украине есть такая фамилия и одновременно топоним — Сокур. И режиссер Сокуров.

— Да-да, это классическая ритуальная формула на Востоке с древнейших времен. А вот второй картуш с именем… Я прочитываю без огласовок к-с-к. С огласовкой можно предположить Кесек — «Древний осел». Традиционным животным-символом Сета был, как известно, осел. Он мог означать и восходящее, и заходящее солнце. У финикийцев — священное животное Ваала, которому приносились человеческие жертвы. В Вавилоне осел — бог Ниниб, то бишь Сатурн, все тот же самый Ваал-пожиратель. Все более-или менее сходится.

— А если «к-с-к это «казак»? — не удержалась Гадючка. — Казак Сокар? Или Мамай?

Профессор пожал плечами:

— Почему-то меня сейчас не тянет вам возразить, аспирант Рыжикова. А в мирное время точно выгнал бы с семинара. Между прочим, слово «Мамай» в тюркских языках — это «заменитель имени», как по-русски «имярек». Прямое значение: пустота, никто, никак. Человек называл себя условным «Мамаем», чтобы не разглашать свое настоящее имя, которое имело сакральное значение.

— Казак Пустота?

— Хорошо, давайте смотреть, чем это кино кончается, — предложил Платон. — Наш Казак Сокур поглощает мозг и кровь жертвы, а затем… затем собирает ее тело по частям заново. И вот он стоит, голубчик, уже как новенький, а в правой руке анкх — символ вечной жизни. То есть, таким образом царь или фараон обретает бессмертие. Стало быть, плита описывает погребальный ритуал. Странно только, что убийца и расчленитель Сет выступает здесь также как источник жизни.

— Та шоб нашим врагам была такая жизнь! — нарушил благоговейную тишину блеющий голос старого и мудрого козла Бени, который, оказывается, тоже внимательно слушал лекцию на задней парте. — Это как наш Семен Израилевич продал усе свое золото и уехал в Хайфу. Думал пожить как человек, а его паралич хватил. И теперь он на свои деньги двадцать лет лежить у коме совершенно без всякого сознания. Было б денег меньше, уже б давно отключили, а так лежить себе и лежить. А ему голову с шампунем моють и ногти стригуть. Как говорил мой покойный дедушка, лучше два раза сдохнуть, чем один раз так жить.

Переведя дух после взрыва смеха, мало-помалу вернулись таки да в строго научное русло.

— Я полагаю, Платон Семенович, что наш костяк, который мы исследовали с коллегой Позвиздом, в точности соответствует этому описанию, — не без гордости заявила раскрасневшаяся от хохота Гадючка. — Следы трепанации налицо, насчет расчленения нужно внимательно посмотреть. Видимо, работали очень аккуратно, не задевая кость. Чтоб на том свете все быстренько срослось. Я видела однажды на рынке, как мясник-татарин тушу барана разделывал. Высший пилотаж!

Козел Беня, услыхав такие речи, предпочел оскорбленно удалиться.

— Да, очень похоже на то, — подтвердил Платон. — Все сходится: погребение, котел, плита. Кстати, камни на краю поля надо еще раз тщательно проверить. Не исключено, что плита была частью алтаря или жертвенника.

— Какой, однако, странный культ, — Профессор продолжал рассматривать камень. — И в высшей степени странное божество, вы не находите?

— Аналогов в мировой мифологии вобще-то немало. «К-с-к» можно связать с касками-керкетами-черкесами, а усы и чуб я лично вижу именно как подражание змеям на голове Кесека. Кстати, вспомнилось сейчас, что грузинский Прометей Амирани сражался со змееголовым чудовищем. Готов допустить следующее: в период, который описывает Палермский камень, из Египта была завезена сюда некая форма культа Осириса, которая на его родине впоследствии исчезла. Жрецы этого культа в честь своего бога именовали себя касками. Традиция жертвоприношения царя еще при жизни выродилась затем в воинские культы скифов и южных меотов, которые описывал Геродот. Что же до жертвоприношения мозга и крови...

— А можно я что-то скажу? — вдруг встрял Дима, которому явно не давали покоя его мрачные находки в темных дебрях интернета.

— Ну, извольте, молодой человек, — без особого удовольствия сказал бесстыдно прерванный на полуслове Платон. — Только по делу, если можно.

— У меня все чисто по делу, — засуетился самозванный темнокожий аспирант. — В «Мирах Тьмы» есть такой ритуал. Вот, слушайте: «Сетит ритуально расчленяет захваченного лидера определенной группы или организации, начиная с конечностей и заканчивая его членом (ритуал работает только при истязании мужчин). По окончании ритуала Сетит бросает отрезанный фаллос в резервуар, заполненный рыбой. Если рыбы отказываются проглотить отсеченный орган, ритуал утрачивает свою силу». Сетит — это тот, кто поклоняется богу Сету.

— Что за хрень? — скривился Платон. — Это все, что вы нам собирались сообщить, молодой человек?

— Не-не, не все, — Дима быстро-быстро заелозил пальцем по дисплею смартфона. — Тут, кароч, ваще по теме жесть полная, я прочту: «Он — владыка жертв, завязывающий веревку, делающий свою пищу сам. Он — это тот, кто ест людей, тот, кто питается богами, владыка гонцов, отправляющих сообщения. Он убийца богов, тот, кто сворачивает их шеи. Он вытаскивает то, что в их телах. Это тот, кто готовит из них еду в его печах для приготовления ужина. Это тот, кто ест их магию, тот, кто проглатывает их. Их большие — для его завтрака. Их средние — для его ужина. Их маленькие — для его ночной еды. Их старики и старухи — ему на благовонное каждение. Великие с северного неба, помещающие для него огонь к котлам, которые под ними, с сильными руками их старших в качестве топлива. Он — это Великая Власть, он — самый властный. Он — это самое святое изображение Великого. Тот, кого он находит на своем пути, он ест его сырым. Ему служат тысячи. Ему жертвуют сотни. Он посчитал позвонки позвоночника. Вечное повторение — это длина жизни его. Вечное единообразие — это его предел».

Воцарилась пауза, которую с апломбом нарушил Позвизд:

— «Каннибальский гимн» в сокращении, перевод Чегодаевой и Лаврентьева. Он, значит, власть, он пожирает богов, он круче всех. Ему служат тысячи, жертвуют сотни. «Сосчитал позвонки позвоночника» — это про джед, «позвоночник Осириса», Мировое Древо у египтян и одновременно символ урожая. А насчет вечного повторения и единообразия как-то я не до конца понимаю...

— Шарик налево — шарик направо, шарик налево — шарик направо, — послышался хамский голос Шарика, которому, видимо, не давали покоя лавры старого козла и подруги его Девочки. — Что тут непонятного? Один лох на разводе стоит, другой в затылок дышит. Низовой жопу мозолит, быки ментам отстегивают. Круглый год, без отпуска. Вечное единообразие, мля.

• Ко-ко-ко-ко-ко-ко-ко, низовому нелегко, — добавила курица, бесшумно прокравшись на передний план. — Лóхам тоже нелегко, и бычарам нелегко. Тока менты жируют, гады...
• Ее точно с «Петелинки» выгнали, — ухмыльнулся Позвизд. — За плохое поведение.

— Пошла, пошла отсюда, договоришься у меня! — прикрикнул на беглую курочку Синьор Робинзон, так и не сумевший научить своих питомцев фильтровать базар. — Извините, что вмешиваюсь. В вуду есть такой персонаж — барон Самеди, или Суббота. Он — хранитель барьера между живыми и мертвыми и отвечает за то, чтобы души умерших благополучно перешли в загробную жизнь. А еще он лидер группы Геде Лоа, куда входят многие могущественные духи: барон Лакруа, барон Криминель, Геде Нибо, Папа Геде и Геде Мазака. Барона Субботу изображают как высокую темную фигуру в цилиндре, черном смокинге и солнцезащитных очках, а вместо лица у него череп. Он — покровитель кладбищ и криминального мира, но поклоняются ему вообще все. Между прочим, воплощением Субботы на Гаити считали Франсуа Дювалье.

— Суббота у древних египтян была днем Сатурна, и с нее начиналась неделя, — сказал Профессор. — Так что, похоже, речь идет об одном и том же персонаже в разных культурах.

— Фыр-фыр тю-лю-лю, — раздался знакомый голос, и сумчатый пациент, заметно стесняясь, протиснулся и трогательно прижался к ногам хозяина. — Тю-тю.

— Ты мой хороший, — умилился Синьор Робинзон, поглашивая Алешу по рыжей шерстке между несколько кособоко сидящих на голове ушей. — Новое слово выучил, на поправку идет. На, съешь еще кусочек, — он вынул из кармана коричневый комок, пропитанный химической отравой, который кенгуру аккуратно принял в передние лапки и принялся с увлечением жевать.

— Что-то Эшли у нас еще не высказывалась, — не без ехидства заметила Гадючка. — Уж не захворала ли?

— Ей такие темы неинтересны, — сказал Синьор Робинзон и полностью переключился на своего выздоравливающего питомца.