Глава 5

Утро началось с того, что насилу выползши из дощатой туалетной будки во дворе, Гадючка заявила, что «бобик сдох», напилась рассолу и увалилась спать на кровати Марины, которая как ни в чем ни бывало сосредоточенно сновала по дому. Путешествие на сегодня отменялось. Валера уехал трудиться дальше на своем тракторе, Позвизд добровольно вызвался дежурить у постели болезной, а Платон с Пофессором пошли бороздить окрестности — благо, погода стояла та, что создана для блаженства.

Внимание их остановилось на церковке семнадцатого века, стоявшей неподалеку на возвышении. Путь к храму проделали молча — видимо, продолжая внутри себя ночной разговор. Памятник архитектуры, открывшийся им, реставраторы явно обходили десятой дорогой: облезлые стены с обвалившейся кое-где штукатуркой демонстрировали то самое запустение духа, от которого тракторист Валера лечился с помощью своей машины. Седовласый юркий батюшка обнаружился быстро: в огороде неподалеку, где с утра успел накопать уже полмешка мелкой, как горох, осенней картошки.

— Что, отец, неурожай? — посочувствовал Платон. — Хотите, поможем?

— Тут урожаев не бывает, — отозвался священник, не отрываясь от лопаты.

— Что ж так?

— Воли Божьей нету.

После такого ответа столичные гости как-то потупились.

— Давайте все-таки поможем, — продолжал настаивать Платон, чтобы разрядить неловкую паузу.

— Господь поможет, — как ни в чем не бывало отреагировал тот и воткнул в землю лопату. — А вам вообще чего надо?

После обстоятельного объяснения поп христианского сочувствия не проявил:

— Археологи, значит. Могилы, значит, тревожите. Ну-ну...

Пожав плечами, Платон с Профессором надумали уже уходить, но тут батюшка как-то образумился:

— Да не обижайтесь вы. Земля не родит, оттого и настроения нет. Проклял Господь нашу землю.

— Что ж так? — поинтересовался Профессор скептически.

— Великий грешник здесь поселился! — сверкнул очами священнослужитель и ткнул пальцем в сторону видневшегося на лесополкой особняка.

— Анчихрист? — не удержался Профессор.

— А вы не смейтесь. Ваши грехи могильные Бог, может, и простит, а этому — он погрозил грешнику сухим кулачком, — в аду гореть! Из-за него все наши беды. Идемте в дом. Попьем чаю, и я вам все расскажу.

Жил батюшка в обстановке повышенного аскетизма, а, точнее, многолетнего холостяцкого запустения, которое на старости лет бывает подчас пострашнее загробных мук.

—… и вот, — продолжал он страшным голосом и сверкая очами, — собираются там, значит, по субботам масоны. Приезжают все на геландевагенах черных, а черный — это цвет сатаны, тьфу на него! Напьются вискаря и начинают делить Россию. Одному то, другому се, третьему это. Делят, значит, и делят, все никак поделить не могут. Ругаются страшно. А как напьются и наругаются, раздеваются голыми, зажигают черные свечи и начинают свальный грех — Господи, спаси, помилуй и укроти! — он трижды мелко перекрестился. — А потом… потом плоть человеческую жрут. Заколют христианского младенца, сварят и жрут за обе щеки. И девки голые еще по всему дому бегают.

— Вы это сами видели, отец? — Платон понимающе покачал головой.

— Видел, не видел… Бог один все видит! — батюшка выразительно ткнул пальцем в потолок. — Факт тот, что этот масон хочет отнять у нас участок у реки и понастроить коттеджей. А там природоохранная зона, красота, лебеди. Третий год судимся, а он все выигрывает и выигрывает. Где правда? Где истина? Где справедливость?

— Вот это уже теплее, — Профессор допил чай и промокнул губы душистым носовым платком. — Мы, конечно, не юристы, но Институт наш тоже кое с кем судился, притом не раз. Отчуждение в частную собственность территорий археологических памятников, знаем-знаем. Пойдемте, вы нам храм покажете. А заодно и о масонах потолкуем.

Достопримечательностью храма, который считался закрытым на длительный несуществующий ремонт, была древняя крипта под алтарем. Покуда отец Михаил возился со ржавым замком, поведана была следующая история:

— Земли эти пожалованы были в семнадцатом веке боярину Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому, он же до святого крещения — черкесский князь Каншова-Мурза. Знатный род его, между прочим, восходил к самому князю Инару...

— Что-то припоминаю, — перебил Профессор, — был такой великий государственный деятель у черкесов. А они, между прочим, считаются прямыми наследниками майкопцев… Извините.

— И храм наш тоже он построил. Было у князя, стало быть, три дочери — все до одной писаные красавицы. И полюбили они все трое, бедняжки, одного простого конюшего. И не только полюбили, но родили от него троих сыновей вне брака, Господи прости! — поп оставил неподатливый замок и перекрестился. — Отец нрава был крутого: как про такое безбожное дело проведал, конюшего за грехи удавил, а деток отдал чужим людям на воспитание. Дочери же его от огорчения померли — говорят, все в один день. Так и лежат у нас рядышком в крипте, в трех мраморных гробах, царствие им небесное! — и он снова осенил себя крестным знамением, после чего замок, наконец, приветственно щелкнул.

Крипта дохнула на них застоявшейся холодной сыростью, какая обычно царит в глухих подвалах, где коротают век пыльные банки с домашней консервацией. К счастью, она была неглубокой — иначе свет, проникавший из храма в затянутый паутиной четырехугольник, едва ли был способен помочь троице, осторожно спускавшейся по скользким ступеням. Саркофагов оказалось действительно три — и отнюдь не мраморных, но из простого серого камня. Вытесаны они были аккуратно, но необычно строго: без малейшего намека на орнамент. Надписей тоже видно не было. Профессор хмыкнул:

— Честно говоря, не доводилось еще видеть такого. Ни надписаний, ни дат рождения-смерти. Может, там нет никого вообще?

— Как же нет? — возмутился батюшка. — Еще и как есть. Чего б они стояли просто так, за здорово живешь?

— А давайте посмотрим, — неожиданно предложил Платон. — Мы же все-таки специалисты. Подтвердим легенду фактами.

Отец Михаил замялся:

— Грех мертвых тревожить-то...

— Да вы не волнуйтесь, они даже не заметят. Мы быстро.

Уговоры длились долго, но окончились согласием. Платон приналег на крышку и довольно легко сдвинул ее так, что трем парам любопытных глах открылся череп.

— Видите: не пустой, — с удовольствием констатировал он. — Если хотите, на тот год приедем, проведем полноценную экспертизу. А пока идемте-ка наверх, я вам, батюшка, сделаю одно заманчивое предложение.

Проговорили добрый час, а то и больше — но в итоге Платон спустился в крипту, аккуратно вынул череп и тотчас вернулся.

— Мы быстро, отец, не беспокойтесь. Все вернем и гроб закроем. А вы точно уверены, что масон ваш дома?

— Он оттуда и не вылазит, из дыры своей сатанинской. Все ему бесы подвозят: и еду, и выпивку, и баб.

— Ладно, тогда попытаем счастья. Кстати, лопату можно вашу?

С черепом и лопатой они вскоре оказались там, где окаянный владелец масонского логова намеревался строить коттеджный поселок, — разумеется, для таких же, как он, отъявленных грешников. Само трехэтажное логово в дворцовом стиле позднего карбона высилось неподалеку грозной крепостью в окружении высокого забора, за которым, судя по виду, день и ночь делили Россию и пожирали христианских младенцев. Место для инсценировки выбрали в пределах хорошей видимости — так, чтобы хозяин поскорее приметил. Роли разделили: Платон копал, а Профессор, подражая Гамлету, держал в руках череп и внимательно его разглядывал. Не прошло и десяти минут, как трое внушительного вида молодчиков уже бежали к ним со всех ног.

— Вы что здесь делаете, мужики? Это частная территория, — сказал первый — видимо, главарь.

— Валите, — лаконично потребовал второй, приземистый и широкоформатный.

Третий, худой и страшный, ничего не сказал, зато продемонстрировал непрошеным гостям электрошокер.

Платон спокойно воткнул в землю лопату и направился к слугам сатаны, явно искавшим сейчас проблем на свою голову.

— Мы археологи. Проводим раскопки. Видите, уже кое-что нашли, — он кивнул на Профессора с черепом. — Удостоверение показать?

— Бабушке своей показывать будешь, — главарь был явно не настроен на долгие переговоры. — Вали, я сказал. Иначе тебя самого валить будем.

— Жестокие у вас тут нравы, господа, — поцокал языком Платон, примерно оценивая дистанцию. — Почему бы вам не позвать для начала владельца усадьбы? Собственно, с вами нам обсуждать нечего.

Тот, кто хоть однажды видел Платона в деле, забыть этого зрелища не мог долго. Ему хватило лишь легкого кивка головы, чтобы играючи уклониться от правого хука главаря: рукопашным поединкам «Золотая ручка» превосходно обучился еще очень давно — в боях без правил с «черными копателями», где пацаны, опуская вступительные речи, сразу доставали нож.

— Господа, опомнитесь! — Платон все же решил дать недругам последний шанс. — Иначе будет вам вишня в шоколаде.

Недруги шансом не воспользовались. Кособокая дворовая «двоечка» у главаря не прошла — зато мгновенная «встречка» в виде полноценного апперкота не заставила себя ждать. Громадный рыжий кулак, словно молот Тора, со скоростью пули прикоснулся к подбородку нападавшего, массивное тело которого оторвалось от земли, взлетело, как пушинка, и не очень скоро приземлилось.

— Ауч, — констатировал широкоформатный коллега, обладавший, видимо, более острым чувством реальности. — Мужики, все ништяк, все остаются на местах.

Быстрым движением он выудил из кармана черной кожанки уоки-токи и пробормотал:

— Шеф, тут из ФСБ люди. Штыря при мне вырубили одним ударом. Ясно, понял.

Он спрятал рацию и сделал вежливый шаг назад:

— Приносим извинения, господа. Сотрудник нервный, невоздержанный. Получит взыскание. Милости просим в дом.

Скорее всего, батюшка все же переборщил насчет сатанизма: интерьер раззолоченной донельзя гостиной с кариатидами и прочей навязчивой лепниной выдавал человека богатого и глупого, которого в нормальной ложе взяли бы лишь максимум мыть полы. Так, наверное, могла выглядеть воплощенная мечта потомственного крепостного о сытной и счастливой барской жизни. К предполагаемым сотрудникам ФСБ Черкашин Станислав Федорович, 1979 года рождения, трижды женатый и разведенный, временно несудимый, владелец брэнда маффинов «Черкашики», выперся зачем-то в халате от «Версаче» — наподобие тех, в которых щеголяли в лучшие годы братья Кличко.

— Чем обязан, господа? — мрачно поинтересовался несудимый пока еще гражданин. — Кстати, присаживайтесь. Кофе, чай, брэнди?

— Мы ненадолго, любезный, — ласково сообщил Профессор, набивая трубочку. — Вы позволите?

— Конечно, — он щелкнул в воздухе пальцами. — Пепельницу гостю!

Профессор чинно подождал, покуда пепельница появится, хотя курильщику трубки таковая совершенно и не требовалась.

— Так вот… По настоятельной просьбе Федеральной Слубы Безопасности Институт археологии Российской Академии Наук намерен провести разведывательные работы на якобы принадлежащем вам участке.

— Ничего не «якобы»! — поспешно перебил Черкашин. — Все документы в порядке. Могу показать.

— Показания следователю давать будете, — мягко ответил Профессор. — Кстати, мое удостоверение.

Потенциальный подследственный долго изучал корочку Института, затем вернул с подобием легкого поклона:

— Итак, чем все-таки обязан?

— Видите ли, милейший… буду предельно краток. При царе Иване Грозном в этих краях свирепствовали опричники Малюты Скуратова. Слыхали о таком?

Владелец особняка уверенно и мрачно кивнул, словно имел счастье лично познакомиться с ним годах эдак в девяностых.

— Н-да… так вот: в районе предполагаемого коттеджного поселка опричниками были зверски убиты — точнее сказать, обезглавлены — сорок тысяч человек.

— Скока-скока? — круглое тело Черкашина едва не выскользнуло из любовных объятий уютного халата.

— Сорок тысяч, если мне не изменят память. Плюс-минус тысчонка-другая.

— Та-а-ак… и что дальше?

— При первом же пробном раскопе, буквально у самой поверхности земли, мы обнаружили череп. Коллега, сделайте одолжение, поставьте на стол.

— Не-не-не! — замахал руками испуганный халатник. — Не надо мне эту гадость, уберите.

— Как вам будет угодно, друг мой, — Профессор выпустил аккуратное колечко дыма. — Пока что мы исходим из общего количества в сорок тысяч единиц. Которые вы обязаны будете — с нашей помощью, конечно, — извлечь из земли и перезахоронить. М-мм… смета еще не вполне готова, но цена вопроса со всеми протокольными процедурами и налогами… м-мм… примерно один миллион рублей за череп.

— Что-о? — Черкашин аж подпрыгнул в кресле, и круглое поросячье лицо его побелело. — Откуда такие цены?

— Это вам разъяснит ваш адвокат, уважаемый, — почти нежно улыбнулся Профессор. — Но мы же с вами разумные люди, верно? Зачем палить деньги? И потом: если будущие владельцы коттеджей узнают, что здесь было раньше… Плюс журналисты… соцсети… видосики...

— Так, я понял, господа, — он быстро забарабанил пальцами по крышке стола из каких-то сверхценных пород дерева, как это обычно утверждают торговцы подобным товаром. — Ваше предложение?

— Половина налом, если не возражаете. Двадцать тысяч умножить на миллион… дайте-ка посчитаю в уме...

Но это уже не понадобилось. Черкашин держал на коленях толстую папку с бумагами, без промедлений принесенную широкоформатным господином с обостренным чувством реальности.

— У нас, господа, если честно, суд еще не совсем окончен. Истец подал на днях очередную апелляцию, вот она, ознакомьтесь, — он аккуратно положил на стол бумагу. — И я сделаю все возможное, чтобы апелляция была удовлетворена. Этот цирк с черепами нам здесь не нужен.

— Очень жаль. Давайте немножко снизим цифру: скажем, не миллион за мертвую голову, а… ну, из уважения к вам, всего восемьсот тысяч. Хорошо, семьсот пятьдесят. Можно в юанях. Что скажете?

— И даром не надо, господа-товарищи! — Черкашин встал и сладко потянулся. — Ищите дурака на бабло попасть в таких размерах. Возьму другой участок, не вопрос. А эти пусть в задницу идут со своим Малютой Скуратовым. И так мне ведро крови уже выпили, особенно этот попик ихний. Кстати, спасибо за полезную и своевременную информацию. Сколько я вам должен?

— Наши коллеги в Федеральной Службе будут вполне удовлетворены, если вы профинансируете реставрацию местного храма. Это недорого. Не желаете, кстати, черепок в подарок?

— Упаси Бог! — отрезал бессовестно обманутый, оказавшийся действительно дураком. — Храмом займусь с понедельника, обещаю, а юристу буду звонить прямо сейчас. Нормально вообще: черепа в земле!..

К выходу их провожал ушибленный Платоном Штырь. Уже у самых ворот он наклонился к платонову уху и прошептал:

— Слышь, братан, ты своим передай, пусть не нервничают ладно? Хозяин все базары замнет. Нам с конторой проблем не надо.

Он вынул руку из-за спины и, немного смущаясь, протянул Платону раззолоченную упаковку маффинов:

— Возьмите на память. «Черкашики», золотая серия, эксклюзив. Только для вас.

… Когда возвращали череп, отец Михаил даже прослезился:

— Не знаю, как вас и благодарить. Благослови вас Бог, хорошие мои! Ангела вам Хранителя в дорогу!

Он подошел и размашисто, перекрестил каждого.

— А насчет масонов и всякого такого… мой грех. Мы, когда не знали уже, что делать, одного журналиста столичного попросили помочь. Так он нам посоветовал: рассказывайте, говорит, о нем всякие гадости и в соцсетях побольше пишите. Вот мы и старались как могли. А так он нормальный мужик. Я ведь и детей его крестил от всех треж жен и от любовницы… Эх, все спасутся, а я нет...

Он круто развернулся и ушел в дом — наверное, плакать и каяться.