Глава 7

На сей раз начальник РОВД майор Павел Иванович был на удивление бодр и весел — словно бы нарзан начал, наконец, оказывать на него положительное воздействие:

— Это уже третья майнинговая ферма в регионе — притом чуть не вдвое крупнее остальных. Те две он спрятал чисто как лох: одну в гараже, другую — в подвале сельской школы. А тут — вон аж куда забрался, гад!

— Кто забрался? — спросил Платон.

— Да есть тут один мутный тип. Третий год уже ищем. Но теперь хотя бы понятно, почему у него кличка «Фараон».

— И почему же?

— Видать, египетским богам молится, почему ж еще. Никто его никогда в глаза не видел, только слухи ходят.

— Какие именно?

— Да разные… Говорят даже, это незаконнорожденный сын Илона Маска.

— О, Господи, — замотал головой от смеха Профессор. — Но молчу, молчу. Извините.

— Зря смеетесь, — укоризненно глянул на него Павел Иванович. — У нас серьезные сведения по нему есть. В смысле, не у нас, а у ФСБ. В смысле, были. Товарищи из вашей Москвы явились и оба дела по майнингу с собой забрали. Так-то вот. А Фараон — или компьютерный гений, или масон, или вообще… — майор украдкой перекрестился.

— Были мы уже у одного масона в гостях, — усмехнулся Платон. — Разоблачили. Оказался обычный фраер.

— Этот не обычный! — начальник РОВД возбужденно вскочил с места и принялся метаться взад-вперед. — У нас тут разные слухи ходят. Оч-чень разные. Только сообщить вам не могу. Не имею права.

— Слушайте, можно, мы пойдем? — сказал Профессор, явно утомившись затянувшимся приключением. — Ловите своего Маска-младшего на здоровье, вам за это полковника дадут. А у нас совершенно другие планы.

— Нельзя, — неожиданно отрезал Павел Иванович. — Никак нельзя. Вы подписку должны дать о невыезде как важные свидетели. Я сигнал наверх уже послал, сказали: ждите. Так что ничего не поделаешь: будем ждать.

На лавочке у входа их, расстроенных донельзя, терпеливо дожидался все тот же самый беспокойный старичок, немедленно побежав совать для знакомства сухонькую птичью лапку:

— Серафим Георгиевич, краевед, — повторил он ровно четыре раза. — Хотите, я вам кое-что расскажу?

Истребовав себе недовольное, но неизбежное согласие, Серафим Георгиевич потащил московских гостей подальше от органа внутренних дел и усадил в городском парке пить пиво — угощался краевед, разумеется, за чужой счет.

— Вы же археологи, да? Специалисты?

— Ну, допустим, — подтвердил Профессор, погружая белоснежные холеные усы в не менее белоснежную пивную пену.

— Тогда ответьте мне как специалисты: откуда у майкопцев появились ни с того ни с сего такие невероятные познания в области обработки металлов? А письменность? А календарь? Террасное земледелие, коневодство? Откуда все это на ровном месте — от верблюда? То-то и оно!

Специалисты, не ожидав такого захода, оживились:

— Если честно, вопрос остается открытым, — пробасил Платон, успевший уже в пару добрых глотков осушить половину литровой кружки. — Никто не знает наверняка.

— Вот именно! — удовлетворенно констатировал старичок. — А теперь скажите: откуда происходят легенды о Прометее?

Слово поторопилась взять всесторонне образованная Гадючка:

— Есть мнение, что этот персонаж возник изначально в мифологии народов Кавказа. Амирани у грузин, Абрскил у адыгов, Саусырыко у черкесов, Мгэр у армян и так далее. И прикован был Прометей тоже к одной из кавказских гор. Даже несколько точных адресов имеется. Для туристов.

— Отлично, девушка! — одобрил краевед. — Далеко пойдете, если очень повезет. В чем я, честно говоря, сильно сомневаюсь.

— Так, а можно на личности не переходить? — Гадючка обиженно фыркнула.

— Можно-можно, барышня. Сейчас все можно. В чем главный подвиг Прометея, Амирани и так далее? В том, что он дал людям огонь и научил обрабатывать металлы, верно? Там еще много всего было. А каким именно людям?

— Ну, майкопцам, вы имеете в виду? — не очень уверенно предположил Позвизд.

— Совершенно верно. Прометей был реальным человеком… хотя и не совсем человеком, конечно… который пришел когда-то в эти места, совершенно дикие, и научил дикарей таким искусствам, до которых им было расти нормальным образом по меньшей мере тысячу лет.

— Дорогой, давайте, если можно, без этих фантазий, ладно? — невежливо перебил Платон, опустошая кружку. — Конкретика есть у вас, или мы пошли?

— Будет вам конкретика, будет, — заерзал Серафим Георгиевич. — Еще какая конкретика, не приведи Бог. Курган Псынако вам знаком? «Туапсинский Стоунхендж»?

— Уникальная каменная кладка в форме колеса с восемнадцатью спицами, расположенными на внешнем «ободе» на расстоянии десяти метров друг от друга, — затарахтел Позвизд, пытаясь не пустить к микрофону Гадючку. — Единственный в мире курган, внутри которого находится дольмен, являющийся местом погребения. Под всем курганом от входа в дольмен был проложен довольно широкий и высокий коридор-лаз, то есть дромос, ориентированный точно с северо-востока на юго-запад. Сам курган расположен таким образом, чтобы лучи солнца во время летнего и зимнего солнцестояний падали на центр строения. Считается «Храмом Солнца», время построения — примерно третье тысячелетие до нашей эры. Продолжать?

— Не надо, — махнул рукой краевед. — Вижу, вы в курсе. Если так, то вам также наверняка известно, что в погребальном дольмене никаких, даже малейших следов погребения не обнаружено: ни костных останков, ни погребального инвентаря. А почему?

— Ну, не томите уже, — вздохнул Платон и, словно столичный экстрасенс на отдыхе, взгядом остановил официантку. — Девушка, еще пивка принесите, пожалуйта.

— Потому что он воскрес! — свистящим шепотом произнес краевед, выпучив глаза.

— Кто воскрес? — Профессор поперхнулся пивом.

— Прометей-Амирани. Боги… ладно, не совсем боги… действительно наказали его за то, что он сделал. Но не приковали к скале, а положили живьем в могилу. А он воскрес — точнее, и не мог умереть. Он живет вечно!

— Мат-терь Божья, — только и нашелся что сказать Профессор.

— Он до сих пор живет и учит людей запретным знаниям по мере развития цивилизации, — сбивчиво продолжал тем временем Серафим Георгиевич. — Это он научил людей майнингу. Его люди строят майнинговые фермы по всему миру — тайно, конечно. Их гораздо больше, чем вы думаете. Тысячи! Десятки тысяч! А, может, и миллионы. Настоящего его имени не знает никто. Но издревле этому существу поклонялись как Осирису.

— Та-а-ак, — уже теплее, — Платон, получив свое пиво, вернулся к разговору. — То есть, вы утверждаете, что есть некая секта нелегальных майнеров, которые поклоняются Осирису и строят фермы в сараях и школьных подвалах?

— Катакамбы Черноморска — древнее место его культа. И плита с именем иереуса Полиэна там тоже неслучайно оказалась. Он был, видимо, одним из верховных жрецов. Но это не суть важно.

— А что важно? — Гадючка слушала очень внимательно.

— Важно то, что они майнят, — загадочно отвечал старичок. — Неужели вы думаете, что Осирис станет майнить галимую крипту?

— Фигасе, — почесал в затылке Позвизд. — А что тогда?

На этих словах Серафим Георгиевич пружинисто вскочил на кривые свои тонкие ножки:

— Я вам, господа, и так сообщил уже более чем достаточно. Буду весьма рад, если вам удастся живыми и невредимыми покинуть этот злосчастный городишко. Всего хорошего!

И, как ни в чем не бывало, бодро зашагал прочь — слегка кособочась и делая отмашку правой рукой. Перышки волос его умильно вздрагивали при каждом таком махе.

— Ишь ты, дедульчик какой самоходный, — задумчиво промолвила вслед ему Гадючка.

— Не берите в голову, — невозмутимо произнес Профессор. — Обычный краевед, каких много. В дурдомах, я имею в виду.

— Нет, на сумасшедшего не похож, — возразил Платон. — И осведомлен неплохо. Я думаю, он знает гораздо больше. Надо с ним пообщаться будет… всерьез.

Позвизд невольно остановил взгляд на его пудовых кулаках.

— Да нет, что вы, нормально пообщаться, поговорить, — смутившись, поспешил добавить Платон. — Ферма-то реальная. И алтарь Осириса реальный, и надписи. И кто-то за этим за всем реально стоит.

— Я вас умоляю, Платон Семенович! — взвился Профессор. — Вы хотите нас втравить в реально уголовную историю? Извините, я возражаю. Бандюгу по кличке «Фараон» будете ловить без меня. Я умываю руки.

Повисла пауза, которую никто толком не знал, как нарушить. Наконец, Позвизда осенило:

— А идемте-ка в музей. И спросим, что это за какаду у них такой завелся.

— Завтра пойдем, с утра, — сказал Платон. — Когда директор наш вернется. Там всех зайцев сразу и убьем.