Глава 12. Мать

Рэми чувствовал себя глупо. Обессиленный, обнаженный до пояса, он лежал на животе на кровати, и не мог даже пошевелиться — спину немедленно опаляло болью. И в спальне было душно и слишком людно. Были тут все три телохранителя, наследный принц Кассии, его «любимые женщины»: жена и сестра. Всем почему-то приспичило именно сейчас прийти и полюбоваться на наследника Виссавии.

— Красота-то какая! — выдохнула Лия.

Судя по покрасневшему лицу, Аланна была с ней согласна.

— Не могли бы вы оставить меня одного, — нервно ответил Рэми. — На что здесь смотреть?

Больше всего раздражал усмехающийся Миранис:

— Я не и думал, что татуировка рода вождей Виссавии так красива…

— А у тебя такая будет? — откликнулась Лия.

Настало время Рэми усмехаться, и его усмешка от внимательного взгляда принца точно уж не ускользнула:

— У меня такой не будет, — в голосе Мираниса промелькнуло раздражение.

Дверь в спальню снова скрипнула, и Рэми прошипел сквозь зубы, увидев знакомый белоснежный плащ:

— Что ты со мной сделал? Они теперь покоя не дают…

— На что вы тут любуетесь? — улыбнулся Элизар. — Татуировка Рэми еще не зажила, не обрела своей полной красоты. Если же вы хотите в самом деле увидеть…

Лия тихонько вскрикнула, а Рэми удивленно замер: вождь невозмутимо, не обращая внимание на присутствие Лии и Аланны, стянул через голову тунику, оставшись в одних штанах, стянутых на талии мягким поясом.

У дяди оказалось красивое, зрелое тело воина. Рэми скривился. И откуда, скажите пожалуйста, у Элизара эти воинские навыки? Рэми-то думал, что виссавийцы могут только исцелять. Ранить, тем более физически, это не совсем в их вкусе. Элизар же без одежды вовсе не походил на невинного целителя…

— Я бы с вами драться не стал, — озвучил вслух мысли Рэми Кадм. — А ведь обычно по вам и не скажешь… хорошо скрываетесь, если даже я не заметил под маской воина.

В спальне стало внезапно тихо. Бросив прямо на пол белоснежную тунику и проигнорировав фразу Кадма, вождь медленно повернулся ко всем спиной, демонстрируя рельефную, белоснежную спину с едва заметной на ней серебристой татуировкой.

Рэми выдохнул. Это и самом деле было прекрасно. Серебристый пегас, расправивший на плечах Элизара огромные, изящные крылья казался живым и хрупким, как дорогая статуэтка. Его взгляд, внимательный, острый, пронзал душу до самых глубин, вызывая на поверхность странные ощущения… светлую тоску, радость и желание упасть на колени, подчиниться… Символ власти, да еще и от души начиненный магией, выдохнул Рэми. И теперь на его спине такой же. Вот радость-то.

— Н-да, — ответил за всех Миранис. — Наши татуировки рода на запястьях так не впечатляют… может, и зря.

— Существуют древние ритуалы, — начал объяснять вождь, и Рэми почему-то показалось, что дядя говорит только с ним, — для которых мы привлекаем силу богини или наших предков… без этой татуировки нас не узнают, и ритуала мы не переживем. Древние силы работают только с мужчинами моего рода…

— Хотел бы я посмотреть на такой ритуал, — задумчиво протянул Лерин.

— Может, когда-нибудь и посмотрите. Если Рэми соизволит стать вождем и вас на этот ритуал пригласит…

Рэми вновь скривился. «Если станет вождем»…

Пегас на спине дяди, казалось, чуточку больше расправил крылья. Его укоризненный взгляд пронзил Рэми насквозь, и телохранитель еще более уверился, что эти татуировки непростые… что под серебристой вязью заточено чужое существо, возможно, еще один древний дух… как будто Рэми и целителя судеб мало.

Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. Спина немедленно ответила болью, и Рэми зашипел сквозь сжатые зубы. Всполошилось море силы внутри, почувствовав присутствие магического существа, и Рэми усилием воли постарался сдержать рвущуюся наружу волну защиты… Ему не перед кем тут защищаться. В этом замке у Рэми нет врагов.

Взгляд пегаса на спине вождя вдруг стал внимательнее, слегка смягчился, и Рэми, к своему ужасу понял, что татуировка на спине отвечает серебристому пегасу легким покалываем… будто узнает старого знакомого.

— А теперь простите, — разорвал томительную тишину Элизар, — но мне надо идти. Надеюсь, вы дадите моему наследнику немного отдыха.

— С какой это я стати я твой? — ответил Рэми. — Или ты не понял, что ничего не изменилось?

Миранис пожал плечами:

— Мы можем поговорить? — спросил он вождя.

— Да, мой друг. Но не здесь.

Интересно, что они опять скрывают? О чем опять решили поговорить?

Вслед за принцем и Элизаром вышел из покоев Рэми Лерин. Выскользнула легкой, молчаливой тенью задумчивая сестра.

— Оставь меня, — мягко попросил Рэми невесту.

Аланна, поцеловав жениха в щеку, направилась к дверям. В опустевшей так внезапно спальне сразу же стало просторнее.

— Вы не собираетесь уходить? — раздраженно поинтересовался Рэми у двух оставшихся телохранителей. Наследнику хотелось остаться одному и постепенно успокоить разбушевавшееся внутри море магии.

— Мне лично спешить некуда, — ответил Кадм, невозмутимо усаживаясь в кресло. — Миранис сейчас и без меня обойдется. А Тисмену неплохо было бы тебя слегка подлечить… не так ли?

— Без тебя знаю, — Тисмен сел на кровать рядом с Рэми, открыл принесенную харибом берестяную баночку и начал аккуратно втирать в спину наследника Виссавии не очень хорошо пахнущую мазь. Это было даже приятно. Мазь остужала кожу, и жжение в спине, столь раздражающее, быстро пошло на убыль.

— Почему твои зелья всегда так воняют? — поинтересовался Кадм, раскрывая настежь окно.

— Тебя никто не просил тут оставаться, — холодно ответил Тисмен.

Пальцы целителя слишком сильно надавили на кожу, и Рэми зашипел от резкой боли. Телохранитель немедленно убрал руку, прошептав:

— Прости.

— Как я сюда попал? — Рэми поморщился, когда Тисмен вновь начал мазать ему спину мазью.

— Вождь принес тебя в твои покои, — ответил за Кадма Тисмен. — На руках, как принцессу. Ну, а там… гм… случайно оказался Кадм.

— Ты так говоришь, будто вора поймал, — засмеялся Кадм. — Имею я право заглянуть к… приятелю?

— Но не сильно-то имел права лишать Рэми помощи целителей.

— Вождь особо и не возражал и оставил наследника мне… Наверное, он мне доверяет даже больше чем ты, нудный Тисмен.

— Еще бы. Татуировка дело неприятное, но не смертельное. И вождь всем видом показывает, что не собирается ничего навязывать наследнику. Лежи тихо! Боги, ты столько раз был ранен, а обычной царапины стерпеть не можешь!

Рэми вдруг подумалось, что в последнее время другие телохранители его оберегают подобно тому, как оберегают Мираниса. Ведь Рэми ни на мгновение не оставляли одного или без присмотра. А, может, всегда так было, но раньше он не замечал?

— Скажи мне, — протянул Рэми тихим шепотом, — ты ведь не дурак. Понял же, о чем мы разговаривали с Рэном и Миранисом на той скале.

— Понял, — подтвердил Тисмен.

Как же он спокоен… а Кадм смотрит уже иначе: внимательно, настороженно и задумчиво. Понимает, что шутки закончились и разговор начался серьезный.

— Тогда объясни… почему ведешь себя, как ни в чем не бывало? Не понимаешь?

— Я тоже очень хотел бы понять… — вмешался Кадм. — О чем вы говорите, ради богов?

— О моем проклятом даре, друг мой, о чем же еще? — нервно засмеялся Рэми. — О том, что и Миранис, и Элизар собрались за грань. И о том, что ни меня, ни вас они брать с собой и не думают…

— Рэми, хватит! — одернул его Тисмен.

— Ну, уж нет, пусть продолжает…

И Рэми продолжил:

— Они нашли способ, чтобы обойти нашу привязку. Облако смерти осталось только над Миранисом. Ни надо мной, ни над тобой, ни над Тисменом, ни над Лерином его нет… Наш принц не хочет нас брать с собой...

Кадм бросился было к двери, но тихое: — Стой! — его остановило. Тисмен медленно поставил берестяную баночку с мазью на стол, встал между Кадмом и дверью, и холодно сказал:

— Я тоже не хочу, чтобы Мир умер… и вы оба это знаете. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не допустить… но… я его понимаю. Мир смирился со своей смертью, но он не желает нас всех тащить за собой… дайте ему немного покоя.

— Тисмен…

— Лежи спокойно, Рэми. Выслушай меня. Я тоже не отпущу Мираниса одного за грань. И я уйду за ним сам, даже без привязки. Но пока принц жив… пусть поживет в уверенности, что меня спас… Я знаю, что так ему будет легче. И еще…

Тисмен вдруг посмотрел на Рэми:

— Я — не ты. Если умрет Элизар, то твой долг, Рэми, стать вождем Виссавии. Я не люблю ни этот клан, ни тех, кто в нем живет… но я не люблю так же людей, которые отказываются от своего долга. Ты — наследный принц Виссавии. Ты должен сесть на трон. И ты не можешь последовать за Миранисом. Да и зачем? У Мира есть я, Лерин и Кадм.

— А я не в счет? — прошептал Рэми. — Вы никогда не видели во мне телохранителя… только наследника Виссавии.

— Ты… — Тисмен сглотнул. — Ты о чем говоришь, Рэми? Ты близкий друг, младший братишка, которого никогда у меня не было. Я не прощу себе, если тебя погублю. И Миранис себя не простит.

— Значит, ты можешь за ним последовать, а я…

— У меня кроме принца ничего в этом мире нет, — спокойно, как ребенку, объяснял Тисмен. — У тебя есть и многое. Ты думаешь, я смогу жить… я, чье призвание быть телохранителем Мираниса, смогу жить без своего принца? Как и Эллис не сможет жить без тебя… ты его жизнь. Миранис — моя. Виссавия — твоя… Посмотри внимательней, открой глаза… ни у Лерина, ни у Кадма, ни у меня нет ничего кроме принца. Ни семьи, ни возлюбленных, ни ответственности. У тебя все есть.

— Ты ничего не понимаешь…

— Я все понимаю… Боги дали тебе так много, что ты запутался. И Виссавия, и целитель судеб… ты как игрушка в их руках. И сам уже не понимаешь, чего хочешь. Но я знаю, чего от тебя хочу. И Миранис знает… мы хотим, чтобы ты жил, женился на Аланне, встал во главе Виссавии. Мне очень жаль… но без нас.

Проклятие! Тисмен все говорил правильно, но в душе Рэми разливалась горечь. Только вот ответить-то и нечего…

Неловкую тишину разорвал стук в дверь. Кадм, так и застывший посреди комнаты, пошел открывать. Рэми не видел гостя: некоторое время у двери перешептывались, а потом Тисмен, не простившись, вдруг вышел вместе с Кадмом.

В комнате зашуршали юбки, запахло фиалками, и Рэми выдохнул. Он и забыл, что мать когда-то любила этот аромат.

Астрид уселась на кровати, на то самое место, где недавно сидел Тисмен, и, взяв в руки коробочку с мазью, начала мягко втирать зелье в спину сына.

— Тисмен неплохо готовит мази, — начала она. — Даже завидно… Твой зеленый телохранитель травник — получше меня. У меня есть чему поучиться у твоего друга.

— Мама?

— Лежи спокойно, сынок. Я рада, что Элизар наконец-то решился провести тебя в храм предков.

— Ты тоже там была?

— Я? — искренне удивилась Астрид. — Что ты… только вождь и его сыновья… помню, в детстве я очень боялась той комнаты. Мой старший брат всегда возвращался оттуда бледным, а он так не любил бояться… поэтому и рассказывал мне страшилки, пугал, пока однажды об этом не узнал отец… боюсь, он сильно разгневался, и моему брату пришлось пару вечеров провести в сетях боли. После этого о предках я слышала только хорошее...

— У твоего брата тоже была татуировка?

— У всех мужчин нашей семьи… ее делают обычно в лет так одиннадцать, но ты сам понимаешь, ты исключение. Помню, как Алиар ругался, валяясь в кровати обессиленный после ритуала. Так же как ты сейчас… быстро же летит время.

— Я так и не спросил, почему ты убежала от брата?

Рука Астрид чуть вздрогнула, надавив слишком сильно, но мазь уже начала действовать, и боли Рэми почти не почувствовал.

— Когда я в последний раз была в клане, хранительница приказала мне… никогда не возвращаться и спрятать вас от брата.

— Но ты вернулась и нарушила ее приказ. Не боишься?

— Не боюсь. У меня есть ты, есть брат. Против вашей воли не пойдет даже хранительница.

— И все же почему она тебя отвергла? — Рина отставила берестовую коробочку с мазью на стол и прикрыла спину сына простыней. Ветерок, пахнувший в окно, вновь донес до Рэми горьковатый запах ее духов. Фиалка…

— Я не знаю.

— Никогда не спрашивала?

— Нет.

— И не думала почему?

— Нет.

— Но почему?

— Ты задаешь слишком много вопросов, — чуть зло ответила Астрид, подходя к окну и кутаясь в белоснежный, как и полагалось сестре вождя, плащ. — А я не люблю вопросов, на которые не могу ответить. Да и зачем на них отвечать? Потому что это мой брат любит Виссавию, и ты, кажется, любишь, а я ее ненавидела. Эта жизнь, правильная, размеренная, она не для меня, понимаешь? Кассия… она другая. Жесткая, неумолимая, опасная, но настоящая. И мужчин я люблю таких — настоящих!

— Как мой отец?

— Твой отец дал мне возможность почувствовать себя слабой женщиной. В Виссавии это невозможно. Здесь мужчина и женщина равны, но… мне хотелось не этого. Алан был первым, в ком я увидела не равного, а высшего. И мне захотелось ему покориться… не поймешь. Ты — мужчина.

— Не пойму, — откровенно признался Рэми. — Иногда мне кажется, что я никогда тебя не понимал. Как и ты меня.

Астрид подошла к кровати сына, опустилась рядом с ней на корточки, и осторожно отвела от лица Рэми слипшиеся от пота пряди:

— Может, и так. Но, чтобы любить, не обязательно понимать. Люблю тебя, сынок. Люблю таким, какой ты есть. Но иногда мне жаль, что отца нет с тобой, что он не научил тебя быть мужчиной...

— Считаешь, что я слишком мягок?

— Иногда — да.

— Мама!

— Для Виссавии — в самый раз. У тебя есть совет, есть целый клан...

— Ты говоришь так, будто в меня не веришь. Не веришь, что я сам могу с этим справиться, что могу править Виссавией…

Рэми и сам-то, вообще-то не верил.

— Верю. Сердце мое обливается кровью, Рэми: несмотря на то, что ты вырос в Кассии, ты стал настоящим виссавийцем. Всего за полгода… Ты создан для нее, и теперь я это понимаю.

— Разочаровалась во мне?

Астрид не ответила, грустно улыбнулась и, погладив сына по щеке, села в кресло.

— Нет. Просто поняла, что ошибалась. Это нечто иное, не считаешь?

— Не умею играть словами, мама, а ты, вижу, в этом мастерица, — ответил Рэми, попытавшись подняться.

От первого же движения спину обожгло болью, но не сильно — мазь уже действовала. Осторожно, стараясь лишний раз не тревожить израненную кожу спины, Рэми встал и сел на краешек стола, налив себе полную чашу эльзира.

— И никогда не научусь, — сказал он.

— И не надо. Игра словами — для Кассии. Ты — будущий вождь Виссавии.

— Почему ты так в этом уверена, мама? — нахмурился Рэми. — И почему не слушаешь, чего я хочу? Да ты и не спрашивала… ни когда прятала меня от дяди и Деммида в Кассии, ни теперь. Почему ты не доверилась повелителю? Почему предпочла лишить меня дара, сделав простым лесником?

— Потому что ты сам этого захотел, — руки Рэми дрогнули, и несколько капель эльзира упали на пол. — Я никогда не была столь сильным магом, чтобы лишить тебя дара… ты сам это сделал… Я позднее лишь поддерживала твое решение усыпить дар зельями.

— Я сделал это потому что видел, что ты этого жаждешь. Я помог тогда матери, не себе. Я был слишком глуп и слаб… а ты лишила меня учителей, оставила одного с миром… который я видел слишком ясно.

— Я забрала тебя из столицы по приказу хранительницы.

— Ты иногда слишком послушна… мама. Я сам хотел не этого. И сейчас я не хочу быть вождем Виссавии.

— Ты сам знаешь, чего ты хочешь? — Рэми опешил.

— Чтобы Мир и Элизар жили. Этого так много?

— Этого слишком много, — тихо ответила Рид. — На моих глазах умерли старший брат и родители. И я, как и все в Виссавии, знала, что они умрут. На моих глазах умел Алан. И я опять же знала, что он умрет. Это еще одна причина, почему я ненавижу Виссавию. Знать, что ты потеряешь кого-то близкого… и не в силах ничего сделать… это страшно.

— Мне это рассказываешь? Я скоро потеряю Мираниса и Элизара…

— Знаю… мне очень жаль, мой мальчик, что ты унаследовал от прадеда дар хранителя смерти… Но… иначе я не смогла бы проститься с братом…

— И все же ты его любишь… — Астрид кивнула, и Рэми отвернулся:

— Тебя ждет Лия… И Рина… И… Элизар.

— Еще и Арман, — улыбнулась Астрид, целуя сына в лоб. — Хоть он мне всего лишь пасынок, но я его люблю…

— И потому бросила одного?

— До сих пор не можешь простить мне расставания с братом? В детстве вы были неразлучны… но все же должны пойти разными путями. Прости… я лишила тебя статуса архана, Ара я лишить этого не смогла.

— Прошлое уже не имеет значения, мама, — прошептал Рэми, отворачиваясь к окну. — Иди!

— Я еще загляну к тебе, сынок, и не раз. Знаю же, что ты меня ждешь… И прости этого мальчика…

Рэми удивленно посмотрел на мать:

— Какого мальчика?

— Хранителя смерти… он уже столько времени сидит у твоих дверей, и все не решается войти. Что он такого сделал, что ты его оттолкнул?

Рэми прикусил губу.

— Знаешь, когда мой старший брат действительно повзрослел? — улыбнулась Рид. — Когда в Виссавию привезли мальчика-полукровку… когда из-за каприза брата этот мальчик упал к ногам Алиара, корчась от резкой боли. После этого Аким и Алиар стали лучшими друзьями… Не отталкивай Рэна только потому, что ты можешь его ранить. Ты — высший маг. Ты можешь убить почти любого… но не убиваешь же? Позвать этого мальчика?

— Мальчика… — усмехнулся Рэми, провожая мать до дверей. — Не надо… я сам его позову.

— Верные друзья нужны даже наследнику Виссавии, Рэми. Не теряй друга из-за глупости…

Астрид величественно проплыла по коридору, и Рэми, провожая ее взглядом, мысленно удивлялся… когда она вновь успела стать настоящей арханой, хотя еще совсем недавно была обычной рожанкой? Может, травницей, может, излишне гордой… а все же рожанкой, в которой никто не видел величия. Теперь же… даже в простых одеждах она держалась прямо, с достоинством, с легким изяществом, лелеянным поколениями… Мать Рэми была истинной высокорожденной… а он сам? Чурбан неотесанный, который при дворе всегда чувствовал себя лишним.

Рэми оглянулся. Рэн действительно сидел в коридоре, прямо на ковре, прислонившись к стене и уронив голову на грудь. Он спал. Морщась от жжения в спине, наследник опустился перед другом на корточки, осторожно отвел от его лица волосы. До чего же Рэн бледен. Все еще не оправился после того купания?

— Наследник, — позвал кто-то за спиной, и Рэн, всполошившись, испуганно посмотрел на Рэми:

— Прости… Я не хотел попадаться тебе на глаза, видит Виссавия, — голос Рэна был больным и хриплым. — Я сейчас пойду…

— Пойдешь, — отрезал Рэми. — Со мной. И твой милый братишка, который тоже отшивается под моими дверьми, тебя исцелит…

Неужели в клане целителей некому было помочь хранителю смерти? Рэн выглядел ужасно. Его аура, обычно черная и густая, посерела в нескольких местах и стала какой-то вялой, безжизненной. Знаменитый взгляд Рэна уже не пронзал как раньше, а поражал клубившейся в нем сонливостью, на лбу друга выступили капельки пота.

— Да ты горишь, брат. — Рэми дотронулся на щек Рэна.

— Обычная простуда, высплюсь и пройдет.

— Пройдет? — не поверил своим ушам Рэми. — Дериан…

— Не надо… Дериан и так устал…

Рэн закашлялся. Рэми медленно, оберегая спину, выпрямился. Он был зол:

— Почему ты сидишь на полу под моими дверьми, Рэн?

— Прости… я не думал, что ты меня заметишь… Я хотел быть рядом с тобой.

— А ты вообще умеешь думать, проклятье! Дай руку!

Рэми хотел помочь Рэну встать и вновь забыл о своей спине. Татуировка напомнила о себе требовательным жжением, и Рэми, скривившись, отступил на шаг от Рэна.

— Прости, наследник, — упал к его ногам друг. — Прости, не хотел причинить тебе боли.

Рэми передернуло от отвращения к смаому себе. До чего надо было довести Рэна, чтобы он начал так унижаться…

— Еще раз так сделаешь, — прошипел Рэми, — и удушу тебя собственными руками, — Рэн удивленно посмотрел на наследника. — Ты был единственным в этой проклятой Виссавии, кто передо мной не унижался. Ты и твой брат. Ну еще моя семья. А теперь ты стоишь на коленях и сапоги мне лижешь. Думаешь, мне это приятно? Проклятие! Да с чего ты взял, что мне это может быть приятно!

— Рэми… — пошатываясь, Рэн встал на ноги. — Прости!

Рэми, уже не обращая внимания на горевшую спину, отвесил Рэну пощечину:

— Приди в себя! — закричал он. — Или действительно убирайся! Я говорил, мне не нужны рабы! Мне нужны друзья!

— Я… — Рэн закашлялся, опираясь в бессилии о стену. Рэми сжал зубы, он хотел было помочь, но Рэн отстранился, выдавливая через кашель:

— Я не хочу повредить твою спину…

— Нашел, когда обо мне заботиться, — отрезал Рэми, требовательно подставляя хранителю смерти плечо.

— Спасибо, Рэми… но друзья не принимают таких жертв. Ты ведь мне друг… правда?

Рэн вновь закашлялся, а Рэми ничего не ответил и, позвав хариба, приказал ему помочь Рэну перебраться в свои покои.

Вместе с Эллисом в спальню Рэми влетел довольный, пышущий здоровьем метеор. Рык потерся о ноги Рэми и с легким подозрением посмотрел на хариба, укладывавшего на кровать хозяина Рэна. Сам наследник опустился на скамью у окна, вытянув ноги. Кресло или что-либо с удобной спинкой было теперь не для него.

— Подойди ко мне, Дериан, — позвал Рэми и толкнул ногой к целителю пуфик. Дериан невозмутимо уселся напротив наследника, и Рэми незамедлительно протянул руку, касаясь подбородка Дериана и заставив целителя посмотреть ему в глаза. Эти виссавийцы слишком часто уходили от ответа, а теперь Рэми хотел добиться правды.

— Ты и в самом деле устал, — сказал он, заглянув в синие глаза целителя. — Поэтому не исцелил брата?

— Да, — прошептал Дериан.

— А почему другие не исцелили?

Дериан попытался отвести взгляд.

— Ты ведь не собираешься отказаться отвечать, — угрожающе сказал Рэми. — Один раз Рэну я простил, другого не будет… ты же понимаешь… Если хочешь быть со мной рядом, не ври мне. И не скрывай ничего, что я должен знать… а ведь я должен знать, да?

Дериан едва видно кивнул.

— Тогда говори…

— Мы сейчас не можем тратить силы понапрасну, — признался Дериан. — Целителей мало… мы все работаем вне Виссавии… на грани износа…

— И приносите богине силу, не так ли?

— Да, наследник. Молитвы и благодарность исцеленных, лампады, горящие в ее храмах день и ночью, молитвы, возносимые к ее стопам… это все делает ее сильнее… В последнее время она вновь очень слаба… А целителей в клане слишком мало.

— Глупость какая, — ответил Рэми, отпуская целителя. — Если будете меньше так неразумно тратить ее силу, она станет гораздо сильнее. Например, — Рэми поднялся со скамьи, взял со стола красное, сочное яблоко и отрезал от него истекающий соком ломтик.

— Попробуй, — обратился он к Рэну.

Хранитель смерти посмотрел на Рэми чуть ни с ужасом.

— Ну же? — шипяще повторил наследник. — Я вскоре возвращаюсь в Кассию. И ты хочешь пойти за мной, не так ли? И там не будет эльзира… Потому открой рот и прожуй…

Рэн повиновался. Сначала недоверчиво, потом все смелее он начал жевать яблоко.

— Умница… — Рэми положил ему руку на шею. — А теперь закрой глаза и не шевелись… дружок. Если на тебя не хочет тратить силы Виссавия, я на тебя потрачу силы Кассии… а там ее, как ни странно, много.

Этой ночью Рэми почти не спал. Он лежал на животе, оберегая спину, и смотрел, как бьет во сне лапами по воздуху спящий у кровати барс. Охотится… Рэми ласково провел пальцами по белоснежной шерсти. Знал бы Рэн, лежавший на другой половине широкой кровати, что такое настоящая охота, когда зубы впиваются в еще трепещущее тело, когда рот наполняется кровью, а уши — сладостным, предсмертным хрипом жертвы. Рэми оборотень… и его душа оборотня любила охоту, любила мясо… то, что всегда ненавидели виссавийцы.

Виссавия… неужели она и в самом деле так слаба? И неужели целителей в последнее время стало так мало?

— Идиоты… не могли пригласить новых магов из-за пределов клана, — прошептал Рэми. — Вырастить новых. Надо было бы разбавить гордую кровь виссавийских магов кассийской и ларийской… но они никогда на это не согласятся, правда? А мы… это не наше с тобой дело.

Барс едва слышно зарычал во сне, а Рэми, все так же свесив в кровати руку, все так же перебирая пальцами длинную, мягкую шерсть Рыка, закрыл глаза. Ему все же следует выспаться… хотя в последнее время он спал слишком часто.

Рэн закрыл глаза и сделал вид, что не слышал наследника. Но он был уверен в одном — так, как сейчас, быть не может. А Рэми был единственным, который на самом деле мог и хотел что-то изменить, и даже знал как. Идеальный вождь для Виссавии, которого растили кассийцы.

Элизар… почему именно Рэну он отдал мучающий днем и ночью приказ: «Ты сделаешь все возможное, чтобы Алкадий меня убил. Чтобы я не вышел живым из Кассии»…

Облако Элизара такое слабое. Он может спастись, но почему-то не хочет. И Рэн… будет тем, кто ему поможет… даже если Рэми его после этого никогда не простит.

Тоненькая ниточка зова невидимой стрелой соединила замок Арама и замок повелителя Кассии:

«Ты ждешь меня?»

«С огромным нетерпением…»

«Мы вернемся через два дня. Надеюсь, ты меня встретишь… надеюсь, ты не дашь мне вновь скрыться в Виссавии.»

«Не дам. Мне и самому надоела эта затянувшаяся игра, брат. А теперь спи… и будь осторожен, потерпи еще немного. Они ни о чем не должны догадаться раньше времени, в особенности — целитель судеб.»

«И не догадаются… они все так слепы, брат.»