Глава 9. Шаг к смерти

Тихонько напевая под нос, Лия вошла в спальню Мираниса и чуть не выронила поднос с едой: принц, полностью одетый, сидел за столом, погруженный в чтение какой-то книги.

— Мир! — протянула она. — Еще утром...

Еще утром муж был бледен и в глазах его клубился туман усталости. А теперь солнце не успело докатиться до зенита, а Миранис выглядел так, будто ничего и не случилось. Будто и не было этой проклятой битвы, не валялся он несколько дней в жестокой горячке, и Лия не сидела рядом с ним, с ума сходя от страха и беспомощности.

— Забываешь, дорогая женушка, что мы в клане целителей, и теперь поправляться я буду быстро, как и твой старший брат, — Мир захлопнул книгу, медленно поднялся и посмотрел на Лию улыбкой голодного зверя. — Но ты права, мне пора вернуться в кровать. Оставь свой суп, я из без того сыт, и иди ко мне.

— Опять? — густо покраснела Лия.

— Опять? — мурлыкающе переспросил принц. — Это, родная, не опять. Это будет всегда… пока я жив.

— Ну, ну… в старости и у тебя пройдет, — Лия послушно поставила поднос на стол и шумно втянула воздух, когда Мир обнял ее за талию, властным жестом притянув к себе.

Горячее дыхание обожгло шею, пальцы провели по вороту платья, принимаясь на многочисленные застежки. Лия в очередной раз почувствовала, что слабеет, что плавится в уверенных руках Мира, и уже не может, да и не хочет сопротивляться.

— До старости еще дожить надо, — недовольно сказал принц, отпуская Лию: в дверь постучали.

Перехватило дыхание, сразу стало почему-то холодно, и Лия оперлась о край стола, чувствуя… разочарование?

Мир вздохнул, с трудом оторвавшись от молодой жены. Боги, им осталось так мало времени, а кто-то все равно осмеливается мешать… Погасив всплеск гнева, принц показал Лие на кресло, и жена послушно села, сложив руки на коленях. Щеки ее горели алым пламенем, в глазах медленно рассеивался туман, и Мир еще раз мысленно проклял стоявшего за дверью, который, решив, что его не слышали, повторил стук.

— Войдите.

На пороге появился молодой виссавиец в синем одеянии. Он тихонько прикрыл за собой дверь и низко склонился перед Миранисом, начав длинное кассийское приветствие.

Миранису захотелось, чтобы виссавиец споткнулся на его полном имени, на перечислении его земель, на его многочисленных титулах, но тихий голос гостя все так же правильно и с почтением один за другим выдавал слова, которые и Миранис-то помнил с трудом…

В этой Виссавии каждый на своем месте, скривился принц. Людей здесь раскладывают по полочкам, как вещи. На одной полочке целители в зеленом, на другой — хранители дара в желтом. На третьей — такие, как этот… в синем. Послы. Люди, которых с самого детства учат дипломатии подобно искусству, которые к каждому способны найти верную дорожку. Миранис бы сказал иначе — каждого способны обвести вокруг пальца.

За то он хранителей вести и не любил: после долгого разговора с такими можешь выйти с зала совета с широкой улыбкой на лице. И лишь позднее, гораздо позднее дойдет, что тебя нагло использовали, а Миранис не терпел, когда его использовали. Даже более — наследный принц Кассии не мог себе этого позволить.

— И вам доброго дня, хранитель, — холодно ответил Миранис, взяв с подноса Лии чашу с вином. Пригубив ярко-красной, терпкой жидкости, он спросил:

— Что вас привело ко мне?

— Приказ наследника.

Принц вздрогнул, почувствовав, что его трясет от гнева… наследника? В какие игры играет этот мальчишка? То не хочет быть вождем Виссавии, то посылает к Миранису гонцов…

— И чего же хочет мой телохранитель? — Миранис залпом выпил вино и поставил чашу на стол.

Хранитель вести даже виду не подал, что заметил иронию в голосе принца. Взгляд его, прямой и бесстрашный, был все так же спокоен, зато Лия чуть покраснела, посмотрев на мужа с легким испугом. Миранис прикусил губу. Надо было попросить жену женщины… женщины мало что понимают в таких разговорах на полутонах. Но Лия должна научиться понимать… только вот времени осталось так мало…

— Наследник ждет вас во дворе замка, — продолжил виссавиец.

— Меня? — еще более удивился Мир.

До этого Рэми не осмеливался посылать за принцем, а приходил сам. Мальчишка совсем с ума сошел? Либо пусть становится вождем… либо пусть относится к своему принцу как положено телохранителю.

— Простите. Но пусть Рэми лично повторит свою просьбу.

— В его положении… передвигаться по замку несколько затруднительно… — к удивлению Мираниса, в голосе виссавийца появились неподдельно сожалеющие нотки.

— В его положении? — выдохнул Миранис, сразу же забыв о своей злости.

— Мой брат… — начала говорить за спиной принца Лия, и Миранис коротким жестом оборвал жену:

— Позднее. Вы можете идти, хранитель.

— Могу ли я передать наследнику, что вы удовлетворите его просьбу?

— Да. Вы можете передать моему телохранителю, — Миранис подчеркнул слово «телохранитель», — что я явлюсь на его зов.

«И голову оторву, если это был всего лишь каприз вновиспеченного наследничка. Хочешь, посылать ко мне послов, Рэми, разрывай связывающие нас узы».

Когда дверь за послом Виссавии закрылась, Лия долго говорила, сбиваясь, краснея, пытаясь объяснить. Миранис терпеливо слушал, сжимая до скрежета зубы, чтобы не выругаться. Он не знал, что драка с Алкадием далась им так дорого. Он не знал, что его телохранителя заставили остаться в Виссавии. И вновь… лишили силы, сделав беспомощным… Мир тихо простонал. А сам он полгода назад, когда упрямый мальчишка не желал становиться его телохранителем, не поступил с Рэми так же? Проклятие!

Поймав испуганный взгляд Лии, Миранис в очередной раз вздохнул. И это создание с глазами девочки — мать его ребенка? Наследника?

— Значит, твой брат все время был тут, — прошептал Миранис. — И потому не отвечал на мой зов.

— Да, — тихо ответила Лия.

— Твой дядя совсем отчаялся, если попробовал принудить к чему-то Рэми, — горько усмехнулся Миранис. — Одевайся, мы выходим.

— Мы?

— Уж не думаешь ли ты, что я один буду возиться с твоим братом…

«Не думаешь ли ты, что я тебя отпущу?»

— Мир… — не дала обмануться Лия. — Мир… почему твои глаза столь печальны?

Вот тебе и маленькая девочка… а в по-детски широко распахнутых глазах недетское понимание. Желание помочь, защитить, окутать теплом.

Не выдержав, Мир притянул ее к себе, вплетая пальцы в мягкие, распущенные волосы жены. Маленькая глупышка… заметила, что ему не нравятся эти сетки, и пришла к нему такая вот… простоволосая. Его дикая кошка.

«Потому что времени у нас осталось так мало… и я так не хочу тебя терять, — подумал Мир, целуя жену в макушку. — Потому что чувствую, что предаю. И тебя, и нашего ребенка. Боги… как же вы жестоки!»

Лия чуть отстранилась и посмотрела мужу в глаза… какой глубокий у нее взгляд… Погладив Мира по щеке, Лия поднялась на цыпочки и приникла губами к крепко сжатым губам Мираниса.

Шагов десяток в диаметре площадку окружали полукругом арки. Поддерживающие их тонкие колоны увивал цветущий кроваво-красным клематис. За арками убегали под кусты черемухи и сирени тонкие, поросшие нежной травой дорожки.

Воздух звенел от жары, и под деревьями стояло зеленовато-желтое марево, в котором в легком танце двигались синекрылые бабочки.

Ветерок ласково погладил сирень, подхватил пару сухих листьев и вихрем метнулся к ногам Рэми. Он игриво коснулся полы белоснежного плаща, оставив у ног наследника сморщенный коричневый листик, и понесся дальше, к застывшему к нескольких шагах от друга Миранису.

Принц смотрел на своего телохранителя и впервые в жизни не решался его окликнуть. Он понимал, что Рэми сейчас тяжело, но знал также, что гордый дружок даже принцу не простит жалости. А Мир, помимо жалости, чувствовал себя виноватым.

Стоило не упиваться обидой на телохранителя, а послать в поместье Армана, чтобы тот разобрался, с чего это его братишка отказывается отвечать на зов… И не надо было бы тогда прорываться через заслоны вождя во время битвы, призывая Рэми на помощь и теряя драгоценное время… стоившее кому-то жизни…

Тогда, возможно, не было бы ни этой слепоты, ни ранения Армана, ни смерти двух телохранителей. А чего уж точно не было бы… злости на собственную глупость и странной неловкости… когда надо окликнуть, а не знаешь, как.

Рэми стоял неподвижно у самого края площадки и слушал песню соловья, заливающегося в кустах сирени. Замысловатая мелодия то взрывала жару громким щелканьем, то вдруг затихала и сменялась едва слышной, мелодичной третью. Потом вдруг ускорялась раскатами и серебряной дробью осыпалась на землю, чтобы уже через миг тронуть душу мягкой тоской, отзываясь в сердце тягучей болью.

— Ты пришел… — не оборачиваясь, сказал Рэми.

Соловей, услышав человеческий голос, смолк на мгновение и вдруг запел с удвоенной силой.

— Ты просил, я пришел, — ответил принц. — Боги… я надеюсь...

— Все хорошо, Мир, — прервал его Рэми, оборачиваясь и улыбаясь. Он неловко шагнул к принцу, и Мир поспешно вышел ему навстречу, подставив плечо под протянутую вперед ладонь.

Пальцы Рэми чуть дрожали. Губы слегка скривились, а по щеке сбежала капелька пота.

— Еще пара дней и я вновь смогу видеть. Тебе не надо беспокоиться...

Мир не мог не чувствовать беспокойства. Он понимал, как тяжело дается телохранителю пусть временное, а все же калекство, хотел помочь, но и в самом деле не знал как.

А Рэми и не просил помощи… Напротив, он снова улыбнулся, мягко, осторожно, и сказал:

— Я покажу тебе настоящую Виссавию, Мир.

— Сейчас тебе лучше отдохнуть...

— Нам всем некогда отдыхать… — пара слов, а душу перевернули.

— Закрой глаза… слушай… — продолжил Рэми.

Мир подавил вспыхнувшую гневом родовую гордость и повиновался.

Соловей вдруг оборвал свою песню, и стало тихо. Почти тихо. Легкий ветерок проносился по листьям деревьев, и казалось, что где-то рядом тихо шумело море...

Раздался шум огромных крыльев. Миранис неосознанно вздрогнул. В то же мгновение пальцы Рэми сильнее сжали плечо, успокаивая, и принц улыбнулся телохранителю, на миг забыв, что Рэми не может видеть его улыбки.

Шум бьющих воздух крыльев был все ближе. Последний взмах окатил Мираниса потоком пахнущего кисловато воздуха, и вновь стало тихо.

Принц замер. Коснулось ладони что-то мягкое, бархатистое, опалило кожу горячим дыханием. Принц, не выдержав, открыл глаза и ошалел на миг от пронесшейся по душе горячей волны радости и восхищения.

Он много слышал о пегасах, но никогда не видел их вблизи: грациозные, с длинными ногами, с лебедиными шеями, они были похожи на лошадей столь же, сколь выученный маг похож на обычного, не слишком далекого крестьянина.

— Боги, даже Искра Армана с ними не сравнится.

— Познакомься с Арисом, Мир, — тихо ответил Рэми, отпуская плечо принца.

Один из пегасов, белоснежный, как только выпавший снег, расправил огромные крылья, стряхнул с них несколько перьев и густое облачко серебристой пыльцы. До Мира вновь долетел странный, чуть кисловатый аромат, в носу запершило и, не выдержав, принц чихнул, чувствуя, как по всему телу разливается слабость, быстро сменяющаяся радостью и… счастьем?

— Только когда они в Виссавии, их шкура покрывается этой пыльцой, — сказал Рэми, отходя от Мираниса и направляясь к пегасу. Арис шагнул навстречу, наклонился так, чтобы шея его скользнула под выставленные вперед ладони телохранителя. Рэми вновь улыбнулся и вплел пальцы в длинную, серебристую гриву. — Ее нужно совсем немного… чуть-чуть для приготовления эликсира. Когда мы вернемся, я дам тебе попробовать, а ты поймешь… а теперь… мы полетаем...

— Ты уверен? — засомневался Мир. — С твоей слепотой это, пожалуй, не очень разумно. Можем подождем, пока ты вновь сможешь видеть?

— Виссавия не даст мне разбиться, — улыбнулся Рэми.

Мир сглотнул. А ведь изменился Рэми за эти дни, набрался уверенности в себе. И когда только успел?

— Мир? — позвал Рэми. — Твой пегас, если позволишь, Шелест...

Шелест, не белоснежный, как Арис, а цвета обжигающей самальской пряности, корицы, будто понимая, чего от него хотят, сложил крылья и шагнул к принцу. Он заглянул в глаза Миранису, дыхнув на него темно-коричневой пыльцой с чуть пряным ароматом. Сразу прояснилось в голове, и будто огромная тяжесть свалилась с плеч. Только теперь Миранис понял, как сильно он боялся смерти, и как усердно душил он в себе этот страх.

— Спасибо, Шелест, — улыбнулся принц, гладя гибкую коричневую шею.

— А мой пегас? — недовольно спросила забытая всеми на ступеньках Лия. — Вы же не оставите меня здесь?

— Поедешь со мной, — вмешался принц прежде, чем Рэми успел слово сказать. — Ты прекрасно знаешь, что мы не можем себе позволить рисковать...

С мужем Лия не спорила. Мир прекрасно знал — пока не спорила. Пока не освоилась со своим положением, не привыкла к нему… а позднее...

А до «позднее» Мир может и не дожить.

Откуда-то появился Арам, безмолвно помог Рэми сесть на пегаса и, странно, Рэми принял его помощь. Он даже улыбнулся, благодаря, коснулся ладони виссавийца, заставив советника вспыхнуть маковым цветом. Глаза Арама, обычно спокойные, холодные и безразличные вдруг засветились тихой, светлой радостью, а на губах появилась мягкая улыбка.

«Мы все любим Рэми, — раздался вдруг в голове Мираниса тихий голос. — Для нас услужить ему — это счастье».

Принц вздрогнул, встретившись глазами с внимательным взглядом Ариса. Пегасы еще и разговаривают? Впрочем, чему он удивляется?

«Для моих подданных — не совсем», — вздохнул Мир, но зависти к потерявшему зрение телохранителю почему-то не ощутил.

«Нам пора», — присоединился к их разговору еще один голос, на этот раз Шелеста.

Принц кивнул и быстро вскочил на пегаса. Сидеть без седла было непривычно, и Мир слегка завозился, стараясь принять наиболее удобное положение. Арам, отойдя от Рэми, подсадил Лию, помогая ей устроится за спиной мужа. Тонкие руки девушки крепко обхватили талию Мираниса, тихий голос игриво прошептал на ухо:

— Ты ведь не дашь мне упасть?

— Ты во мне сомневаешься? — усмехнулся принц.

Крылья ударили по бедрам всадников. Расправились, синхронно взмахнули и оттолкнулись от ставшего упругим воздуха. Мир сглотнул. Острые копыта саданули в белоснежный мрамор, выбивая из него искры, и земля вдруг стремительно удалилась, расправляя под ними огромные, пахнущие травами и жарой крылья.

Мир закрыл глаза. Здесь, на высоте, ветер был гораздо сильнее. Он бил в лицо, он норовил скинуть всадников на шумевший внизу ковер леса. Он перехватывал дыхание и невидимым гребнем гладил волосы. Он дарил восторг и свободу, подобных которым Мир никогда ранее не испытывал.

— Держись! — кричал он Лие.

— Здорово-то как!

«Осторожнее, — прошептал Шелест. — Упасть с моей спины так легко, а удержаться на ней — сложно».

«Ты плохо меня знаешь!»

«Проверим, принц!» — Пегас саданул по воздуху крыльями, ускоряясь.

Бушевало внизу разноцветное море. Заложило ватой уши. Мерзли пальцы, цеплялись в шелковистую гриву, покрываясь инеем. Било тело дрожь то ли от восторга, то ли от холода, а замок Арама сверху казался таким маленьким, воздушным, почти игрушечным.

— Вперед! — прошептал Мир замерзшими губами.

Все его тело звенело от восторга, пела каждая клеточка, светилась от радости. Боги, вот он полет! Вон она — свобода!

Пегас послушно взвился под самые облака, туда, откуда было видно изумрудное море, исходившее злыми волнами, полоска пляжа с мягким, белоснежным песком, испачканным каменистыми пятнами. Видел Мир и замок повелителя — более приземистый, чем хоромы Арама, похожий сверху на раскинувшую крылья свободно летящую птицу.

И все это в мягкой дымке лесов: Виссавии не нужны обработанные поля, не нужны пастбища для скота, они жили магией, дышали магией, они работали вне клана для нее, для Виссавии...

«Я счастлив, что ты понял», — сказал Шелест, стрелой падая вниз, к блестевшему зеркалу озера.

Шоколадные копыта коснулись воды. Лия счастливо засмеялась. Крылья пегаса полоснули по поверхности озера, окатив все вокруг разноцветными брызгами, в воздухе показалась радуга.

— Шелест, не заигрывайся! — закричал сверху Рэми.

«Перестань, Рэми! Шелест, недобрый у вас наследник».

«Переманиваешь моих пегасов?» — отозвался в голове спокойный голос телохранителя.

«Жадничаешь?»

«Идем купаться, принц».

«Идем», — согласился Миранис и пегас, сложив крылья, мягко вошел в воду. Все глубже, глубже, пока принц, не выдержав, не обхватил Лию за талию, и, проклиная Рэми, поплыл вверх, к уже далекому солнечному свету.

Под их ногами метнулась огромная тень. Лия задрожала, прижалась к принцу всем телом, но раньше, чем Миранис успел испугаться всерьез, их поймало в неожиданно нежное кольцо упругое змеиное тело. Разорвалась брызгами озерная гладь. Смеясь, принц крепче обхватил жену за талию и тряхнул головой, сметая с волос капельки воды.

Змеиный хвост подхватил их под колена, образовав удобное кресло. Лия, открыв глаза, счастливо улыбнулась, когда серебристый змей удобной лодкой повез их по нагретым солнцем водам озера. И даже огромная, плоская голоса в неподвижными серебристыми глазами ее, кажется, не пугала.

— Рэми! — позвал Миранис.

— Я здесь, — отозвался телохранитель, восседавший рядом на таком же змее.

Вернулись они поздно вечером, мокрые, уставшие и счастливые. Пегасы осторожно опустились на освещенную фонарями вершину башни, и Миранис не дал Араму подойти к Рэми. Он сам помог телохранителю спешиться с пегаса, сам поймал его ладонь, положив себе на плечо.

— Мир… уж не прислуживаешь ли ты мне? — чуть смущенно спросил Рэми.

— Нет, помогаю другу. Ты ведь для меня рисковал жизнью?

— И для себя тоже… не забывай, что я умру вместе с тобой...

— Лия, оставь нас с братом. Вы ведь проводите племянницу вождя в ее покои? — Миранис вопросительно посмотрел на Арама, хотя не сомневался в ответе.

— Несомненно, — ожидаемо ответил хозяин замка. — Рэми…

— Мой телохранитель останется со мной, — нахмурился Миранис. — Или вы мне не доверяете? Арам? Ранее мы и без вас обходились… и до сих пор все живы.

— Иди, Арам, — ровным голосом приказал Рэми и поклонился Миранису:

— Я пойду с тобой, мой принц.

Хороший мальчик… всем своим видом показывает изумленному Араму, что ничего не изменилось. Что он все так же остался телохранителем Мираниса и все так же собирается вернуться в Кассию. Правда, последнее — вряд ли.

— Позвольте мне создать для вас переход, — выдохнул Арам.

Рэми лишь пожал плечами:

— Арам, я всего лишь слеп, но вовсе не беспомощен.

Рэми криво улыбнулся. В освещенном желтым светом воздухе показалась знакомая клякса. Миранис кивнул Араму, взял Рэми за руку и потянул телохранителя в переход.

Мелькнула под ногами пустота, рассыпалась звездами, и стало вдруг душно, несмотря на раскрытые окна. Рэми тихо зашипел от боли, зацепив ногой острый край стола.

— Прости, — прошептал Мир.

— Я помогу! — бросился к ним дремавший до сих пор на подоконнике Кадм. Что он там делал? Неужто звездочки рассматривал?

В комнате стало гораздо светлее. Кадм зло покосился на повязку друга, и взял его за локоть, подводя к креслу.

— Рад, что ты на ногах, — выдохнул Рэми.

— Что со мной станется, — засмеялся Кадм, — еще немного слаб, но пройдет. Да и все мы уже на ногах, твоим виссавийцам надо спасибо сказать. — Телохранитель усадил наследника Виссавии в кресло и, взяв со стола яблоко, сунул его в руки Рэми. — Тисмен еще пусть отдохнет, а Лерин вон… стеночку подпирает. Злой, как оса… так что лучше ты его не трогай.

Лерин фыркнул, но в глазах его не было злости, только… Мир вздохнул. Смех? Лерин улыбается? Рэми хрустит яблоком, весело перекидываясь шутками с Кадмом? И не хочется прерывать их идиллию, то надо.

— Мне нужно вам что-то сказать, — оборвал их болтовню Миранис, опускаясь в кресло напротив Рэми. Кадм умолк, посмотрев на принца, Рэми перестал есть яблоко, на лице Лерина угасла улыбка. Миранис вздохнул и продолжил:

— Завтрашний день я проведу в Кассии. Без вас.

— Мир… ты с ума сошел? — прошипел Лерин. — Что значит «без нас»?

От неожиданности Рэми выронил на колени яблоко. Кадм поднял с пола надкушенный фрукт, выкинул его в открытое окно и подал Рэми другой, более крупный и сочный.

— Ты никуда не пойдешь, — прошептал Рэми.

— Не понимаю, — холодно оборвал его Миранис. — Я должен спрашивать твоего разрешения, наследник? Вы все не сильно-то забывайтесь, друзья мои. Я могу делать что хочу и когда хочу.

— А я могу не выпустить тебя из Виссавии, — холодно ответил Рэми. — Можешь злиться на меня, мой принц… можешь даже меня наказать… но я хочу, чтобы ты жил…

Надо же, подумал Мир. Начал приказывать… уроки виссавийцев не пошли на пользу телохранителю, зато пошли на пользу будущему вождю Виссавии. Рэми дали испробовать на вкус власть… и она, судя по всему, мальчишке понравилась.

— Ты ничего не можешь сделать, Рэми, — возразил Миранис, бросая на стол перчатки. — Есть в клане кто-то, кто сильнее тебя. Вождь. И он завтра поедет со мной.

— Что? — переспросил Лерин.

Кадм вздрогнул, внимательно посмотрев на принца, а Рэми? Рэми ничего не ответил. Он медленно положил на стол так и не надкушенный плод и вдруг вздрогнул, перевернув чашу с эльзиром. На этот раз Кадм убирать не стал: открыл дверь и позвал Эллиса.

Хариб поклонился принцу, потом телохранителю и начал проворно стирать со стола лужу.

— Останешься здесь, — приказал Лерин Эллису. — Присмотришь за своим арханом.

— Мне не нужна помощь, — раздраженно возразил Рэми.

— Я вижу.

— Заканчивайте пререкаться! — вскочил на ноги Миранис. — Да, я принял решение. Да, я его не изменю. Да, вы ничего не можете сделать. Но это не повод грызться друг с другом. Забыли, что недавно были у грани? Забыли, что вновь можете там оказаться? И тратите время на какие-то споры? Да что с вами, в конце-концов!

— Что с тобой, Мир? — прозвучавшая в словах Рэми мука ударила Мираниса сильнее, чем сами слова. Впервые телохранитель казался ему по-настоящему беспомощным. Рука принца сама поднялась, ладонь почти легла на плечо Рэми, когда принц, ошеломленный, остановился… что он творит?

— Я сделаю все, чтобы вернуться, Рэми, — ответил наконец-то Мир. — Обещаю… Если ты так боишься смерти...

— Я не боюсь смерти, я боюсь потерять тебя...

Говорил один Рэми, но в глазах всех телохранителей читалось то же. И Миранис вздрогнул, сжав пальцы в кулак. Потеряете. Очень скоро. И Мир хотел бы это изменить, но, боги, скажите — как?

— Мир, — Рэми пошарил перед собой руками, и принц подошел на шаг ближе, позволив ему нащупать свой плащ.

И тут Рэми поднялся, неловко бросился перед Миром на колени и прошептал:

— Мой принц...

— Рэми… — опешил Миранис. Гордый телохранитель, наследник Виссавии, перед ним на коленях? Добровольно?

— Не отталкивай меня, мой принц, — прошептал Рэми. — Позволь пойти с тобой.

— Рэми...

— Мир, ты не понимаешь....

— Я все понимаю… — Мир опустился перед Рэми на колени, обнял телохранителя и тихо прошептал:

— Иногда я проклинаю нашу связь. Проклинаю богов, что придумали эту пытку.

— Я ее благословляю… — руки Рэми нашли лоб Мира, прошлись по волосам. — Я сделаю все, чтобы ты жил.

— Я знаю, Рэми. Я тоже сделаю все, чтобы ты жил. Чтобы вы все жили.

Миранис заставил телохранителя вновь сесть в кресло и тихо сказал:

— Рэми?

— Да, мой принц.

— Помни о наших сестрах.

— Не смей прощаться! — воскликнул телохранитель, вцепившись в его рукав. — Слышишь! Не смей! Даже там, за гранью, ты от меня не избавишься!

— Я не прощаюсь.

«Пока не прощаюсь».

— От нас всех не избавишься, — сузил глаза Кадм. — Мне не нравится, ни что ты несешь, ни что ты делаешь… но я доверяю вождю. Я знаю, что Элизар не даст Рэми умереть, а, значит, ты вернешься… но будь осторожен, Мир.

Мир не слушал. Его коснулся осторожный зов и, поняв, чего от него ждут, Миранис приказал:

— Оставьте меня, я хочу побыть один. Эллис, уведи Рэми.

— Мир!

— Уходи, Рэми… Знаешь, что мы в Виссавии, значит, в безопасности. Так почему упрямишься?

Когда дверь за телохранителями закрылась, Мир тихо спросил:

— Долго ты тут?

— Достаточно, — ответил вождь, выходя из тени.

— Мои телохранители тебя даже не почувствовали…

— Забываешь, что я часть Виссавии, — усмехнулся вождь. — Забываешь, что не хочу причинить тебе вреда. Духам, что спят в телохранителях, незачем тревожиться…

— Ты пришел не за этим… Ты все так же не спускаешь взгляда со своего племянника?

— А ты удивлен? — вождь взял из вазы яблоко и, повертев его в руках, надкусил сочную, сладкую мякоть. — Не смотри на меня так, Миранис. Да, мы большей частью довольствуемся эльзиром, но иногда хочется разнообразия… Рэми будет сложно пережить твою смерть.

— Боишься, что он не выдержит?

— Не боюсь. Я успел познать душу своего племянника. Он только с виду хрупкий и ранимый, но выдержит. Я бы тоже выдержал… если б не этот дух внутри...

— Ты был у хранительниц?

— Да, боги нас благословляют. Завтра мы не пересеем грани… но у меня для тебя не очень хорошая весть… Миранис.

— Говори, — насторожился принц.

Вождь выбросил огрызок в открытое окно и некоторое время смотрел на усыпанное звездами небо.

— Боги, и мои, и твои, Миранис, высказали свою волю. Никто из виссавийцев, даже Рэми, не должен знать, что Лилиана ждет ребенка… И Рэми связан с наследником узами богов. Мне очень жаль, принц, но… это означает лишь одно… Рэми не будет поддерживать твоего наследника, и твоя жена должна будет справляться сама. Прости...

Мир сжал кулаки, погасив вспыхнувший внутри гнев. В одно мгновение вспомнил он за что, собственно, ненавидел когда-то Виссавию. За их спокойное: «Мы не можем и не будем помогать. Прости». Как просто… прости?

— Мир?

Разговор двух идиотов. Мир отвернулся. Виссавия всегда была такой — интересы клана превыше всего, а сейчас в интересах клана было заставить Рэми… забыть о Лие. И они заставят.

— Рэми вам этого не простит. И мой сын вам этого не простит, ты это знаешь, Элизар.

— Это уже не наши хлопоты, Миранис. Мы сделаем то, что сможем, а дальше… увы, они пойдут сами. Богиня приказала… я ничем не могу помочь. Мы умрем вместе. Наши наследники будут жить отдельно.

— Так ли уж отдельно? — воскликнул Миранис. — Завтра Рэми, ваш будущий вождь, станет телохранителем моего нерожденного сына… понимаешь ли ты, великий вождь Виссавии… что если мой наследник умрет…

— …то Рэми умрет вместе с ним… понимаю.

— И, тем не менее, просишь меня…

— Я уже сказал… воля богов…

Миранис нервно усмехнулся. Бесполезно. Вождя не пронять… да и принц, увы, воли богов ослушаться не может. Если ослушается — будет только хуже, и для Рэми с Лией в первую голову.

И Миранис смирился. У него не было выбора.

— Пусть так… когда? — прошептал он, усаживаясь на кровать.

— Ты же знаешь, что не выдержишь вне Кассии долго, — ответил Элизар. — Что ты слабеешь, ведь твоя жизнь, твои боги-покровители там… Так что… когда ты будешь готов, Миранис. Тянуть нет смысла. На полный разрыв уз богов нужно полгода, а у нас его нет. После твоей смерти твои телохранители пройдут через страшную боль, но они будут жить...

— Мы их бросаем одних?

— Мы не бросаем их, — возразил вождь. — Мы оставляем их на милость богов — Радона и Виссавии.

— Соперников?

— Брата и сестры. Мир, ты слишком много думаешь. Слишком много беспокоишься. Это ничего не изменит. Выпей…

— Заставишь меня забыть? — спросил Мир, забирая у вождя чашу. И впервые до конца поняв, почему Рэми боялся принимать их помощь. Вот и Миру теперь очень хотелось отказаться от отвара.

— Нет, успокоиться. Завтра тебе нужны силы, а сил после бессонной ночи не будет. Выпей.

Миранис выпил залпом, не чувствуя вкуса. Потемнело перед глазами, стало хорошо… Вождь открыл дверь и, позвав хариба принца, прошептал:

— Уложи своего архана и приведи мою племянницу.

— Да, вождь…

— И… — вождь внимательно посмотрел на стоявшего перед ним мага:

— Готовься к смерти…

— Я всегда готов, вождь, — грустно улыбнулся хариб. — Я пойду за грань за своим арханом…

— Осторожней, мой архан, — сказал Эллис.

— Иди сюда, Рэми, — невозмутимо отозвался в темноте голос брата. Арман все еще был окутан зеленым целительным коконом, но голос его был уже гораздо сильнее. — Сядь на кровать.

Рэми подчинился.

— Сегодня ночью останься со мной…

— Рина…

— Рина была тут вчера, а сегодня я хочу, чтобы ты был рядом, — ответил Арман. — Кровать большая, так что… этой ночью ты будешь спать здесь, брат.

Рэми ничего не ответил. Умытый, одетый в ночную сорочку, он через некоторое время лег на кровать и тотчас почувствовал, как пальцы Армана сжали его ладонь.

— Что? — просил он.

— Почему ты мне не сказал, что ранен…

— Ты ведь понимаешь почему, зачем тогда спрашиваешь?

— Мы должны поддерживать друг друга, Рэми, — ответил Арман. — Но ты скрываешь свои раны, брат. В бою такие вещи недопустимы… в жизни тоже, понимаешь? Я должен знать, что тебе можно доверять мою спину… Что ты не потеряешь сознание раньше, чем закончится бой.

— Понимаю…

— Больше никогда так не делай… больше никогда не сиди один в темноте…

— А сам? — тихо спросил Рэми. — Ты ведь любишь Рину, тогда почему…

— Братишка… помогать надо только тем, кто нуждается в помощи, — ответил Арман. — Рина и я очень хорошо понимаем друг друга. И пока мы не можем быть вместе…

— Пока?

— Потом посмотрим. И за кого ты беспокоишься — за меня или за свою тетку?

— За обоих, — пожал плечами Рэми.

— Спи…

Завозился в их ногах, устраиваясь поудобнее барс. Едва слышно ходил по комнате Нар, наверняка, притушив на ночь светильники. Скрипнуло, открываясь окно, впуская ночной воздух, и заботливые руки Эллиса натянули на Рэми слетевшее было одеяло, уберегая покрывшееся потом тело архана от сквозняка.

Рэми улыбнулся, пригрозив харибу пальцем:

— Я уже не ребенок, — едва слышно прошептал он.

— Еще какой ребенок, — смеясь отозвался брат. — Помнишь, как в детстве ты ночью проскальзывал ко мне в кровать… А ранним утром возвращался в свою комнату. Думал, что сплю и ничего не знаю.

Рэми улыбнулся — он всегда знал. Арман думал, что маленькому братишке было страшно спать ночью одному… а маленький братишка и в самом деле боялся… боли. Не своей, Армана. Ведь по ночам брата душили кошмары, и на самом деле это Арман не мог заснуть, пока рядом с ним клубочком не сворачивался Рэми.

Сквозь сонную одурь телохранитель слышал, как зашелестела тяжелая ткань балдахина, отрезая кровать от всего мира. Несмотря на неутихающую в душе тревогу, этой ночью Рэми уснул на удивление быстро. И темнота уже не была столь холодной. В этой темноте он не был один.