Эпилог

Взмыленная лошадь влетела в двор поместья и, дрожа, как копанная встала между фонтаном и широкой лестницей, ведущей в главному входу. Отворились двери. Сбежал по ступенькам молодой юноша, схватил лошадь за повод, погладил вздрагивающую под ладонями, потную шею уставшего животного. Другой осторожно принял от всадника ношу — завернутую в плащ черноволосую девушку.

— Лия! — вскрикнула появившаяся на ступеньках женщина. — Что ты сделал с моей дочерью?

— Не здесь! — всадник тяжело спешился, оглянулся на прислугу и, забрав девушку, быстро поднялся с ней по ступенькам. Он влетел на второй этаж, в спальню Астрид, уложил Лию на одеяло и, повернувшись к невесте, быстро заговорил:

— Мы должны ее спрятать.

— Спрятать? — не поверила своим ушам Астрид. — Но от кого?

— Миранис, наследный принц Кассии — мертв. Повелитель — мертв. Твоя Лия — теперь жена умершего повелителя и мать наследника.

— Мой сын…

— Твой сын жив, но он — вождь Виссавии и понятия не имеет о ребенке. И так должно остаться. Так приказал Миранис.

— Не понимаю, почему ты так яро слушаешь своего принца! В Виссавии Лия будет в безопасности.

— Потому что я защищаю сейчас своего будущего повелителя, Астрид. Которому нечего делать в чужой стране. Ребенок Лии принадлежит Кассии, а не Виссавии! Поэтому собирайся. Мы уезжаем. И мне некогда слушать твоих возражений.

Арман усилием воли заглушил в себе крики совести и резко открыл дверь. Аланна, бледная, безучастная, стояла посреди спальни в длинном, усыпанном драгоценностями платье. Ее хариба, молчаливая и столь же бледная, как и хозяйка, заканчивала собирать волосы арханы в высокую прическу, украшая ее алмазными звездами.

— Моя повелительница, — опустился Арман перед Аланной на колени.

— Не смей, — прошептала она. — Хотя бы ты не смей меня так называть.

Арману очень бы хотелось ей помочь, но он не мог помочь даже себе. Не мог до конца поверить, что в один день потерял и лучшего друга, и брата.

— Виссавия нашла себе нового вождя, — тихо сказал он. — Нериан пока в глубоком трауре по вождю и Рэми.

— Они обещали его спасти…

— Но даже виссайцы не могут всего…

Арман вспомнил, как сегодня утром отдавал в руки чужого человека сестру, которая уже не просыпалась несколько дней, находясь под действием успокаивающих зелий. Помнил, как ему предлагали поехать с Лией, но, поразмыслив, Арман ответил:

— Я нужен Аланне.

Аланна, сама того не знала, была всего лишь заменой еще неродившемуся повелителю. Эта хрупкая девушка должна будет потерпеть, пока ребенок не обретет телохранителей, власть и не встанет на ноги. А он… должен сделать все, чтобы Аланна до этого дожила.

— Алкадий пока не появится, — вспомнил Арман слова черноглазого виссавийца, Рэна. — А если появится, то справиться с ним сможет любой из высших магов. Пока один дух-гралеон в нем не возьмет вверх над другим, у нас есть время.

— Вождь окрепнет, обретет свою полную силу и встанет против Алкадия.

— Кто этот новый вождь? Вы говорили, что у Элизара нет других наследников, а теперь так легко нашли замену Рэми?

— Это не было легко и это дорого нам всем стоило, — в голосе Рэна промелькнуло искреннее сожаление. Но что Арману за дело до переживаний виссавийца?

— Станет ли ваш вождь защищать Кассию? — усмехнулся горько Арман. — Или как Элизар скажет, что ему все равно?

— Станет. Не сомневайся. Вы должны же пока… сохранить жизнь вашему наследнику.

— Вы не можете справиться с Алкадием.

— Мы найдем способ, — тихо ответил Рэн, и Арман ему почему-то поверил.

— Но пока вы должны справляться сами.

— Ты называл себя другом моего брата, — прошипел Арман. — А подставляешь его невесту под удар!

Рэн отвернулся:

— Я понимаю ваш гнев, Арман. Но… у меня сейчас нет другого выхода. У нас всех нет. Пока вождь не окрепнет, он не может покидать стен Виссавии. И мы не воины. Мы целители. Мы созданы исцелять, а не убивать.

Арман еще долго стоял на крыльце и слушал, как неистово барабанит дождь в крышу. Он вдруг поймал себя на мысли, что понимает виссавийцев… но кому же от этого легче?

— Может, я и не сильный маг, — сказал он, смотря в затянутое тучами небо. — Но я буду бороться до последнего.

Рина не вставала с колен весь день, вознося богине одну молитву за другой. Она не могла сделать ничего большего, а сидеть бесчинно и слушать, как плачет над Виссавией ветер, было выше ее сил. Она даже не осмеливалась рыдать над телом умершего брата, она хотела лишь одного… чтобы с Элизаром не ушел и Рэми.

В маленьком храме было совсем тихо. Увядали рядом со смертным ложем цветы, белоснежные одежды вождя мягкими складками опускались до самого пола, горели в головах ложа испускающие сладкий аромат светильники. Виссавийцы один за другим подходили к умершему вождю, опускались перед ним на колени, и, произнеся короткую молитву, отходили в тень. Прощались. Рина вот не могла найти в себе сил встать и отойти… потому что знала, что брата она больше никогда не удивит.

— Нериан будет жить, — прошептал кто-то за ее спиной.

Рина облегченно выдохнула, она уже и не надеялась услышать этих слов.

Три бесконечно долгих дня провалялся вождь в горячке. Три дня порывался встать и звал Мираниса, и три дня рвали целители одну за другой узы, связывающие телохранителя с принцем...

— Ты должна решиться, — прошептал все тот же голос.

Рина посмотрела на стоявшую рядом с смертным ложен Элизара Калинку. Почему решать должна она? Почему не вдова брата? Только потому что Калинка — кассийка и… «не поймет»? Но и Рина, сказать по правде, не понимала.

— Мой муж этого хотел, — сказала вдруг жена брата, оборачиваясь к Рине. — Твой брат хотел, чтобы он забыл…

Рина сглотнула. Значит, Калинка все слышала? Наверняка, не сильно-то ей легко, в чужой стране, рядом со смертным ложем единственного человека, кто ее в Виссавии понимал. Может, даже любил. Решившись, Рина встала с колен, подошла к невестке, и крепко ее обняла за плечи:

— Он ушел, — затряслась в рыданиях Калинка. — Я знала, что он уйдет… но… не так… быстро…

— Вы должны решиться, — вмешался в рыдания женщины тихий голос.

Рина обернулась к Араму. Мы должны решиться? Не она одна, а вместе с Калинкой? Арам, наконец-то, принял жену отца и ее власть в Виссавии?

— Аланна станет повелительницей Кассии. И она не может быть женой вождя, вы обе это знаете… Хотите причинить Рэми еще больше боли? Высшему магу? Вождю Виссавии?

Рука Калинки сжала пальцы Рины. Взгляд женщины, понимающий, теплый, одарил поддержкой.

— Пока он слаб… — продолжал Арам, — он должен забыть об Аланне. Разреши… разрешите нам вмешаться. Пока мы можем… Когда вождь очнется, вы ничего не сможем исправить. И он уйдет за Аланной в Кассию. К сожалению, он больше любит страну Мира, чем свою. Пусть… у него не будет больше куда возвращаться. Не будет брата, не будет невесты, не будет сестры.

Дым пах приторно сладко, к горлу подобралась вдруг тошнота. Рина погладила живот, ища у сына Армана сил, и вдруг поняла, что уже сдалась.

— Прошу...

Рэми должен забыть их всех? И смешливую Лию? И серьезного Армана? И нежную Аланну? Всех? Арман ей не простит. И Рэми, если узнает, ей не простит.

— Где Лия? — спросила Калинка.

— Мы будем ее искать, даже если вождь о ней забудет.

— Разрешаю, — прервала его Рина.

Арам с облегчением вздохнул и посмотрел на Калинку:

— Да, — выдохнула женщина.

Рина пожалела о своем решении сразу же. Но Арама назад не позвала… Чуть позднее, не в силах ждать, она сорвалась с места и бросилась вон из храма. Как сумасшедшая, летела она по коридорам замка, в спальню, которую недавно занимал ее брат, и остановилась у кровати, взглядываясь в покрытое капельками пота лицо племянника.

— Аланна… — позвал в беспамятстве Рэми. Рина осела по стенке на пол. — Аланна…

— Это в последний раз, — уверил ее тихий голос Арама. — Воспоминания уходят. Больше он о ней не вспомнит…

— Но Аланна попробует с ним связаться… И Арман никогда не бросит брата. Ты же знаешь? Так на что надеешься?

— Кассийцы думают, что Рэми мертв. Теперь вождя Виссавии для них зовут Нериан. Так будет лучше.

Ничего не будет лучше!

— Рина… — позвал в беспамятстве вождь.

— Я здесь, — прошептала девушка, кидаясь к кровати Рэми.

— Не уходи.

— Никуда я от тебя не уйду…

— Мою память тоже очистите, — сказал вдруг появившийся невесть откуда Рэн. — Я не смогу ему врать.

— Как знаешь, — холодно ответил Арам.