Глава 8. Калинка

Крики Рэми услышал еще в коридоре. Он с удовольствием бы развернулся и ушел в свои покои, но стоявшие у дверей дозорные без приказа отворили двери в покои принцессы, впуская телохранителя внутрь.

Значит, хариб не ошибся и принц все же здесь. Иначе без доклада Рэми бы не впустили. Да и хотел ли он, чтобы его пускали?

Шевельнулся было стоявший у дверей Кадм, но, заметив Рэми, кивнул, едва заметно улыбнувшись. Видимо, скандал его только забавлял, хотя Рэми сразу же вогнал в краску.

— Ты не можешь!

Растрепанная Калинка гордо выпрямилась перед принцем, высоко задрав подбородок. Горели румянцем ее щеки, полыхал в светло-карих глазах гнев, катились по щекам крупные слезы. Отчаяние, скорее почувствовал, чем увидел Рэми.

— Да что ты? — холодно усмехнулся Миранис, указав Рэми на место у окна. Телохранитель подчинился, Лерин поклонился принцу, принцессе, кивнул Кадму и, не обращая ровно никакого внимания на Рэми, вышел. Что же, ожидаемо. Седой так и не принял нового телохранителя, предпочитая держаться с Рэми холодно. Впрочем, Рэми и настаивал. Он не любил навязываться. Да и в том пока не нуждался, скорее, наоборот, это именно ему не давали покоя.

— Не могу? — переспросил принц. — Скажи, родная, разве я яро сопротивлялся и не хотел ехать в страну «варваров»? А теперь, за один день, ты полюбила Виссавию? А позволь тебе не поверить!

— Как ты можешь! — внезапно залилась слезами Калинка. — Как! Дома? Это у тебя — дом! А у меня? Мать? Прыгает из постели в другую! Отец? Топит стыд в вине! Не смотрят оба, с кем пьют, с кем спят. Лучше здесь, чем все время выслушивать: «Почему платье открыто? Почему волосы не прибраны? Почему мало краски на носу?» Здесь люди не играют. Они настоящие, понимаешь?

Мир слегка побледнел, и Рэми почувствовал, что тот колеблется. Кадм чуть шевельнулся, укрепляя щиты наследника. И правильно — нельзя было дать гневу Мираниса ранить Калинку.

Впрочем, это был не только и не столько гнев, сколько печать. Вынув из кармана кружевной платок, принц отер слезы Калинки, и в карих глазах девушки засветилась надежда. Но Мир заставил принцессу сесть в кресло, и, присев на стоявший рядом столик, продолжил, смотря не на Калинку, на Рэми:

— Ты просто непроходимо глупа.

Рэми вдруг почувствовал, что не совсем уже Калинку убеждает принц. Не совсем для нее подыскивает слова, и не совсем над ней издевается.

— Виссавийцы и настоящие? — засмеялся принц. — Наши кассийцы красят тела. Эти — души. Как ты думаешь, что хуже?

Рэми знал ответ. Знал, кто хуже. И уже давно выбрал. Но принцесса выбрала иначе:

— Говоришь так, потому как зажрался! — вновь закричала она, вскочив с кресла. Принц даже не пошевелился, встретив принцессу равнодушным, насмешливым взглядом.

— Ты всего лишь избалованный мальчишка! — зашипела Калинка. — Ты горя-то и не видел. Ты единственный сын, оттого самый любимый, самый опекаемый. Ты наследник! А у меня пять сестер. И два брата! Слышишь? Что мне светит в твоей Кассии?

— Выражения подбирай! — холодно ответил Мир. — Ты — архана, принцесса, а ругаешься, как уличная торговка.

Рэми бы заткнулся. Сразу. Редко в глазах Мира появлялась сталь, но если уж появлялась...

Но Калинка ничего не боялась. Она бросилась к принцу, замолотила кулачками по его груди и заревела. Горько, истерично.

Мир посмотрел ненавидяще на Рэми и вдруг обнял Калинку, и вдруг, прикусив губу, обнял тонкую девичью талию, прижав кричавшую Калинку к вышитой серебром тунике.

— Почему? — рыдала в объятиях принца девушка. — За что? Что там? Что? Отец в долгах… Братья из игорных домов не выходят… Нормальные на меня и не смотрят. А тут… стать женой вождя Виссавии! Мир, хороший мой, родной… смилостивься! Прошу тебя, смилостивься! Я сгнию заживо дома, понимаешь?

— Не понимаю, — неожиданно мягко ответил принц, гладя рыжие волосы. — В твоем возрасте девушки о любви думают, а ты — о власти.

— О любви? — взвыла Калинка. — О какой любви? Есть она? Была у меня «любовь»! И поцелуи… по углам были и томление, и бессонные ночи! Как дура растаяла. Но подружка красивее оказалась, да побогаче, вот и вся любовь… Они муж и жена, а я...

— А ты стала циничной. Не надо.

— По мне лучше циничной, чем дурой, — оттолкнула Мира Калинка. — Никаких «домой»! Даже не думай. И плевать мне, что ты наследный принц — на этот раз меня не сломаешь.

— Силком потяну, но сестру...

— Ага! Вспомнил! Про кровь общую вспомнил! Где ты раньше был?

— Калинка, пойми — вождь тебя не хочет.

Калинка сглотнула, гнев ее, энергия, бившая недавно ключом, вдруг исчезли. Она оттолкнула Мира, отшагнула назад и вдруг пошатнулась, в полуобмороке упав на руки подоспевшего Рэми.

Телохранитель ее понимал. Растирал холодные ладони и думал, как сложно гордой архане, дается горькое знание — ее отвергли. В который раз — предали.

— Он даже не видел меня, — шептала Калинка, не замечая, как катятся по ее щекам крупные слезы. — Не верю. Не верю, что вождь Виссавии способен кого-то оттолкнуть, даже не увидев. Не посмотрев в глаза. Они же целители. Сердца лечат, а сами их ломают? Этого быть не может. Не может. Что ты ему наговорил?

— Мне ничего не пришлось наговаривать, — устало ответил принц. — Он не хочет видеть ни тебя, ни меня. Я наследный принц Кассии, я больше не могу ждать.

— Если мы здесь не для моего замужества, то зачем?

— Это уж дело не твое...

Калинка, оттолкнув протягивающего ей чашу с водой Рэми, вдруг вскочила с кресла, распахнула боковую дверь, вбежала внутрь. Там она бросилась, не раздеваясь, на кровать и разрыдалась, а Мир, осторожно прикрыв дверь, некоторое время стоял неподвижно, глядя в огонь.

— Когда мы вернемся, я найду для нее нормального жениха, — сказал он вдруг. — Нормального, а не этого виссавийского ублюдка.

— Это мой дядя, — неожиданно даже сам для себя напомнил Рэми.

— Я знаю. Но все равно — ублюдок. Останешься со мной, Рэми!

Странный приказ и непонятный. Но Рэми, как и всегда, не спрашивал.

У покоев принца Кадма сменил зевающий Тисмен. Наверняка, опять не спал всю ночь, наверняка опять времени даром не терял, вновь препарируя какую-то зверюшку. И любимец за ним следовал другой — на этот раз достаточно симпатичный, похожий на серый комок шерсти, с острой, увенчанной круглым носом мордочкой. Росточком звереныш не вышел: размером он был чуть больше обычной крысы, зато глазки его казались живыми, умными и понимающими.

— Где ты эту заразу выискал? — спросил Миранис.

— Сам пришел, — пожал плечами Тисмен.

— Надеюсь, в Кассию ты его не потянешь.

Телохранитель ничего не ответил, еще раз зевнул и сел на подоконник. Зверь живенько забрался по штанине хозяину на колени, и, свернувшись там пушистым, серым клубком, вдруг затих.

Рэми ждал обычных издевательских реплик Мираниса по поводу нового любимца Тисмена, но не дождался — наследник увидел на столе сложенные в две стопки книги и мигом забыл о и Тисмене, и о его игрушке. Мир расцвел. Схватил с самого верха небольшой томик в кожаной с золотым тиснением обложке и погрузился в чтение.

Книги были второй страстью Мира после старинных вещичек.

Рэми книги не радовали. Он думал о завтрашнем отъезде, и был, честно говоря, разочарован. Виссавия так легко его отпускает?

— Что ответил Арам? — не выдержал Рэми.

— Как нам будет угодно. Они гостей не задерживают, — правильно понял вопрос Мир.

Как просто! Не задерживают...

И хранительница, судя по всему, не задерживала.

Обойдя читавшего в кресле Мираниса, Рэми опустился на скамеечку у камина. Долгое время смотрел на огонь, и чувствовал, как часть огня пылает и внутри. Чужое безумие. Чужая боль. Чужие страдания. И гнев.

Теперь, когда его тело помнило поцелуи Аланны, он мог контролировать свое безумие. Мир, как всегда, прав. И, как всегда, знает лучше. Любовь Аланны его исцелила.

Или нет...

Рэми поймал себя на желании хоть как-то утешить вождя, притупить его боль… должен же быть способ. Может, Калинка права — стоит поговорить с дядей, и тот образумится?

Бред! Неужели во всем клане никто не пробовал...

«Я не потерплю ничьей помощи», — шептало в душе безумие. Вождь не хотел исцеления. А Рэми… Рэми все равно почему-то был не в силах его оставить вот так, даже не попробовав помочь.

Бред. Рэми никто, а это — вождь Виссавии. Великий маг… таких ведь в этом мире раз и обчелся. Рэми таким никогда не стать.

— Сегодня будешь спать в покоях брата, — приказал вдруг Мир.

— Почему? — встрепенулся Рэми, только сейчас поняв — принц не читает книгу, даже отложил томик, и смотрит на него внимательно, изучающе. Как долго?

— Потому что хочу попасть домой нормально. Потому что помню, что ты куда-то исчез прошлой ночью. И потому что на лице твоем написано — ты вновь намереваешься геройствовать и делать глупости. А с меня хватит на сегодня глупостей. Твой брат будет спать с тобой. У него чуткий сон, и если ты только пошевельнешься...

— Арман — слабый маг, ты же знаешь.

— Зато Лерин — сильный. И ты оденешь это!

Рэми с трудом воздержался от вздоха, когда принц открыл стоявший на столе ларец и достал круглый амулет на тонкой цепочке. Амулет подчинения. Стоит Рэми использовать силу, и Лерин почувствует. Стоит снять амулет, и Лерин почувствует.

Лерин, который Рэми, казалось ненавидел. Нет, хуже — презирал.

Тисмен погладил своего уродца и посмотрел на Рэми странно. Сочувствующе, наверное. Мир шагнул к Рэми и вдруг остановился, посмотрев на плавно открывающуюся дверь. Тисмен на мгновение насторожился. Но увидев Эллиса расслабился. Рэми жестом подозвал хариба, несколько удивившись — никогда еще Эллис по собственной воле не беспокоил Рэми на дежурстве. Еще более удивился, когда хариб, поклонившись низко принцу, подошел к Рэми, протягивая сложенный листок бумаги.

— Разверни! — приказал Мир, когда Рэми несколько засомневался, вертя в руках несчастное послание. — Ну же!

— От кого? — спросил Рэми хариба.

— От принцессы Калинки. Боюсь, — голос Эллиса ощутимо дрожал. — Архана покинула замок.

Рэми вздрогнул. Принц швырнул амулет обратно в шкатулку, выхватил из рук телохранителя листок бумаги и, пробежав по написанному глазами, отдал записку Рэми:

«Я знаю, что вы меня поймете. Увидела в ваших глазах то, чего никогда не было у моего кузина — сострадание. Я знаю, что вы найдете слова, чтобы объяснить Миру причину моего поступка. Те самые, которые самой мне найти не хватает сил. Ни на что не хватает. Я приняла решение. И вы его не измените. Я найду вождя. Я брошусь ему в ноги. Я спрошу его, почему он меня отверг. Я буду умолять… я буду бороться. Потому что больше не в силах уехать.

Виссавия околдовала меня. Я думала, она хочет, чтобы я здесь осталась. Нет, я в этом уверена. Она знает, я достойна вождя. Я создана для этой земли. Я создана, чтобы остаться здесь, не в Кассии. На то воля богов. И я сделаю все, чтобы ее исполнить, а если нет… Не ждите меня. Я либо проиграю, либо умру. Но не вернусь в Кассию.»

— Выйди! — приказал Тисмен Эллису. Хариб низко полонился и выскользнул за дверь. Миранис выдавил:

— Забудьте, — выхватывая у Рэми письмо и бросая его в огонь. — Калинки больше нет для меня.

— Ты с ума сошел? — не поверил своим ушам Рэми. — Мир, там же ветер. Слышишь? Там деревья переворачивает. А Калинка… Она очень слаба. Ты должен поговорить с виссавийцами. Немедленно! Ты должен ее вернуть! Мир, да скажи же что-нибудь! Мир!

— Проклятая страна, — шептал Мир. — Завтра уезжаем!

— Мир, а Калинка?

— Молчи!

— Мир! — отшатнулся Рэми.

— Если выбирать между тобой и Калинкой, я выберу тебя, — жестко ответил Мир.

— Я ее найду!

— Ты останешься здесь! Лерин!

Рэми не уловил того момента, когда Седой появился в комнате. Просто в затылке внезапно вспыхнуло, а перед глазами потемнело…