Глава 9. Беглянка

Как же она его ненавидела! Ненавидела его синие глаза, его холодность, и больше всего ненавидела его правоту. Принц прав. Такую, как она никто не захочет. Еще мама говорила – патлы рыжие, как у отца, а нрав как у кобылы.

Ну почему боги так несправедливы? Почему одним дают так много, а другим – так мало? И когда смиришься, научишься жить с этим малым, ошарашивают надеждой, чтобы сразу ее отобрать.

– Поедешь в Виссавию, – учила мать. – Говорят, там все уроды, придешься как раз ко двору. И морду не вороти, когда с тобой разговариваю. А что ты думала? За богатого и красивого выйдешь? А может, любви захотела? С такой фигурой? Милочка, коль вернешься из Виссавии, так в храм пойдешь. Цветочки на алтаре менять, на большее уродина не способна.

– Не буду менять цветочки! – шипела Калина, запутав окончательно завязки плаща. – Не за что! Не сдамся! Не приходит? Не хочет меня видеть? Так я не гордая, сама к нему пойду. А что он мне сделает? Пусть выгонит! Но я хотя бы попытаюсь, а не буду как этот паршивец Мир чего-то ждать! Не буду!

Пройти незамеченной к общему залу оказалось проще простого. Этот замок всегда был пустынным, тихим и чужим. Иногда Калинке чудилось, что помимо гостей в нем никого нет.

Но впечатление было обманчивым: Калинка собственными ушами слышала, как жениха одной из ее фавориток остановили у покоев принцессы, так и не пропустив внутрь.

Виссавийцы вместе с людьми отца незримо охраняли предполагаемую невесту вождя. Калинка чувствовала их присутствие постоянно: в появляющихся в комнате подарках, в мгновенном исполнении всех ее прихотей, даже во внезапно отыскавшейся в глубине комнаты потайной двери.

Отослать сонную харибу, обмануть фрейлин желанием отдохнуть, одеться (самой оказалось не так и легко), слегка понервничать, когда потайная дверь нашлась далеко не сразу, и скользнуть несмело в темный проход.

Внутри оказалось сухо и неожиданно чисто. С легким шелестом закрылась за спиной дверь и раньше, чем принцесса успела испугаться, засветились ровным, белесым сиянием невысокие стены.

Идти было недолго. Проход закончился так же внезапно, как и начался, глухой стеной. В стене – неширокий прямоугольник двери без следа ручки.

Принцесса несмело коснулась створки, и та неожиданно легко поддалась. Там, за дверью оказалась небольшая ниша, завешанная тяжелым, пахнущим пылью ковром. За ковром – приглушенный смех, завывания флейты, громкие разговоры.

Лишь спустя некоторое время отважилась Калинка отогнуть угол ковра и осторожно выглянуть наружу. И, убедившись, что ее никто не видит, выскользнуть на лестничную площадку.

Там, внизу, полупьяные арханы из свиты Мира. Пьяных мужчин Калинка не любила больше всего, даже больше собственных фрейлин, что целыми днями торчат в ее покоях, вышивают на пяльцах и весело щебечут о всяких глупостях.

Узнав одну из своих девушек в раскрасневшейся, разомлевшей и ярко накрашенной архане, что сидела на коленях у придворного, Калинка передернулась, закуталась в плащ и легкой тенью спустилась по лестнице. Стараясь держаться тени, она направилась к двери. Никто ее даже не заметил. Но когда она была уже у заветной створки, что-то заставило ее обернуться.

Вверху лестницы стоял, подпирая спиной колонну, Арам. Встретившись взглядом с принцессой, он плавным движением выпрямился и почтительно поклонился Калинке.

Принцесса задрожала от страха. Неужели остановит? Неужели вот прямо тут все и закончится. Но Арам лишь понимающе улыбнулся и одним движением скрылся за колонной. Будто и не было его.

«Им все равно», – промелькнула горькая мысль. Или же, напротив, виссавиец не хочет ее останавливать? Одобряет?

Какая уж разница. Калинка спешила. С каждым мгновением ее уверенность убывала… потому времени не было. Толкнув тяжелую дверь (открыта? Даже странно...), она выскользнула наружу и тотчас захотела обратно.

Темнота. Не такая как там, в замке – живая. Она повсюду. Она ветром сбивает с ног, она холодом пробирается под плащ…

Назад? Ну уж нет! Не к Миру! Не к матери! Не к цветочкам в храме!

Вперед! Куда, зачем, – какая разница? Сил хватает лишь на следующий шаг, и еще на один, и еще… Пока не натыкается нога на корягу, и Калинка не валится вперед, падая на выставленные вперед ладони. Боги, почему?

Почему она столь беспомощна?

Упрямо встает и идет навстречу ветру. Ничего не видно? Ну и пусть! Умрет в лесу? Ну и пусть! Все лучше, чем там…

Там, в замке, тепло…

Там не сбивает ветер с ног.

Там не хочется упасть на землю, сжаться в комочек и не двигаться…

Вернуться в замок?

Но где он, замок-то?

Надо просто найти силы и идти вперед. Потому как сдаться, лечь на землю означает смерть, а Калинка почему-то не хотела умирать. Еще недавно, плача в подушку – хотела, но не теперь. Почему не теперь?

Сколько она так бродила во тьме, боролась с ветром, она и не знала. И вдруг, когда казалось, что больше не выдержит, сдастся, буря вдруг умолкла. В одно мгновение стало тихо.

Стараясь отдышаться, дрожа от холода, некоторое время Калинка просто стояла закрыв глаза, боясь двинуться. А когда открыла… подумала вдруг, что она спит, или умерла и попала в ту самую «темную страну», которой частенько пугали жрецы смерти.

Непослушные принцессы в другую не попадают. Но все же она не умерла. Она еще в Виссавии. В странной, непривычной, а все же Виссавии.

Шумел проливной дождик, светила сквозь прореху в занавесе туч призрачная луна.

Калинка огляделась. Мокрая, уставшая, она уже не думала о вожде, о свадьбе, и даже храм с его теплом не казался ей таким уж плохим.

Хотелось присесть. Но где?

Под ногами хлюпает болото, кругом – прижатые ветром к земле заросли камыша, вдалеке – небольшой, прореженный бурей лес, чуть правее – узкая лента речушки.

Легкие сапожки уже давно порвались и промокли, пропитанный влагой плащ уже не грел, тянул к земле. То и дело пробирала дрожь. Шумел впереди темный лес, и Калинка сама не зная зачем плелась к нему, туда где повыше и хоть не так мокро.

Вскрикнула в лесу спящая птица, и за спиной ей ответило утробное рычание.

Девушка вздрогнула. Хотела вскрикнуть, но крик вышел похожим на протяжный стон, резануло болью горло. Она заставила себя двинуться, бросилась вперед, поскользнулась, упала в грязь, ударившись локтем о камень.

Вскочив на ноги, что было сил помчалась к лесу. Сзади ломался камыш, хлюпала вода. Она вновь упала, уже на траву, и зверь пролетел над ее телом, оказавшись впереди. Медленно развернулся.

Калинка дрожала, как осиный лист. Все смотрела и смотрела на горящие зеленым глаза, на стекающую с клыков слюну, на длинную, серебрящуюся в свете луны шерсть.

И вдруг заорала. Зверю крик не понравился: он прижал уши к голове, нагнувшись. Заскулил. Жалобно, беспомощно. Калинка вскочила, вновь бросившись к болоту. Но не успела сделать и пару шагов, как ее перехватили чьи-то руки.

– Нет-нет-нет-нет! – кричала Калинка, пытаясь вырваться, но чужие руки держали крепко.

Да и не хотел с ней спорить незнакомец – оглушил коротким выплеском силы, да так, что Калинка чуть было не потеряла сознание, осев в крепких, мужских объятиях.

– Тихо, девочка! – сказал кто-то, когда принцесса, оглушенная конской дозой целительной магии, затихла. – Все закончилось. А тебе, друг мой, должно быть стыдно. Обижать гостей некрасиво.

Зверь заурчал, потерся о ноги незнакомца, и все еще находясь под действием магии, Калинка осторожно опустила ладонь на холку чудовищу, вплетя пальцы в жестковатую, пахнущую псиной шерсть.

– Вот и умница, – утробно прошептал незнакомец, уверенным жестом убирая руку принцессы с холки вновь оскалившегося зверя. – Уходи.

Калинка подумала на мгновение, что незнакомец сказал это ей, и вновь начала пугаться, как зверь вдруг развернулся и в несколько прыжков оказавшись в лесу, исчез в темной чаще.

– Что такая красавица делает в лесу? И одна.

Красавица? Так ее никто не называл. Калинка зарделась, внезапно почувствовав себя неудобно в безопасных объятиях незнакомца, и вырвалась из не так уж и обнимавших рук.

Не удержавшись, вновь поскользнувшись, она упала на спину, больно поцарапав локоть о острый сук, и только теперь, смотря снизу вверх, смогла разглядеть своего спасителя. Высокий, стройный, с крупными чертами лица, он очень сильно кого-то Калинке напоминал… Знакомое имя уже почти слетело с губ, как незнакомец вдруг невозмутимо протянул руку, помогая подняться. И другой – провел по кровоточащему локтю, заживляя рану.

– Что ты тут делаешь? – спросила принцесса, оглядывая свой плащ. – В таком виде вождю, пожалуй, показываться нет смысла.

– Думаю, показываться ему нет смысла в любом виде, – криво усмехнулся мужчина.

Калинка вздрогнула. Как смеет он разговаривать с ней, с принцессой, в таком тоне? Но вспомнив о своем письме, девушка смутилась. Принцесса принцессой, а глупость сделала, чего скрывать-то? Может, мама права, и кроме жалкой участи жрицы она ничего не достойна?

– Думаю, участь жрицы не такая уж и жалкая. Уж лучше участи быть растерзанной в чужой стране. Не находишь?

– Читаешь мои мысли? – вздрогнула Калинка.

– А ты против? – искренне удивился тот. – Я просто не хочу, чтобы ты сделала очередную глупость.

– Глупость? – взвилась Калинка.

Да кто он такой! И в то же время вздрогнула. И он… и не он.

– Это не ты, – выдохнула Калинка.

– Точно не я, – засмеялся мужчина.

Калинка похолодела, наконец, соображая. И в самом деле, откуда у придворного Мираниса может быть такая власть – подчинять себе зверей в Виссавии? И кто из свиты принца может сказать «наших гостей»? Да и кто осмелится смотреть пусть даже на недолугую, а все же на принцессу, так, как смотрел этот незнакомец? Кто осмелиться протянуть руку, чтобы освободить вихрь влажных волос, позволить ему рассыпаться по плечам? Кто на заявление:

– Мне холодно! – осмелился бы сказать:

– А счас будет жарко.

И в самом деле – жарко. И ночь из мокрой, промозглой, вдруг становится теплой, летней. И только сейчас замечает Калинка, что живой этот лес. Красивый, гораздо более красивый, чем то, что она видела в Кассии. Что по берегам реки растут огромные, белоснежные цветы. Что испускают они нежный, чарующий аромат, от которого кружится голова, но еще больше кружится голова от его теплых губ.

Она бы упала, но руки его держат.

Она ответила бы на поцелуй, но… лес был пуст.

Боги, она и не знала, что разочарование может быть таким острым, может так ранить сердце!

Шуршит в ветвях деревьев легкий ветерок. С тихим плеском разбиваются о берег серебристые волны. Калинка вздрагивает, когда за ее спиной раздается холодное:

– Я проведу вас в замок.

– Кто это был?

– Я прошу вас идти за мной, – настойчиво отвечает беловласый юноша в темном плаще. Виссавиец. – Я прошу вас забыть об этой ночи.

– Даже не надейся. Буду стоять здесь и ждать!

– Напрасно. Он больше не придет. Он приказал мне провести вас в замок.

Когда Калинка злая, оборванная, мокрая, появилась посреди зала, стало вдруг тихо. Совсем тихо. На ступеньках ведущей на второй этаж лестницы показался принц. Быстро спустившись, он схватил беглянку за руку, бросил белобрысому виссавийцу:

– Спасибо! – и потянул ее наверх.

– Пусти! – шипела Калинка, но устраивать скандал на глазах всего двора побоялась.

– Поговорим, сестренка, ой как поговорим!

– Не о чем мне с тобой разговаривать.

– А я думаю, есть о чем.

Они уже дошли до ее покоев, как она поняла. Вывернулась из рук принца, оставив ему мокрый плащ, хлестнула его по лицу и, прокричав:

– Посмеялся! Наказал меня! Послал своего телохранителя? Ненавижу тебя Мир, слышишь, ненавижу! – вбежала в свои покои и хлопнула дверью.

– Ничего не понимаю! – пожал плечами принц. – Но завтра я вернусь в Кассию. Наконец-то!