Глава 7. Два телохранителя

В покоях Тисмена Лерин послушно сел в кресло, прижимая к носу платок. Кровь идти так и не перестала.

– Дай, посмотрю, – сказал Тисмен.

Лерин подавил рвущееся наружу недовольство. Позвать бы виссавийских целителей. А нельзя. Потому что принц, видите ли, запрещает виссавийцам подходить ко всем телохранителям. Хотя на самом деле к одному. К этому психованному мальчишке.

Да и эта Виссавия уже порядком поднадоела. Эти покои, одинаковые, неуютные, серые. Только самое необходимое – ничего более. Кровать, стол, пара кресел и сундук в углу. Все.

– Лерин, иногда ты меня поражаешь, – прошипел стоявший над ними Кадм. – Что за глупости ты несешь?

– А ты скажешь, я не прав? – Лерин сплюнул в чашу сгусток крови. – Вся это семейка для нас опасна.

– Ты для нас опасен, – ответил Кадм. – Потому как однобок и видишь только то, что хочешь видеть. За что ты, прости, ненавидишь Армана? За его кровь?

– Он животное…

– И повторяй это почаще, принц оценит! Потому как тоже оборотень.

– Ты знаешь, что я прав, – Лерин внимательно посмотрел на Кадма, и тот, не выдержав, отвел взгляд. – Знаешь, а все равно никогда не признаешься. Рэми опасен, потому как может в любой момент вновь стать целителем судеб, эта девчонка носит в себе незаконного наследника… и все они вместе заставляют Мира забыть и о Кассии, и о том, что он наследный принц, а заниматься их мелкими проблемами…

– Не путай причину со следствием. Алкадий появился раньше Рэми и если бы не этот мальчишка…

– Почему ему так много чести?

– Вот что тебе болит? – Кадм схватил Лерина за воротник и навис над ним, шепча на ухо. – Ты дурак, Лерин. Завистливый дурак. Когда в следующий раз будешь завидовать Рэми, попробуй что-то покрепче удара по морде. Например знакомство с лозой Шерена.

Лерин отшатнулся, пытался вырваться, но Кадм вновь усадил его в кресло.

– Знаешь, как приятно… она вьется вокруг, нежно, ласково, осторожно, а потом вдруг витки врезаются в кожу, вырастают шипы… И все это болит, представь себе, очень. Несколько дней на грани смерти, если повезет, а не повезет – так и луны. Ты же видел каким вернулся Рэми? Ты же сам его исцелял. Помнишь?

– Прекрати, помню…

– От этого зрелые мужчины сходят с ума, – продолжал Кадм, – а мальчишка и подавно… А ты еще и донимал его своим нытьем и винил в том, что произошло. Всегда винишь. Может, хочешь поменяться с ним местами? Хочешь стать приманкой для безумцев? Сначала Алкадий, потом Элизар. На меня смотри! Ты так и не понял? Они, как и ты, ненавидят мальчишку и желают ему смерти пострашнее, чем быстрая смерть рядом с принцем. А знаешь, почему? Потому что боги умнее нас и умело нами играют. Переставляют фигурки на дощечке. Так вот – целитель судеб это наш щит. На него нападают первыми, чтобы ты, сука, мог приготовиться к битве. А не было бы Рэми… щитом был бы ты, я или Тисмен. Я – не горю желанием. А ты?

– Но если Рэми опять сорвется…

– Вы оба странные люди, – сказал вдруг Тисмен. – Подержи платок, я приготовлю тебе зелье.

Он поднялся и забрал у своего хариба резной ларец из красного дерева. Кончиками пальцев провел по инкрустированным берестой бокам, найдя в тиснении скрытые рычаги. Хрустнул механизм, медленно поднялась крышка, показывая обитое черным бархатом нутро. Тисмен достал из ларца пару мешочков с травами и продолжил:

– Вы так ничего и не поняли. Мы трое великолепно управляем своими силами. Ты, Лерин, отличный заклинатель. Ты, Кадм, – воин. Я… я люблю лес, животных, растения, я их чувствую, я с ними умею разговаривать. А Рэми? То, как он исправляет наши судьбы, меня пугает. Он сам не осознает, что делает. Он чувствует комок в нитях судьбы и его неосознанно распутывает… И он играет по правилам богов, которые нам, увы, не видны… Хуже, что и ему они не видны. Всего лишь безвольное орудие судьбы, жестокое… и, увы, полное эмоций.

Тисмен перебирал платяные мешочки, сыпля в чашу щепотку то одной, то другой травы, временами принюхиваясь к смеси и даже пробуя ее на вкус. Провел рукой над чашей, и та наполнилась дымящим отваром, который Тисмен подал Лерину.

– Вы до сих пор не задумывались, почему Виссавия позволила привязать Рэми к Миранису? Почему так долго скрывала мальчишку? Почему позволила виссавийцам ослепнуть и поверить в смерть наследника? Уж не для того ли, чтобы пробудить целителя судеб и… исцелить своего вождя? – Лерин вздрогнул, и пара капель зелья пролилась на плащ. – И сколько еще она будет его скрывать…

– Может, это и к лучшему, – буркнул Лерин.

– Не к лучшему, – ответил Тисмен, подходя к окну. – Ты можешь сколько угодно злиться, друг мой, но… Рэми нам нужен. Скажу даже большее – он нужен Кассии. Что касается целителя судеб…

Тисмен осекся и уже тише добавил:

– Мне кажется, что-то наши предшественники упустили. Мне кажется, что мы, именно мы его ранили, и что мы должны как-то это исправить. И мне кажется неправильным не привязывать к принцам крови целителей судеб и хранителей смерти… совсем неправильным… оно похоже, на… предательство, чего уж там скрывать. И потому твои необдуманные слова, Лерин, твое отношение к Рэми и целителю судеб это… все равно что ругать ворона за то, что у него крылья черные. Глупо и несправедливо.

– Когда Рэми узнает о Лие и вновь сорвется, ты иначе запоешь, – взвился Лерин. – А ведь он сорвется… он по грани ходит, не видишь?

– Когда узнает, тогда и будем решать, – холодно ответил Кадм. – А пока друг, заткнись, очень тебя прошу. Будешь донимать Рэми своей ненавистью, будешь иметь дело со мной. Потому как ты, Седой, своим нытьем кого угодно доведешь.

– Идите вы! – Лерин швырнул о землю чашу с зельем Тисмена и, выходя, не забыл как следует треснуть дверью.

Он был в ярости. И, что самое худшее, не понимал причины. Почему этот мальчишка так его доводит? Одним своим видом. Нет, одним своим существованием.

В отведенной ему спальне он опустился на колени перед домашним алтарем. Так всегда: когда он не знал, что делать, он искал успокоение в молитве… Как всегда, когда ему было плохо, он тушил все огни в спальне, оставляя только неясный свет светильника перед алтарем. Он молился Радону. Великому богу, отцу духа, которого Лерин носил в себе. И молитва всегда помогала.

Но сегодня забыться не удалось. Мучила Лерина совесть… донимали тяжелые мысли. Прав Кадм, он откровенно завидовал Рэми. За мальчишку так боролись Миранис и Элизар, наследный принц и вождь магического клана. Рэми был везде, все, что делалось в последнее время, делалось для него, с его участием или из-за него…

Но сомнение… это сомнение… что Лерин поступает правильно, третируя мальчишку. Ведь до появления Рэми принц был жалким пьяницей. Оно и понятно – повелитель, увлеченный сварой с советом, забыл о единственном сыне, Миром никто не занимался, его не замечали, о нем не вспоминали, и принц пускался во все тяжкие, ненавидел общество, ненавидел своих телохранителей и сбегал от них при первой же возможности.

Потом дозор рыскал по городу и находил наследника упившегося до беспамятства, в постели с очередной шлюхой… После Мира долго лечили, успокаивали, и принц клялся, что больше никогда… но не выдерживал и вновь сбегал из замка. Пока в один прекрасный день не был ранен…

Когда Мир в первый раз исчез на целых семь дней, Лерин и другие телохранители впервые решились пойти к повелителю и впервые тогда Лерин познал на своей шкуре гнев Деммида. Такой боли он не испытывал никогда…

Дозорные перерыли всю столицу, но напрасно… Мир явился в замок сам и начал бредить о неком мальчишке со знаками избранного… рожанине, что должен был стать телохранителем. Тогда впервые Лерин почувствовал укол ревности. Рэми еще не успел появиться, а сделал то, что много лет не удавалось телохранителям – образумил наследника. Мир увлекся поиском избранника и почему-то забыл и о побегах из замка, и пьянке.

Но Рэми умел прятаться. Найти его помогла новая случайность, а второго шанса удрать Мир мальчишке не дал.

Лерин возненавидел Рэми с первого взгляда. Невинный с виду мальчик оказался сильным, страшно упрямым магом. Лишь позднее выяснилось, что он к тому же пропавший племянник вождя Виссавии и брат Армана.

Слишком много везения для одного человека. Опальный рожанин, Рэми в один миг возвысился до архана, став телохранителем наследного принца Кассии. Что самое обидное, для Рэми этого мало. Для этого мальчишки всего мало.

Лерин на его месте послал бы и Мираниса, и Кассию, скрывшись в благополучном, могущественном клане целителей, а мальчишка упрямо прятался от своих родственников. И богиня клана ему в этом помогала. Только благодаря ей в Виссавии еще не сложили дважды два. Не вспомнили, что у их горько оплакиваемого наследника был сводный брат, Арман, что Арман теперь в Виссавии и зовется братом телохранителя принца.

Боги все могут – могут делать людей слепыми. А Виссавия еще и нянчится с Рэми, исполняет все его капризы… почему? Чем Рэми заслужил?

– Но имя… имя-то у него осталось то же… почему? – взмолился Радону Лерин. – Почему они не могут вспомнить его имени?

– Ты аж так меня ненавидишь? – вежливости мальчишку тоже никто не научил. Входит в чужие покои, как в свои, даже не стучится. – Не вспомнили моего имени, потому что в клане у меня другое имя. Мой дед… когда-то сказал, что его внук не будет носить чужого, кассийского имени, и дал мне тайное, виссавийское, запретив виссавийцам называть меня иначе. А слово вождя здесь закон.

Лерина передернуло. Он с удовольствием бы вытолкал Рэми за дверь, но знал – мальчишка так просто не отстанет. Слишком привык, что с ним носятся как с писанной торбой, так привык, что не умеет жить по-другому.

– Мы можем поговорить? – спросил вдруг Рэми.

– Можем, – согласился Лерин, поднимаясь с колен и поймав себя на мысли, что как и остальные уделяет мыслям о Рэми слишком много времени.

Он приказал вспыхнуть поярче светильнику на столе и вопросительно посмотрел на гостя. А ведь мальчишку что-то снова грызет, издалека видно. Опять похудел, хотя, казалось, дальше некуда, и эти тени под глазами… что делали его взгляд еще более глубоким и раздражающим. Виссавиец… чтоб его. У них у всех глазищи душу выжирают. А у Рэми глаза еще и огнем горят. Выдают владельца, несмотря на аккуратно поставленные щиты. А ведь Лерин думал, что жизнь при дворе научила Рэми держать себя в руках… Зря думал.

– Прости, – смущенно сказал гость. – Не хотел тебе мешать.

И тотчас добавил:

– Твое лицо? Оно все еще не…

Лерин лишь отмахнулся. Ну да, он не всеми любимый мальчик, тратить на него магию совсем не обязательно, само заживет. А виссавийцев звать нельзя…

– Дай мне…

Раньше, чем Лерин успел отшатнуться, Рэми шагнул вперед, усадил телохранителя в кресло, стал перед ним на колени и сосредоточенно присмотрелся к разбитому носу, чуть трогая его кончиками пальцев.

Странный он, этот Рэми, думал Лерин, смотря в его глубокие, черные глаза. Или глупый, или просто не хочет видеть, что Лерин его ненавидит…

Или же ему все равно…

Пальцы у него холодные. И вздрагивают. Волнуется, хоть виду и не подает. Гордый, как и все в их семейке. Вот и Лия кажется хрупкой, как цветок – тронь и нежные лепестки осыплются –, а тоже гордячка еще та. Об Армане, которого при дворе прозвали статуей из льда, и говорить нечего.

– Вот и все, – улыбнулся Рэми, вытирая испачканные кровью пальцы о платок, который Лерин все так же держал в ладони.

– Все? – не поверил своим ушам Лерин.

– Для виссавийца это нормально, – чуть смущенно ответил Рэми, поднимаясь с колен.

– Сильно ошибаешься, – Лерин потянулся к кувшину, наполнил чашу вишневой наливкой и запоздало спохватившись, посмотрел на Рэми:

– Хочешь?

Рэми кивнул. Присел на край стола и протянул Лерину чашу. При этом пухлые губы мальчишки вытянулись в неком подобии улыбки, и рука Лерина, наливающая наливку в чашу, на мгновение дрогнула. Почему он так улыбается… или и на полном серьёзе считает Лерина другом?

– Сразу видно, что ты никогда на собственной шкуре не испытывал магии целителей-виссавии, – наливка почему-то горчила. В последнее время все горчило. – Я когда-то в детстве испытал. Исцеление болело больше, чем рана. Виссавиец тогда сказал, что боль это плата за быстрое выздоровление… В этом мире за все надо платить…

А ты не платишь! Или платишь…

Рэми молчал. Отпил из чаши и все так же смотрел на Лерина изучающе-тепло.

– Зачем ты пришел? – не выдержал хозяин.

– Поговорить.

– Мы говорим. Но пока о мелочах, не так ли? – заметил Лерин, которому очень хотелось избавиться от неприятного гостя. – Переходи к делу, Рэми. У меня действительно сегодня был плохой день. Зачем ты здесь?

– Спросить – что именно произошло со мной в замке.

Лерин подавился новым глотком наливки и закашлялся. Рэми было дернулся, явно стремясь помочь, но передумал, задумчиво отпив еще глоток. Или просто не решился?

Не умеет мальчишка пить, подумалось Лерину, всего несколько глотков сделал, а глаза уже подернулись дымкой, зато утратили часть своего пламени, став гораздо спокойнее.

– Почему именно меня? – спросил, наконец-то, хозяин, решив, что для такого разговора ему чаши наливки будет мало и налив себе еще. Гостю хватит. А гость и не напрашивался – отставил свою чашу на стол, смущенно прикусил губу, и вдруг ответил:

– Потому что остальные меня пощадят.

– А я?

– А ты меня не любишь, потому и щадить не будешь.

Лерин сглотнул. Так просто? Рэми произнес эти слова так спокойно, будто оно так и надо – его «не любить».

– Я… – Лерин сам себе не верил. Наверное, впервые в жизни он почувствовал себя… неловко. Впервые в жизни понял, что где-то совершил ошибку, и не одну, но пока еще не мог сообразить – где именно. – Это так видно? Я постараюсь…

– Не надо стараться. Враги, с которыми имеешь общие интересы – это ведь редкая находка, не так ли? – враги? Лерин похолодел, мгновенно трезвея. Ну да, мальчишка ведь не слепой, многое замечает, но чтобы сразу враги? – И ты расскажешь мне, что произошло в замке, не подбирая слов. Правда?

– Неправда, – ответил Лерин. – Да, я не люблю тебя, и это правда. Как не люблю твоего брата. Но ты очень сильно ошибаешься, я никогда не считал вас врагами. Скорее – союзниками. Но щадить я тебя не буду. Ничего не произошло в замке, – сам не веря, что это делает, равнодушно пожал плечами Лерин, и с каждым его словом Рэми все более хмурился, будто был очень недоволен услышанным. Либо же чувствовал, что Лерин недоговаривает. – Сила телохранителя в тебе исцелила Элизара от безумия, но мы боялись, что тебе слишком понравится новая мощь… слава богам, это было не так.

– Это правда, что я пытался убить Аланну? – неожиданно резко отрезал Рэми.

Лерин внезапно взмок. Да, он не любил Рэми, но теперь, глядя ему в глаза, сказать всю правду почему-то не мог. И соврать не мог. Потому попытался… объяснить.

– Да. Рэми, пойми, Аланна – это претендентка на трон, вторая после Мираниса. Она опасна для целителя судеб.

– Тогда почему я не убил вождя?

– Потому что целителя судеб не интересует какая-то Виссавия, – Лерин начинал раздражаться. С Рэми всегда так – задает сложные вопросы и ждет на них легких ответов. А так не бывает. – Ему нужна власть над Кассией и ничего больше. Играться с кланом и с его «наследством» ему неинтересно. Он даже твою маску оставил…

– Спасибо, – сказал Рэми, поднимаясь. – Спасибо, Лерин. Спасибо за «он», а не «ты». Но ты боишься, что это повториться?

Лерин отвел взгляд.

– И на самом деле тот дух во мне, целитель судеб, опасен для нас всех? И спасла нас только случайность, так? И…

– Хватит! – оборвал его Лерин. – Если сам знаешь, то к чему спрашиваешь?

– Не знаю, почему, – вздрогнул Рэми, и в глазах его отразилась такая боль, что Лерин не выдержал, почувствовав, как что-то в нем дрогнуло. Может, Тисмен все же прав? И они виноваты… и перед Рэми, и перед живущим в нем целителем судеб? – Просто пытаюсь понять, где во всем этом моя вина? И как мне это исправить?

– Ты задаешь слишком сложные вопросы…

– Уже не задаю, – резко ответил Рэми. – Прости за беспокойство, телохранитель.

Не по имени… не как друга… почему внезапно так плохо от этого тона? От этого холода? И от тихо закрывшейся за гостем двери? Почему хочется бросится за мальчишкой и объяснить… а что объяснять-то?

Лерин залпом допил наливку и налил себе еще. И еще, еще, пока упившись, не заснул прямо в кресле.

Вместе с коротким сном прошел и гнев, и смятение. Когда Лерин открыл глаза, он уже знал, что делать.

Рэми зевнул. Не став звать хариба, он откинул одеяло, приказал зажечься светильникам по углам, окутавшим спальню теплым, желтоватым сиянием. Все еще зевая, поднялся с кровати, накинул тунику, повязал ее наскоро поясом. Стук повторился.

– Иду! – сказал Рэми. – И кому там не терпится?

Он повернул ключ в замке, открыл дверь и, приветственно кивнув, отошел в сторону, пропуская гостя. Спать больше не хотелось. Удивление при виде гостя вырвало хозяина из сладких объятий сонливости.

– Не спится? – спросил он Лерина.

– Нет, принес подарок, – Рэми почувствовал, как его брови медленно поползли вверх. – Прости меня. Мне не стоило быть столь к тебе недоверчивым. Теперь я понимаю, что был неправ.

– Подарок? – переспросил его хозяин, хотя на самом деле хотелось переспросить «неправ»? Лерин был из тех, кто никогда не признает себя неправым.

Лерин слегка приоткрыл в дверь. В сонном полумраке коридора хариб Лерина выпустил из рук нечто пушистое, что деловито проскользнуло внутрь, потерлось о ноги Рэми, прыгнуло на кровать и устроилось на шелковых простынях, довольно мурлыча. Рэми моргнул, еще не полностью веря своим глазам, перевел взгляд на Лерина и глупо спросил:

– Кто это?

– Барс, – невозмутимо ответил Лерин.

– Вижу, что барс. Но почему?

– Тотем ларийского рода твоего отца, говорят, приносит счастье, – ответил Лерин, тепло улыбаясь. Рэми удивился еще больше – этот телохранитель умеет улыбаться? – Я давно заказал, но привезли его только сегодня… я хотел поприветствовать достойно нового телохранителя, а получилось… ну ты сам знаешь, как получилось.

Рэми молчал, еще не веря, что он действительно это слышит.

– Я прошу прощения… за резкость… и за свою глупость… ты действительно сделал для нас многое. Я… я не считаю тебя своим врагом… и прошу меня таким не считать. И… спасибо, целитель судеб, за урок. Я все понял.

Он протянул ладонь, и Рэми не смог сдержать дрожь, боясь, что ему все это снится: на ладони гостя лежала небольшая, пышущая жаром булочка, на который была выведена корицей руна дружбы.

– Делишь со мной еду?

– Делю еду с другом.

Рэми, не спуская внимательного взгляда с Лерина, разломал булочку на две половинки. Хрустнула корочка, открывая белоснежную, пахнущую сдобой сердцевину. Барс навострил ушки, принюхавшись.

– Спасибо, друг, – прошептал Рэми, отдав одну половину булочки Лерину и откусывая кусок от другой, не чуя вкуса хлеба.

Лерин не спеша съел свою долю и сказал на прощание:

– Я могу говорить многое. Могу даже предложить тебя убить, потому что хлопот с тобой море. Но я собственными руками придушу того, кто тебя попытается даже пальцем тронуть. Парадокс, да? И сам я никогда тебя не предам, и никогда не подниму на тебя оружие… пока ты будешь самим собой. Потому будь добр, что бы не случилось, больше не сдавайся и не отдавай свое тело во власть целителя судеб. И тогда я буду у твоего бока до самой… нашей общей смерти.

Когда Рэми очнулся от удивления, Лерина в комнате уже не было. Барс спрыгнул с кровати, потерся о ноги Рэми, требуя поделиться булочкой.

– В другой раз, – ошеломленно сказал хозяин, доедая ритуальный хлеб.

Он опустился на корточки и погладил мурлычущего котенка.

– Что мне с тобой делать? – Барс перевернулся на спину, подставив под ладони Рэми мягкий живот. – Счастье ты мое… Как же мне тебя назвать? Рык. Будешь Рыком?

Барс утробно зарычал, как бы принимая кличку.

Тотем… и действительно. Рэми уже чувствовал с этим животным какую-то очень крепкую, неразрывную связь. Да и Рык, судя по довольной морде, хозяина полюбил сразу, пылко и безоговорочно.

– Удачу ты мне приносишь, да? – усмехнулся Рэми.

Надо ему ошейник заказать. А то малыш малышом, а дам пугать будет, то несомненно. Эх, знал он, что Старик чудак, но чтобы настолько? Зато на душе действительно стало немножко легче. И кто-то внутри, далекий, чужой, кого называли целителем судеб, почему-то был очень доволен всем происходящим… и боль его уменьшилась.

– Что же ты творишь, а, Лерин?

– Мур! – потерся о ладони Рэми барс, прикрыв медово-желтые глаза. – Мурр-р-р-р-р-р…

Рэми улыбнулся. Рядом с этим пушистым чудом печалиться было просто невозможно.