Глава 9. Вождь

Когда Рэми продрал глаза, он думал, что еще спит… прямо перед ним, в полумраке, невинно обнимая подушку, почмокивал во сне растрепанный Миранис.

— О боги! — тихонько простонал Рэми, поднимаясь с кровати. — Голова-то как болит...

Погуляли они вчера знатно. Последним, что помнил Рэми, было влажными сумерками, чмокающим под ногами болотом, и разрывающим голову ревом Мираниса, что пытался прогорланить какую-то веселую песенку...

О чем «пел» принц, Рэми вспоминал с трудом, да и не особо хотел вспоминать. Кажется, как всегда — немного о вине, немного о кабачных девках… О чем еще может «петь» нажравшийся кассиец?

Спали они одетыми. Рэми глухо застонал. Штаны его были выпачканы подсохшей за ночь грязью, эта же грязь была на шелковых простынях, эта грязь, казалось, впиталась в каждую пору саднившей кожи.

— Смыть бы с себя все это, — прошептал Рэми, с трудом поднимаясь. И побыстрее...

Пол поплыл под ногами. С трудом удержавшись, чтобы не упасть обратно на кровать, Рэми оперся на столик, свалив на пол вазу с незабудками...

Принц простонал во сне, прижал к себе подушку, трогательно погладил ее за краешек и вновь зачмокав, повернулся на другой бок, умудрившись при этом любимой подушечки не упустить. Рэми бы посмеялся, да тошнота была слишком сильной.

Поблагодарив богов, что не разбудил наследного принца, он собирал силы для передвижения к двери, как та самая дверь осторожно открылась, и внутрь заглянул Кадм.

«Проснулся, надо же, — голос телохранителя в голове Рэми слегка отдавал ехидством. Хотя, какое там слегка — Кадм, явно потешаясь над дружком, проскользнув в спальню принца и подставил едва державшемуся на ногах Рэми плечо. — Идем. Понемножку, правая ножка, левая ножка, а то тебя и вырвать может. Нам оно надо?»

Нам оно было не надо. С трудом проделав несколько шагов до порога, Рэми подождал, пока Кадм прикроет за ними дверь, и с помощью телохранителя опустился в кресло.

Рык, явно соскучившись, потерся о ноги хозяина и улегся на полу, не спуская с Рэми обожающего взгляда.

— Пить надо уметь, — сказал Кадм, подавая другу чашу. — Пей, легче станет.

— А надо ли? — холодно поинтересовались за спиной.

Рэми вздрогнул. Потом отпил глоток и тихонько попросил Лерина говорить тише. Мол, голова и так раскалывается.

— Что мне за дело до твоей головы? — взвился Лерин. — Сам принца опоил, а теперь в жертву играется. Думаешь, мы поверим?

— Ну да, опоил невинного ребеночка, — вступился за Рэми Кадм. — Легче?

Рэми кивнул. И в самом деле легче: голова больше почти не болит, не кружится, и зеленые занавески на окнах даже не раздражают. Кадм нагнулся над Рэми и тихо прошептал ему на ухо:

— Когда в следующий раз соберешься побезобразничать, обо мне не забудь.

— Какое убожество, — выдохнул Лерин. — Мило вам поболтать… Обменяться опытом. А сам найду себе занятие поинтереснее.

Чуть позднее Рэми оттаивал в теплой воде, а Кадм сидел на краю деревянной ванны и рассказывал о своих приключениях в столице. Рэми слушал вполуха, всеми силами пытаясь разобраться с так и не выветрившимся из головы туманом. Получалась плохо — казалось, что в тело ватой набили, все перед глазами плыло и дико хотелось спать. Да кто ж Рэми даст?

В дверь постучали. От неожиданно громкого, требовательного звука голова вновь дико разболелась, и Рэми, зашипев, выпустил в пенную воду мыло. Выругавшись, он пытался поймать упущенный кусок, но мыло, подобно верткой рыбе, выскальзывало из ладоней, оставляя за собой в воде белесый, неприятный след. Еще и этот запах…

Смеясь, Кадм резко задернул занавеску, отделив нишу с ванной от остальной комнаты, и лишь тогда сказал:

— Войдите.

Дверь чуть скрипнула, раздались шаги, потом — обычные приветствия. Голос пришельца Рэми не был знаком, а слова и вовсе насторожили:

— Мой вождь будет счастлив видеть наследного принца Кассии за завтраком в своем замке.

— Боюсь, принц не очень хорошо себя чувствует и сейчас отдыхает, — вежливо ответил Кадм. — Потому завтрак у него, скорее всего, будет поздним. Право, не стоит заставлять вождя Виссавии ждать пробуждения Мираниса.

— Смею настаивать, телохранитель, — вежливо ответил все тот же голос. — Если принц чувствует себя неважно, то я целитель. Излечить последствия… гм… вчерашней ночи для меня сущие пустяки, и если вы позволите, я с удовольствием избавлю наследного принца Кассии от никому ненужных страданий. А позднее, если вам будет угодно, я займусь и его телохранителем. Кажется, Эррэмиэль вчера сопровождал принца и… пострадал не меньше.

— Простите меня, целитель, но лечением принца и его телохранителей мы займемся сами.

— Вы нам не доверяете? — голос целителя был все так же спокоен, как и уверен в своей правоте.

А Рэми боялся пошевелиться, забыв о так и не пойманном мыле и осознавая — только из-за него Кадм отказал гостю. Боги, стоит хоть одному виссавийцу присмотреться как следует, стоит войти проникнуть под щиты в его душу… и… Но ведь Рэми уже отказывал и не раз, почему же тогда они раз за разом настаивают?

— Я доверяю вам, виссавиец, — так же холодно ответил Кадм. — Но за здоровьем принца и его телохранителей следит Тисмен. Вы же понимаете, что в этом его призвание, так к чему необоснованные подозрения и обиды?

— Как знаете, — сдался целитель.

— Если вы так настаиваете, я разбужу принца, хотя мне это не нравится. Если Миранис захочет принять предложение вождя, мой хариб уведомит о том Арама. Еще что-то?

— Да. Наш человек исполнил просьбу Мираниса и слегка… подкорректировал память ваших арханов. Никто более не помнит ни о том, что целитель судеб был мертв, ни о том, в каком состоянии принес его в замок Арама вождь. Но… ни один из наших людей не смог подойти к Лилиане, новой фаворитке вашего принца.

Рэми сжал зубы, услышав слово «фаворитка».

— Хариб телохранителя, несущего силу целителя судеб, уведомил нас, что Лилиана не нуждается в данной коррекции...

— И вы хотите подтверждения?

— Да, архан.

— Сестрой Эррэмиэля я займусь лично. Спасибо вам за заботу.

— Не за что. Я и мои люди всего лишь исполняли приказ Арама. Значат ли ваши слова, что вы удовольствуетесь моей работой? Что мы не должны трогать Лилиану?

— Вы правильно меня поняли.

— Спасибо, Алкадм. Могу я теперь удалиться?

Дверь тихо закрылась.

— Время поднимать принца, — кинул Кадм Рэми. — Прости, дружок, но пора работать, так что выходи из воды.

Пока Рэми одевался при помощи своего хариба, Кадм скрылся в спальне. Некоторое время оттуда раздавалось недовольное мычание, потом в дверь, не забыв поклониться вытирающему волосы Рэми, вошел телохранитель принца, и воцарилась тишина.

Мир появился из спальни достаточно скоро. Уже полностью одетый, неожиданно серьезный, он кивнул Рэми и кинул:

— Собирайся, пойдешь со мной. Кадм, ты и остальные телохранители останетесь в замке.

Для их разговора вождь выбрал уютную, небольшую комнату, в которой его мать когда-то принимала гостей. Отделанные дубовыми панелями стены украшали портреты. Еще совсем недавно Элизар не мог их даже видеть.

С правой стены от входа смотрел на него старший брат, тогда всего лишь мальчишка, которому только-только исполнилось одиннадцать.

Элизар помнил те дни, когда писалась эта картина. Помнил, как брат жаловался, что ему скучно стоять на месте, как перебирал копытами за его спиной белый как снег пегас Арис, как то и дело расправлял затекшие крылья, и тогда на поляну сыпалась с перьев белоснежная пыльца, окутывая солнечный день серебристым туманом.

Элизар стоял за спиной художника и заворожено смотрел, как ласкала полотно кисть, оставляя едва видные глазу мазки, как постепенно хаотическая игра красок складывалась в знакомое до боли лицо, ловила истинный, скрываемый за маской наследника характер брата — вздорного мальчишку, которого слишком рано заставили стать взрослым.

На противоположной стене, черный, как смоль пегас уносил в небо маленького, счастливого мальчика с растрепанными волосами. Элизар не хотел узнавать в ребенке себя, отказывался. И Каштана, своего пегаса он не видел так давно… надо будет навестить старого друга, надо будет вспомнить, как это, взлетать на его спине в небо, оставляя за собой едва заметный шлейф черной пыльцы.

Каштан красив… но пегас отца был красивее. Даже нарисованный, он прожигал спину Элизара умным, всепонимающим взглядом, распластав медово-коричневые крылья над своим хозяином — отцом вождя. Рядом с ним была и мать с Риной на руках. Молодая, красивая…

Такими они остались в памяти Элизара, вечно молодыми, вечно улыбающимися с картины. И никогда брат не вырастет, и никогда родители не постареют. Потому что мертвы.

Элизар встрепенулся и шагнул навстречу вошедшим гостям. Как и вполне ожидалось, принц Кассии на завтрак явился не один, а со своим любимым телохранителем. Странный мальчишка этот целитель судеб, интересный. Был бы виссавийцем, взлетел бы высоко, с таким-то даром. А серые глаза его то и дело вспыхивают синим сиянием, значит, магии в нем много, наверное, слишком много...

Элизар поприветствовал принца, кивнул телохранителю и показал на небольшой, покрытый кремовой скатертью столик. Принц сел, телохранитель остался стоять за спиной. Элизар опустился на стул напротив гостя и украдкой посмотрел на застывшего Эрремиэля.

Этот маг, даже когда лежал на пыточном столе, так и не открылся. Щиты у него неожиданно сильны, наверное, тем интерес к себе и разжег. Принца защищать такими щитами — понятно. Но телохранителя? К чему?

Подкладывая Миранису на тарелку куски баранины, Элизар то и дело украдкой посматривал на Эррэмиэля. Мальчишка ведь еще совсем, а стоит, даже не шелохнется. Не реагирует на слова, будто не слышит, вида не подаст, что вообще в чем-то заинтересован. Как статуя, завернутая в темно-красный плащ, неживая, начиненная магией, и в то же время интригующе прекрасная.

Как надежная защита, поправил себя Элизар. Щиты вокруг принца держались на славу, таких даже ему, вождю Виссавии, не пробить, приходилось вне обыкновения довольствоваться зрительным контактом, улавливать едва слышимые нотки в голосе гостя, хотя это было и нелегко, и неприятно.

В присутствии телохранителя почувствовать Мираниса было невозможно. Скрывать свои чувства за щитами наследник явно умел с самых пеленок, а тут ему в том еще и телохранитель помогал. В Кассии, где каждый архан какой-никакой, а маг, где все друг другу враги и интриги — нормальное дело, такое умение становится необходимым, тем более наследному принцу.

Но Элизар к подобному не привык. Своих виссавийцев он видит насквозь. Калинку — видит. И ее страсть видит, и ее безумную, несколько наивную и невесть откуда взявшуюся любовь — видит, а принца — нет.

Чувство магической слепоты необычно. Раздражает. Тем более, что разговор намечается очень важный и трудный.

— Я хотел бы с вами серьезно поговорить, мой друг, — начал Элизар.

— Так поговорим, — невозмутимо ответил Миранис, принимаясь за салат.

— Некоторые разговоры не терпят лишних свидетелей.

Рука принца на мгновение застыла у рта, потом продолжила свой путь к губам, а в глазах проскользнуло удивление, смешанное с легкой иронией.

— Вы о моем телохранителе? Жизнь Рэми зависит от моей жизни. Телохранители не даются мне просто так, они выбираются богами. А боги видят все...

— Далеко не все, — прошептал Элизар.

— Странно слышать такие слова от «сына Виссавии», — усмехнулся Миранис, отпив немного ларийского вина из чаши. — Однако, мой друг, ваши отношения с собственными покровителями меня касаются мало. Если вы сами, естественно, не захотите о них рассказать. Своим же богам я доверяю.

— Пожалуй, не захочу, — согласился Элизар, поставив локти на стол и нагнувшись к Миранису. — Разговор пойдет о другом. Скажите мне, зачем вы на самом деле приехали в Виссавию?

— Это не о другом, — неожиданно возразил Миранис. — Это о том же самом.

— Я знаю. Виссавия приказала вас принять, — перешел вождь на «ты». — Скажешь, зачем?

— Если ты не в силах понять собственную богиню, то как я тебе объясню? — принц держался холодно и естественно. Непробиваемый. Тяжело с такими. — Я уже сказал — твои отношения с Виссавией это твое личное дело.

— Спрошу по-другому — как в твоей свите оказался мой наследник?

Все же они не всегда умеют притворяться, подумалось Элизару, когда Миранис на миг побледнел. Но более странным оказалось другое — щиты телохранителя дрогнули. Будто волновался больше не принц, а стоявший за его спиной целитель. Почему волновался? Чего опасался? И какие могут быть у кассийцев тайные дела с Виссавией… помимо странного, не дающего вождю покоя мальчика, которого встретил вчера Арам.

— Я и сам объясню, — тихо продолжил Элизар. — Виссавия нашла себе наследника… я не знаю, каким чудом она выбрала именно его, я не знаю, каким чудом ты приобрел над ним власть, но не тебя моя богиня приглашала в клан, его, не так ли?

— Может, и так, — принц отодвинул тарелку и откинулся на высокую, резную спинку стула.

Его щиты вновь были монолитными, но вождь чувствовал — теперь охрана принца дается телохранителю гораздо дороже… Волнуется. С трудом держит себя в руках, оттого и слегка вибрируют щиты, реагируя на бушующий в душе мага огонь. Что тебя так взволновало то, а, целитель судеб?

— Что на самом деле ты ищешь в моей стране?

— Возможно, справедливости?

Мир провел пальцем по ободку чаши и продолжил:

— Я прошу так немногого, чтобы ты, вождь Виссавии, помог мне справиться со собственным отродьем.

Элизар бы в удовольствием, вопрос только как?

— Алкадий — брат моего учителя.

— Алкадий — убийца, который захотел моего трона.

— Не верю, — выдохнул Элизар. — Ни один виссавиец не захочет какого-то трона какой-то страны.

— Кассия для тебя «какая-то»?

— Ты просто не знаешь, что такое на самом деле единение с богиней, мой друг, — усмехнулся Элизар. — И никогда не познаешь, потому что это убьет в тебе всякое желание возвращаться домой. А твое место не тут, там, и ты об этом великолепно знаешь.

— Возможно. Но вы все равно ошибаешься. Твой Алкадий пытался меня убить. Полгода назад мои телохранители почти до него добрались… Алкадий как раненый зверь уполз в Темные Земли. А он магический вампир, да ты лучше меня знаешь, набрался от местных тварей сил… и вновь вернулся в Кассию.

— Дальше.

— Ты был не первым виссавийцем, который убил моего целителя судеб. И не первый раз его воскрешали.

— Вот как? — Элизар бросил взгляд на застывшую за спиной Мираниса фигуру телохранителя и задумался.

Отец отпустил Алкадия, это правда. Пожалел Акима, и это правда. Но не пожалел самого мага. Для виссавийца, пусть даже для вампира и отверженца, жить за пределами клана — это мучение. Алкадий наверняка бесился от боли, сходил с ума от обиды, вот и творил глупости, как недавно творил их и Элизар. Сумасшедший маг, это ведь никогда не было подарком.

Несмотря на то, что все закончилось, Элизар по-прежнему чувствовал страх своих подданных. Даже сестра его боялась, только раньше Элизару это даже нравилось, а теперь… убивало.

Но если Алкадий действительно набрался чужой магии в Черных Землях, то у вождя нет такой силы, чтобы встать против него за пределами клана. И, значит, помочь Миранису он не может. Значит, и обещать не будет...

— Я бессилен, прости.

— Я знаю, — прошептал Миранис.

— Могу лишь… попробовать вновь вызвать целителя судеб. Но сомневаюсь, что это поможет. И ты об этом знаешь, не так ли? Или мне продолжить?

Миранис знал. Элизар читал это в его глазах и немного жалел этого телохранителя-мальчишку, что по глупости, да по молодости влез в болото… где в скором времени и завязнет.

— Но даже попытаться тебе помочь я могу только при одном условии — ты отдашь мне наследника...

— Отдашь? Как вещь? Вы, виссавийцы, иногда меня поражаете.

— Этот мальчик принадлежит нам.

— А ты думаешь, я его держу? — осторожно спросил Миранис. — Ты сильно ошибаешься...

— Отдай мне наследника, — повторил вождь. Этот разговор действительно давался нелегко. С Элизаром редко разговаривали на равных, ему никогда не отказывали. И ощущение от отказа было совсем неприятным.

— Я не буду его неволить, — твердо ответил Миранис. — Даже Виссавия этого не делает. Доверься своей богине хотя бы на этот раз.

— Отдай мне наследника, — в третий раз повторил вождь, не понимая, почему Миранис сопротивляется — наследник клана принадлежит Виссавии. В клане он и останется.

Принц прикусил губу, и глаза его слегка потеряли смысл… Элизар вдруг понял, что Миранис советуется со своим целителем судеб. Это слегка удивило. Вождь даже не думал, что телохранители так же и советники наследного принца Кассии. Что же… значит, убеждать надо не только Мираниса, но и его окружение. Эту четверку, которую на приемах ни видно и ни слышно.

Хотя целителя судеб не спрячешь. Куда он не придет, а выделяется сразу. Это судьба его быть всегда на виду. Опасный, но в то же время интригующий. Такого рода силу вождь еще никогда раньше не встречал.

Его бы хранителям знаний, те были бы счастливы дополнить свои трактаты новыми наблюдениями… Все несущие силу одиннадцати необычны и интересны, да вот только Миранис телохранителей бережет, виссавийцев к ним близко не подпускает. Бережет, как государственную тайну.

— Все что я могу, это устроить вам встречу, — сказал, наконец-то, принц Кассии. — И ты сам с ним поговоришь. Сам убедишься, что я сказал правду.

Элизар не возражал. Что же, пусть будет и так — он встретится с наследником. И посмотрит в глаза тому мальчику-кассийцу, которого избрала для себя Виссавия. Жаль только, что очередная династия вождей на Элизаре и закончится. Впрочем, он это заслужил.

— Я могу забрать его и сам, — возразил вождь. — Могу найти в твоей свите… вычислить. Достаточно только Араму… он так похож на меня… почему-то.

— И почему-то никто из виссавийцев этого до сих пор не заметил? — зло парировал Миранис. — Это не моя вина, что наследник предпочитает прятаться. Это ваша вина. И вашей богини. Но если ты сам не в силах разобраться с Виссавией, то как ты убедишь его? А, Элизар?

— Я попытаюсь. Когда?

— Сегодня на закате. Это твое любимое время для встреч, не так ли? Моего телохранителя ты тоже встречал на закате...

— Пусть будет на закате, — нетерпеливо прервал его Элизар. — Где?

— Он сам придет.

— Я буду ждать.

— И ты поможешь мне с Алкадием.

— Я сделаю, что смогу, — уклончиво пообещал вождь.

— Нет, мой друг… — прошипел Миранис. — Ты сделаешь все возможное, уж поверь моему слову.

Снова глаза Мираниса резко утратили смысл: наследный принц вновь говорил со своим телохранителем. Кажется, даже ссорился. Кажется, Эррэмиэль недоволен. Кажется, потому что глаза его все так же холодны и лицо все так же спокойно. Только пухлые губы вдруг сжались, и между бровями показалась небольшая морщинка.

Рэми волновался с самого начала этой встречи. Но даже не из-за разговора с вождем Виссавии, а из-за темного облака, которое он явственно видел и над головой Мираниса, и над головой вождя.

Он хотел бы спросить, что это такое, он чувствовал, что это важно, но слова застывали в горле. Однажды он уже такое встречал, в далеком детстве… но почему-то не мог восстановить в памяти где и когда, как не пытался.

А потом вождь заговорил о наследнике, и Рэми забыл обо всем на свете.

— Ты дал мне клятву, Рэми, — напомнил Миранис. — Но выбирать — остаться с вождем или пойти со мной ты должен сам.

— Я уже давно выбрал…

— Как знаешь…

Разговор не был приятным. И хотя вождь и наследный принц улыбались, телохранитель чувствовал повисшее между ними напряжение. Так не должно быть. Элизар это хлопоты Рэми, не Мираниса, и Рэми сам с ними разберется. Потому и согласился на встречу, хоть принц, сразу было видно, не очень-то был решением телохранителя доволен.

— Спасибо за завтрак и приятную беседу, — прощался Миранис с вождем.

Рэми слушал в пол уха.

Сегодня на закате он, наконец-то, поговорит по душам с дядей.

— Что случилось, телохранитель? — спросил Элизар.

Рэми понял, что стоит и глупо уставляется на портрет за спиной вождя. Он вспомнил, где видел то проклятое облако — над головой вон того мужчины… его деда.

— Простите, — поклонился Рэми вождю. — Просто никогда не видел пегасов… так близко. Очень хорошо нарисовано… как настоящий.

Врет. Видел. На этом еще и летал в далеком детстве в облаках, зажмурившись от удовольствия, чувствуя себя в безопасности в уверенных руках деда. Это его семья, о боги. И этот мужчина, и та женщина, и тот мальчик на портрете. Он их всех знал, всех помнил именно такими, улыбающимися, счастливыми, и всех их в один день потерял.

Эти проснувшиеся воспоминания…

— Вы правы, действительно, как настоящий, — ответил Элизар, улыбнувшись. — Искусство сила особая, неподвластная даже высшим магам, таким, как я с вами.

— Рэми! — позвал Миранис.

— Иду, мой принц.