Глава 5. Медовый сердолик

Солнце бросило на них последний луч и опустилось за деревья окончательно, погрузив лес вокруг замка в холодную, бездушную темноту. Светлым местом в этой темноте был лишь испускающий белоснежное сияние замок, окутанный в кокон медленно потухающего красного света, да фосфорицирующие камни дороги под их ногами. Их мертвенный свет выхватывал из темноты бледные лица молчаливых, стоявших по обе стороны виссавийцев. Они все ждали.

Дорога прямой лентой устремлялась к высоким ступеням, за которыми были украшенные по обе стороны стройными, витыми колонами, огромные белоснежные двери. Над дверьми раскинула крылья казавшаяся живой скульптура пегаса, от которой Аланна не могла оторвать взгляда.

Все они ждали. Все затаили дыхание, когда бесшумно распахнулись двери, открывая пасть непроглядной тьмы.

Аланна смотрела в эту тьму и молилась всем богам, чтобы мука ожидания миновала бы как можно скорее. Аланна жаждала увидеть того, чье приближение они чувствовали, и в то же время сдерживалась из-за всех сил, чтобы не убежать в темноту, повинуясь душащему разум страху.

– Не могли бы вы мне оказать услугу, архана? – услышала она холодный голос стоявшего за ними Лерина. Странно, но именно от холода в этом голосе стало Аланне легче. Как кто-то от души плеснул водой в пламя ее страха. – Не могли бы вы подарить своему любимому последний поцелуй?

– А ты романтик, – усмехнулся Миранис, ободряюще улыбнувшись Аланне. Как он может так улыбаться? Как может казаться таким… близким? Родным? Аланна сглотнула.

– Может и так, – все так же холодно согласился Лерин. – Может, просто не желаю сдаваться так легко.

– Тогда убей меня, – отрезал Мир, – как убил когда-то телохранитель моего предка.

Аланна вздрогнула, неосознанно сильнее сжав руку брата. Страшные вещи говорят мужчины. И говорят так легко, с улыбкой, будто и не происходит ничего. Будто стоят они не в этой забытой богами Виссавии, а в богато украшенной зале, на очередном балу, перекидываясь легкими, ни к чему не обязывающими шутками.

– Убить тебя мы всегда успеем, – вмешался в разговор Кадм.

Пальцы Мираниса ответили на пожатие, Аланне стало слегка легче.

– Думаешь, позднее Рэми даст меня убить? – все так же продолжал «болтать» с телохранителями Миранис.

– Думаю, что мы его не спросим. Но для начала я попробую другие варианты. Может, мой предшественник и убил твоего предка… но ту сволочь наверняка не было смысла спасать. В то время, как тебя…

– Я рад, что ты так думаешь, – усмехнулся Мир. – И не рад одновременно. Только не говори мне, что ты не способен меня убить? А так хвалился…

– Нет, я просто говорю, что буду за тебя бороться, – спокойно ответил Кадм. – Я твой телохранитель и я твой друг. Не так ли, Мир?

– Самое время на такие разговоры, – вмешался Лерин. – Как трогательно.

– Другого может не быть.

– Смотрите… – прошептала Аланна.

Там, в темноте, вспыхнула синяя звездочка. Она приближалась, росла в размерах, и свет ее постепенно выхватывал из темноты знакомую до боли фигуру, его лицо…

– Рэми, – прошептали губы.

– Целитель судеб, – возразил ей Миранис. – Не видишь?

Аланна видела и в то же время отказывалась видеть. Глаза целителя судеб полыхали синим, татуировка на лбу, обычно едва различимая, теперь слепила глаза и смотреть на Рэми было больно. Даже просто стоять и ждать его приближения было неожиданно больно: каждый шаг его, казалось, еще больше сгущал воздух вокруг, окатывал горячей волной, кипятил кровь в жилах.

Аланна думала, что повелитель Кассии излучает мощь, равной которой не было в этом мире. Но перед повелителем Кассии она могла стоять гордо выпрямившись, сила же Рэми ставила на колени, лишая разума.

Пальцы Мира сжали ее руку, причиняя боль. Боль вернула Аланну в реальность, и она поняла, что задыхается, что легкие ее отказываются принять этот воздух, пронзенный синими искорками силы целителя судеб. Она умрет… так быстро?

Помощь пришла, как ни странно, от Лерина. Маг прошептал заклятие, и щиты вокруг Аланны заметно укрепились, а мощь Рэми стала почти переносимой.

– Помните о моей просьбе, – сказал телохранитель брата. – Это важно.

– Помню, – простонала Аланна.

Рэми медленно спустился по ступенькам, и взгляд его равнодушно скользнул по молчавшим виссавийцам. Пухлые губы целителя судеб сложились в незнакомую, презрительную улыбку, и надежда умерла в Аланне. Мир прав – это не Рэми. Рэми никогда так не улыбался. Верховный маг, он никогда не обливал людей призрением вот так, без причины.

Этот маг и держался иначе, издалека выказывая выверенную веками породу. Выпрямленная спина, гордый, пронзительный взгляд, неспешный, уверенный шаг. Этот маг одним движением глаз заставил гордых магов-виссавийцев упасть на колени. Этот маг упивался своей властью. Рэми никогда бы… Рэми всегда был сильным, но никогда не использовал свою силу так, чтобы унизить… Это не Рэми. И Мир прав, надежды больше нет. Ее Рэми умер.

Целитель судеб остановился перед ними и поклонился Миранису:

– Я вернулся, мой принц.

Голос у него тоже изменился, стал глуше, приобрел незнакомые стальные нотки.

– Вижу, – глухо ответил Миранис. – Вижу, что ты вернулся.

– Аланна, – улыбка Рэми изменилась, стала более мягкой, даже слегка сочувствующей. Такая улыбка бывает у целителя, который знает, что через мгновение причинит боль, но считает эту боль необходимой. Но Аланна не была больна, болен был Рэми… А она не в силах его исцелить, да и никто не в силах.

– Иди ко мне, – мягко позвал целитель судеб, протягивая ей ладонь. –Иди же, родная. Не заставляй ждать.

Аланна содрогнулась от криков разума внутри, которые заглушила чужая воля. Все громче стучала кровь в висках, заливая щеки жаром. Она уже не чувствовала давящей мощи Рэми, она только вслушивалась в знакомый до боли голос, видела только его теплые, зовущие глаза, его улыбающиеся губы… это он, он, и не он…

Разжимаются непослушные пальцы, отпускают руку Мираниса. Катятся по щекам невольные слезы, и уже не понимая, что делает, Аланна поддается вперед, падает к нему в объятия, пьет его запах.

– Рэми.

– Я здесь, родная, – слышит она, и его ладони впиваются ей в предплечья. – Не сопротивляйся, прошу тебя. И все закончится быстро.

Обжигающая боль льется в нее через его ладони, близится темнота, и Аланна все жмется к любимому, в последний раз тянется на цыпочках, касаясь губами его сжатых в презрении губ…

Темнота все ближе. Но его крепкие миг назад объятия вдруг ослабевают. Рэми дергается, отталкивает ее и хватается за голову. Взгляд его становится удивленно-ошеломленным и вновь стремительно наполняется сталью. Мелькает где-то рядом что-то белое и темнота, наконец-то, поглощает Аланну окончательно.

Кадм и сам понять не мог, почему он вот так стоит и ничего не делает. Смотрит, как Аланна бросается в объятия этого мальчишки, как Рэми ее медленно, но верно убивает и все равно ничего не делает. А все почему? А все потому, что Лерин просил ему довериться и не мешать…

«Подожди!» – вновь повторил где-то глубоко в сознании голос белого телохранителя.

«Чего ждать-то? – встрепенулся Кадм, не отрывая взгляда от сладкой парочки. – Если Рэми очнется, а Аланна будет мертва, мальчик нас не поблагодарит.»

«Не видишь? Он убивает Аланну, а с нас взгляда не спускает… если нападешь сейчас получится как с Арамом… только наоборот. Он тебя еще на лету подстрелит.»

Кадм нахмурился, сообразив, что Лерин прав. Рэми действительно сжимал Аланну в объятиях, но глаза его, все так же непрерывно полыхающие синим, были сужены и холодно смотрели на телохранителей. Да и было тело мальчишки напряжено, готово к нападению. А если Мир правду говорил о целителе судеб, то этого мага так просто не одолеешь.

«Не расслабляйся, идиот… подожди еще немного… сейчас она его ослабит, и я ей помогу…»

Аланна поднялась на цыпочках, тонкая рука ее обхватила Рэми за шею. Пухлых губ мальчишки коснулись чужие губы, сверкнула в синем свете татуировки сбежавшая по щеке принцессы слеза. Глаза Рэми расширились, на миг утратив холодный блеск. Скороговоркой прозвучало рядом заклинание Лерина, вспыхнула перед Кадмом в воздухе руна:

– Вспомни об Аланне, Рэми! Сейчас, Кадм!

В Рэми что-то изменилось. Мальчишка покачнулся, взгляд его стал беспомощным, ошеломленным. Кадм понимал – это его последний шанс и сорвался с места. Душу охватил восторг – прирожденный воин, Кадм любил схватку. И впервые ему попался по-настоящему достойный противник.

Рэми, потерявший на миг свою силу, покачнулся, оттолкнул от себя теряющую сознание девчонку, схватился за голову. Кадм выхватил в прыжке из-за пояса клинок, чувствуя, что не успевает. Совсем не успевает. Целитель судеб уже начал вытеснять из тела мальчишки настоящего Рэми, глаза его вновь вспыхнули синим, губы сложились в холодную улыбку. И Кадм понял, что, увы, но такого противника ему не одолеть.

Великолепно, целитель судеб. Ошеломляющая сила… Кадм усмехнулся в ответ на усмешку Рэми и приготовился к мгновенной смерти, как за спиной мальчишки мелькнула белоснежная фигура. Сверкнуло лезвие, легко входя в спину целителя судеб. Рэми недоуменно обернулся, и, мгновенно обессилев, упал на колени.

– Проклятие! – закричал Кадм, из двух врагов выбирая сторону целителя судеб. – Ты его не получишь!

– Стой! – крикнул за его спиной Лерин. – Не видишь? Он его спасает.

Кадм остановился в нескольких шагах от вождя, что ловил оседающего Рэми, опирая пронзенную кинжалом спину мальчишки о свое колено.

Глаза вождя и в самом деле были спокойны и непривычно светились белоснежным, ярким сиянием. Его светлый плащ стремительно темнел от крови, но вождь, казалось, ничего не замечал, смотрел только на целителя судеб как-то странно… с состраданием, наверное, и мягко улыбался:

– Долги надо отдавать, Рэми!

– От тебя не ожидал… – с трудом прохрипел целитель судеб. – Я тебя спас, а ты посмел…

– Теперь я должен спасти тебя, не так ли?

– Спасти… ты убил меня… это тело… оно такое слабое… жаль. А я думал, мы друг друга поняли…

– Мы очень хорошо друг друга поняли, – пальцы вождя ласково провели по щеке Рэми. – Ты так холоден и так раним одновременно, бессмертный дух. Так прекрасен. Никогда не видел ранее более совершенного и мудрого существа, чем ты. Но мы оба знаем, что тебе не место в этом мире, ты нас не понимаешь, тебе не вынести нашей глупой боли.

– И потому ты предал меня… как предали они все… – Рэми повернул голову и посмотрел на Кадма. Телохранитель почувствовал себя неловко… – Посмотри… они все мечтают меня убить… носители… что так бездумно пользуются силой моих братьев… мой драгоценный принц. Они меня боятся и хотят убить… в этом мире никто мне не рад. Я думал, что ты… хотя бы ты, вождь Виссавии, возлюбленное дитя младшей богини, меня поймешь.

– Я понимаю тебя. И потому говорю, что ты для этого мира не подходишь. Не потому, что ты плохой, а потому что ты – другой.

– Чего ты ждешь? Почему медлишь… Почему не добьешь… не понимаешь… не чувствуешь, целитель, насколько это больно? Что только остатки моей силы сдерживают меня на грани разума? Или все еще хочешь помучить…

– Хочу тебя спасти. Верни мальчишку в это тело, и я тебя исцелю.

Целитель судеб пытался засмеяться, но смех сорвался на беспомощное бульканье и вышел жалким.

– Зачем тебе этот мальчик? – устало спросил он. – Там, куда он ушел… хорошо… я знаю… жаль, что мне не дано…

– Я же сказал, отдаю долги, – жестко ответил вождь. – Он стоял надо мной с ножом. Он мог меня убить, но предпочел сломаться и дать дорогу тебе. Даже не думал, что есть в Кассии еще маги с душой целителя. Не мое дело, что мальчик необученный, оттого слабый, как котенок. Но я не позволю ему уйти из-за меня…

– Совесть заела.

– Если не хочешь опять в свою темноту, целитель судеб, ты позволишь Эррэмиэлю вернуться в это тело. Это единственная возможность выжить вам обоим… или ты думаешь, что после этого представления они, – вождь показал взглядом на телохранителей, – тебя оживят?

– Не оживят… – усмехнулся целитель судеб. – Была бы их воля…

– Твои отношения с родом повелителя Кассии меня не касаются. Я всего лишь стараюсь исправить то, что натворил, не более. Я всего лишь хочу вернуть принцу Кассии его упрямого, гордого телохранителя. Либо… либо убить тебя. Ну же, целитель судеб, решайся. У нас осталось не так уж и много времени. Рэми потерял много крови, и мне сложно будет увести его от грани.

– Как же ты глуп, вождь, – усмехнулся целитель судеб. – Но не буду тебя разочаровывать. Хочешь своего Рэми, ты его получишь… Только… когда-нибудь мой носитель все равно поставит тебя на колени. Уже поставил…

– Кто бы сомневался, – прошептал вождь.

Рэми улыбнулся, медленно закрыл глаза и вдруг обмяк. На руках невозмутимого вождя осталось мертвое тело, и Кадм молился всем богам, чтобы целитель все же исполнил свое обещание и вернул бы Рэми.

– Ну же, мальчик, ну же! – шептал Кадм.

Шевельнулась лежавшая до этого неподвижно Аланна, и Элизар, все так же не отрывая внимательного взгляда от застывшего восковой маской лица Рэми, приказал:

– Уберите ее отсюда!

Кадм вопросительно посмотрел на Мираниса. Принц покачал головой, приказывая не вмешиваться, и Кадм тотчас забыл о девушке, которую подхватил на руки и унес в тень один из виссавийцев-целителей.

Рэми глубоко вздохнул и стиснул зубы, вдруг выгибаясь дугой. По лицу его пробежала тень, глаза, лишенные на этот синего магического блеска, широко распахнулись, и из них полилась всепоглощающая, черная боль. Рэми вновь умирал…

– Да помогите же ему! – вскричал Тисмен.

– Тише! – встал на его пути Арам. – Не видите, телохранитель, вождь уже далеко не безумен и знает, что делает. Доверьтесь ему… дайте ему работать с вашем телохранителем спокойно.

– Достаточно, дальше мы справимся сами!

– Забываетесь, телохранитель. Забываете, что находитесь в клане целителей. И забываете, что вождь это самый умелый из нас.

– Тисмен… оставь их, – осадил их Мир. Телохранитель, прикусив губу, окинул Арама ненавидящим, многообещающим взглядом, но к Рэми и вождю больше не рвался.

– Вернулся, мальчик, вот и молодец, – улыбнулся мягко вождь, казалось, не обращая внимания на их перепалку.

Он легко перевернул Рэми на живот, опустив его на светящиеся мертвенным светом камни. Рэми глухо застонал. Тисмен дернулся. Вождь уверенно сомкнул пальцы на рукоятке тонкого, ларийской работы кинжала, и одним уверенным движением выдернул клинок из спины Рэми. Кадм не смог удержаться от дрожи, когда брызнуло на него кровью мальчишки. Рэми зашипел, укрепляя вокруг себя щиты, отделяясь от вождя, сопротивляясь льющейся на него целительной силе.

– Ну-ну, мальчик, – тихо прошептал вождь. – Не знаю, что ты там скрываешь, но мне это все равно не интересно. Если ты так настаиваешь, то я тебя исцелю без проникания за щиты. Но будет гораздо больнее…

– Давай уже, не болтай! – не выдержал Мир. – Или отдай Рэми моим телохранителям!

– Какой ты нетерпеливый, наследный принц Кассии, – усмехнулся вождь.

Рука его скользнула по спине Рэми, осыпая ее зелеными искрами. Рэми глухо застонал, хотел свернуться в клубок, но Элизар свободной рукой прижал его плечи, наклоняясь к самому уху мальчишки, и что-то тихо шептал, пока от его ладони все так же лился на рану зеленый, чистый свет…

Рэми сжал до скрежета зубы, глотая слезы, но больше не шевелился, продолжая из последних сил укреплять щиты. На лбу его вновь выступила синим руна телохранителя, на лице застыла гримаса боли, с губ слетали тихие слова то ли заклинания, то ли молитвы, то и дело срываясь на стоны.

– Упрямство вам не идет, мальчик мой, – продолжал шептать вождь. – К чему терпеть боль, просто скиньте щиты и станет гораздо легче.

– Ненавижу тебя! – прошипел Рэми.

– Вы не умеете прощать телохранитель, – усмехнулся вождь, выпрямляясь. – Теперь у вас достаточно сил, чтобы встать… поднимайтесь. И я продолжу.

Рэми сжал зубы и зло выругался.

– Ну же… вы выдержали так долго, осталось еще чуть-чуть, – вождь встал и протянул Рэми руку.

Рэми лишь окинул вождя злым взглядом, но руку его проигнорировал, попытавшись подняться на четвереньки.

– О боги! – прошептал он, бессильно упав на камни. – Ты опять надо мной издеваешься!

Вождь нахмурился. Кадм, которому уже давно надоело это представление, шагнул вперед и, даже не спросив у вождя разрешения, помог мальчишке подняться.

– Заканчивайте! – прошипел он, когда Рэми, повернувшись к вождю спиной, оперся рукой о его плечо и попытался выпрямиться. Ему удалось, но лбу его выступили жилы, и по подбородку сбежала предательская дорожка крови из прокусанной насквозь губы.

– С удовольствием, – усмехнулся вождь. – Меня это тоже, представьте себе, не развлекает. А теперь я заберу вашу боль Эррэминуэль, и вашу смерть…

Он выставил перед собой правую ладонь, и Рэми вдруг выгнулся дугой, впервые закричав. Вождь усмехнулся. Кадм быстро положил руки на плечи Рэми, разделяя его боль, и сам упал на колени, когда его внутренности разнесло от внезапного жара. Ему показалось, что из его спины выдрали кусок, а потом заставили рану мгновенно зарасти мышцами, унося его на волнах муки, раздирающей тело на части. А когда он открыл глаза, мальчишка бледный, но уже гордо выпрямившийся, стоял перед ним и счастливо улыбался.

Кадм чувствовал, что боль Рэми отхлынула, и осталась после нее лишь упоительная нега, растекающаяся по всему телу приятной слабостью.

Только мгновение назад касался кинжал его шеи. Он даже помнил холод прикосновения, помнил, как острие слегка надрезало кожу, как пробежало по шее что-то горячее. Помнил запах эрса, которым вождь дышал в лицо, помнил слова Элизара…

– Рэми очнись!

Но он не помнил самого исцеления. Разум утопал в волнах боли, стремясь вырваться из сотрясаемого дрожью тела. Он слышал голос дяди, что-то шепчущий на ухо, льющий в его сознание мягким, успокаивающим потоком, чувствовал, как что-то раздирает его спину, но в то же время и не думал сопротивляться, понимая, что эту боль надо выдержать. И он выдерживал.

Подняться с помощью Кадма оказалось гораздо сложнее. Рэми чудилось, что его тело состоит из живого огня, что он висит на дыбе и его раздирают на кусочки, и уже не понять, где болит, что болит, кажется, что он весь тонет в пучине густой, тяжелой боли. И казалось невозможным подчинить разуму плачущие кровью мышцы, но еще более невозможным оказалось принять помощь Элизара, чтобы, наконец-то, подняться.

Кто-то ему помог. Кто-то подставил ему плечо, давая силы выпрямиться, а потом…

Рэми кричал, когда чужая сила выдирала из него куски мяса. Он плакал от боли, стремясь вырваться из измученного, изуродованного тела, но та же чужая, жесткая сила приказала ему остаться. А потом боль вдруг отхлынула, и все стихло…

Рэми понял что он, целый и невредимый, застыл на какой-то странной, чуть светящейся мертвенным светом дороге перед смутно знакомым замком. Понял, что вокруг пахнет нестерпимо кровью и что перед ним стоит Элизар, нет, родной дядя, и как-то странно на него смотрит, наверное, изучающе, но вовсе не враждебно или безумно. Потом понял, что на него смотрят все – виссавийцы, державшиеся в тени, встававший с колен Кадм, Миранис… Как будто он опять что-то натворил, но вот что, припомнить так и не удавалось.

Рэми сглотнул, покачнувшись. Ноги отказались его держать, и он бы рухнул, если бы не подоспел все тот же Кадм.

– Ну уж, дружок, – почти любезно сказал телохранитель. – Если столько выдержал, то выдержи еще немного.

– Пей! – протянул ему вождь невесть откуда взявшуюся чашу.

«Пей, мой мальчик,» – раздался в голове голос телохранительницы. Рэми чашу принял. Слава богам, Элизар смотрел на него все так же холодно и безразлично, вовсе не как на потерянного и вновь обретенного племянника. Значит, еще ничего не знает.

Рэми послушно вцепился в чашу и начал пить. Пересохшее горло с трудом принимало горьковатую, густую жидкость, но с каждым глотком становилось легче, и когда в чаше показалось дно, Рэми уже смог нормально соображать.

– То убиваете меня, то исцеляете, не понимаю вас, вождь, – сказал он, возвращая с благодарностью чашу.

А еще больше не понимает он хранительницу, что советует убить вождя, если его можно спасти.

– Я прошу прощения за то, что произошло несколько дней назад, Эррэминуэль, если слова здесь смогут что-то изменить. Я действительно был болен…

– А теперь вы не больны? – дерзко спросил Рэми, все еще не осмеливаясь поверить, что все закончилось. – Или мне и дальше опасаться за свою жизнь или за жизнь моих близких только потому, что вам, вождь, станет через мгновение станет скучно?

– Но вы сами меня исцелили, телохранитель, – Рэми вздрогнул. Но вождь, кажется, не шутил. Элизар явно верил в то, что говорил, а Рэми все еще не понимал, как он оказался здесь, ночью, и кто его, собственно, ранил. – Мы славно поговорили… я даже и не думал, что слова могут так многое значить… но вам их хватило. Три дня и три ночи вы очищали мой разум и мою душу, а тело свое я уже очистил сам.

– Боюсь, я мало что помню, – осторожно заметил Рэми, пытаясь всеми силами вспомнить, что именно он там наговорил Элизару, и не сказал ли, случаем, самого важного.

Судя по тому, что вождь до сих не предъявлял на него права, а виссавийцы все так же смотрят на него, как на чужака, которому неплохо было бы поскорее убраться с глаз обожаемого вождя – не наговорил.

– Естественно, что вы мало помните, друг мой, – холодно ответил вождь. – Разговаривал ведь я отнюдь не с вами, а с одним из одиннадцати. И мне немного жаль, что он ушел, а вы вернулись. Хотя…

– Мне напомнить, как вы хотели меня убить? – ответил Рэми, посмотрев вождю в глаза.

Элизар улыбнулся и наклонился к Рэми, прошептав ему на ухо:

– Мне напомнить, как вы хотели меня убить? Не бледнейте, телохранитель, это останется нашей маленькой тайной. Как и наши разговоры там, в замке, не так ли?

– Как и то, что вы избили собственную сестру? – таким же шепотом ответил Рэми.

– Как и это… – боги, откуда вождь находит силы быть столь невозмутимым? Откуда они все – Мир, Лерин, Тисмен и Кадм – берут силы, чтобы делать вид: ничего не произошло. Рэми вот никак не мог, волновался, чувствовал, как заливает жаром его щеки. – Не волнуйтесь ни за Рину, ни за вашего племянника.

Рэми моргнул, вождь поймал его взгляд в свой, заставив в очередной раз похолодеть. Рэми смотрел в ясные, лишенные действия наркотика черные глаза, быстро укреплял щиты, не давая Элизару заглянуть в душу, и все более злился на хранительницу…

Она хотела убить Элизара? Она обрекла собственного вождя на смерть? Она сказала, что Элизар неизлечим? Оказалось, еще как излечим.

И она надеется, что Рэми поверил ей, встанет на место Элизара? Чтобы позднее она так же предала и Рэми, найдя ему замену?

– Никогда вас не пойму, – вслух ответил Рэми. – Я не знаю, что я делал в замке, не знаю, каким чудом вы теперь нормальны… – вождь улыбнулся при слове «нормальный», и Рэми понял, что в очередной раз сморозил глупость, на миг подавившись словами. – Но, хотя вы излечили мое тело, я очень сильно устал. С вашего разрешения я вернусь в свои покои.

Рэми не врал. Теперь, когда волнение отхлынуло, он почувствовал, что едва стоит на ногах. Вновь заныла спина, вновь напомнили о себе только что залеченные магией мышцы, и телохранитель почувствовал, что еще немного и он вновь упадет на призрачную, неприятную дорогу, вновь показав вождю Виссавии свою слабость.

– Теперь я понимаю, чем вы так поддели мое безумное я, – с той же снисходительно-ироничной улыбкой ответил вождь. – Вашим звериным упрямством. Ну что вы, телохранитель наследного принца Кассии, я не неволю своих гостей. Но из-за окружающих вас щитов я не смог закончить вашего лечения и вернуть вам все силы… но если вы все же откроетесь…

– Благодарю, но о Рэми теперь позаботится Тисмен, – возразил стоявший рядом и прислушивавшийся к разговору Мир. – А нам всем и действительно надо отдохнуть. День был трудным…

– Как знаете, – Элизар выпрямился и, казалось, в одно мгновение забыл о Рэми, сосредоточив свое внимание на принце. – Если вы согласны, мой друг, то завтра я хотел бы назначить день помолвки.

– Я согласен, – ответил Мир, пока Тисмен довольно грубо втолкнул Рэми:

– Боги, один человек, а столько проблем.